Имя твое – номер - Михаил Нестеров

Она пошла к женскому туалету, Костя пошел за ней. Девушка в смущении указала на противоположную дверь, напротив которой застолбил место телохранитель Троя. Он оценил эту сценку и забористо хрюкнул. Романов остановился напротив вышибалы.

– Занято?

– Для тебя – нет.

– Ты такой упитанный. Когда идешь по улице, за тобой не едет гриль на колесах?

Телохранитель не отреагировал на оскорбление, невольно слетевшее с уст Романова. Он даже не взглянул на Костю, который исправил ошибку и зашел в мужской туалет.

Румын увидел Троя, который уже отошел от писсуара и направился к раковине. Костя стал рядом и тихо сказал:

– Извини, Трой, я забыл поздравить тебя с праздником.

– Сегодня праздник? – картинно удивился Зеленин, не без интереса рассматривая парня.

– Сегодня день твоего бессмертия…

Румын ударил его ногой под колено. Трой еще не успел опуститься на пол, а Романов, схватив его за шею, сильно ударил головой о раковину. Оседлав его на полу, он захватил его подбородок, запрокинул ему голову и одновременно нажал коленом на шею. Хруст сломанных позвонков отдался в ушах Романова. Он быстро встал, подхватил тело Троя под мышки и затащил в кабинку. Усадив его на унитаз, Романов закрылся на задвижку и, опираясь рукой о дверь, перемахнул через нее. Осмотрев себя в зеркале, он вышел из туалета. Подмигнув телохранителю, остался стоять с ним рядом.

– Тебе чего? – не понял парень.

– Жду подружку. Она еще не выходила?

Девушка в это время прихорашивалась перед зеркалом и думала о том, что еще полчаса назад привело бы ее в трепет. Каково это – провести ночь с геем. Именно такая постановка вопроса родила в ее груди что-то властное, присущее лишь мужчине. Но теперь она забыла о смущении, как не подумала о том, что собирается изменить своему парню. И снова мысли о новом знакомом. Ей показалось, он немного переигрывал, на самом деле он другой, ближе к мужчине, нежели к женщине, или же она ошиблась. Мартини ударило в голову, неожиданно решила она.

Их взгляды встретились. Невероятно – на границе мужского и женского туалетов, как на границе двух начал. Она взяла инициативу в свои руки. Покачав головой, тихо сказала:

– Не будем возвращаться к стойке. Поедем ко мне?

– Ты не пожалеешь, – улыбнулся Романов.

Она едва не вздрогнула. Его взгляд изменился, стал чуточку насмешливым.

Они вышли из ресторана. Костя остановил ее:

– Не стоит брать первое попавшееся такси. И вообще отсюда лучше уйти пешком. Прогуляемся пару кварталов и поймаем машину.

Они садились в черный «Фольксваген», а телохранитель открывал дверь туалета. Водитель выслушал адрес, а охранник громко позвал шефа:

– Трой!

Тишина.

Он толкнул одну приоткрытую дверь, другую. Он видел ту единственную, закрытую, но шел к ней, вооружившись пистолетом, медленно, как через анфиладу, с накатившей вдруг слезой ярости и бессилия. Он все понял, но боялся за себя, ответственности в первую очередь.

Он вышиб дверь и увидел то, к чему готовил себя около минуты. Убрав пистолет в оперативную кобуру, он вынул сотовый телефон и дрожащими пальцами набрал номер телефона.

– У нас… у меня проблема. Трой мертв.

Он оказался на середине зала с такой скоростью, что вошедший посетитель отскочил к стене и боязливо поднес руки к груди.

– Вон отсюда! – И телохранитель выкрикнул что-то странное, первое, что пришло в голову: – Полицейский кордон!

Даниил Зеленин, не владея собой, крушил все, что попадалось под руку, в своем загородном доме. Он походил на одного из персонажей из кинофильма «Константин». Открывал бутылку водки, делал глоток, тряс бутылку, словно жидкость замерзла в ней, бросал ее на пол и принимался за следующую. Жена Даниила увела детей в свою спальню… и не стала закрываться на замок. Зная характер мужа, она поступила благоразумно. Он просто откроет дверь и обожжет взглядом ее и детей, уйдет… Но если он выломает дверь… Она молила бога только об одном: чтобы побыстрее приехал кто – нибудь из друзей мужа. Оптимальный вариант – появление здесь Курбатова. Но надеяться на это рано. Рано? Почему рано? Можно, но рано? Господи, когда же кончится этот кошмар? Снизу раздавались все новые более громкие звуки. Она распознала глуховатый звук: так бьют со всей силы кочергой по камину, а теперь и по каминной полке – звук жестче, словно ломает дерево гусеничный трактор – одним резким ударом многотонного ножа. Она ни разу не слышала подобных звуков, но угадывала их, видела последствия погрома, словно смотрела через термограф и отчетливо регистрировала тепловое поле объектов. Она сходила с ума. И тот… внизу… тоже. Лишь бы дети не спятили.

Приступ ярости прошел, едва через окна проник яркий свет фар подъехавшей машины. Даниил Зеленин встречал гостя с железным заостренным прутом, больше походившим на багор, нежели на кочергу. Мольбы женщины дошли до Всевышнего, и он послал на выручку самого Курбатова.

Михаил Георгиевич прошел мимо Зеленина. Прошел бы в любом случае, если бы даже Даниил загородил проход, упершись ногами и руками в дверные косяки. И если хозяина дома душила злость за смерть брата, то гостя волновало предприятие, названное в честь покойника: «Троя». Консалтинговая фирма, оказывающая консультации в сфере юрисдикции, занималась отмыванием денег. Порой через счета этой фирмы переводились баснословные суммы. Консультации нынче стоят дорого, они не лимитированы, не монополизированы. На запрос младшего Зеленина, желающего отмыть деньги, «Что тяжелее: тонна пуха или тонна кирпича?» фирма старшего отвечала: «Одинаково весят». И запрашивала за эту юридическую услугу ровно ту сумму, которую желал отмыть родственник. И деньги легально оседали на счетах преступного синдиката.

На днях Курбатов планировал получить крупную сумму (взятку от мэра за поддержку на выборах в его пользу) и отмыть ее, пока не засветилась, через «Трою». Он был обеспокоен смертью Троя. Вдвойне, потому что не знал мотива убийства. Он мог выдвинуть несколько версий, и все – рабочие. Трой мог банально перейти дорогу сутенеру, вступив с ним в пререкания о завышенной стоимости проститутки.

– Он там, – кивок Курбатова в сторону, наверное, Израиля, – совсем распоясался.

Зеленин пропустил «фамильное» оскорбление мимо ушей. Он бросил кочергу в широкую топку камина и вернулся к мини-бару. Налив полстакана коньяка, выпил его двумя глотками.

– Доигрался, сукин сын! – продолжал Курбатов. Бросив косой взгляд на хозяина дома, жестко предупредил его: – Сильно не напивайся. Сегодня полетишь в Израиль. Не забудь корочки помощника депутата Госдумы, мои визитки.

– Сильно не напиваться? – издевательским тоном переспросил Даниил.

– Выясни там, что, как, почему. Выходи на первых помощников министра внутренних дел. Возникнут трудности, ссылайся на меня, срочно связывайся со мной. Работай аккуратно. Тебя интересует лишь причина смерти брата. Все вопросы, связанные с его работой, его связями, деньгами, должны быть сопутствующими.

– Ты чего-то боишься?

– Боюсь, что под меня начали копать: прокуратура, ФСБ. Если так, их расчет прост: они провоцируют меня смертью главы «Трои», рассчитывая на то, что я совершу ошибку, ликвидирую фирму и переброшу деньги на другие счета. Будем надеяться, что я ошибаюсь.

– Ты что-то часто стал ошибаться, – хмыкнул Зеленин.

– Много не пей, – повторился Курбатов и степенной походкой вышел из дома.

«Марш Лазар. Работает в федеральной структуре. Гастроли, выставки, ярмарки, прочее артдерьмо мимо него не проходят», – вспоминал Романов показания Розовского. По его словам, Лазар контролирует «артдерьмо» в Израиле, имеет надежных партнеров в России, Украине.

Страховая компания «Артика» заключила с Лазаром джентльменский договор и выкрала для него картину Дороти Теннант «Смерть Амура». Кража была совершена из чикагской частной коллекции. Для кого Лазар заказал картину, Розовскому известно не было. Может быть, он знал правду, но не успел открыть ее. Как раз в то время, когда Романов задавал ему этот вопрос, в квартиру постучались портье и местный детектив…

Сегодня Романов увидел на экране свое фото. Точнее, жалкое подобие фоторобота, похожего на среднестатистического бомжа из той же России или Украины. Волосы то ли прилизаны, то ли приклеены, то ли свои, то ли чужие. Очки отчего-то громадных размеров. Будто составители намеренно маскировали за ними какие-то особые черты. Борода и усы остались неизменными. Рядом с этим роботом телевизионщики выставили отвратительное создание: без бороды, с растрепанными волосами, без очков, с широким носом. Романов походил на посмертный слепок опаленной заживо свиньи с распахнутыми от ужаса и страдания глазами. Какая-то дьявольская креатура.

Румын смыл краску с волос, расчесал их оригинальным образом – долго и энергично тряся головой. Затем резко запрокинул голову, и волосы упали так, как всегда. Покажись он сейчас в «русском» ресторане, его бы не узнала даже та девушка.