Мстислав Ростропович. Любовь с виолончелью в руках - Ольга Афанасьева

В пресс-центре Министерства иностранных дел прошла пресс-конференция. Американский посол дал в честь Ростроповича прием в Спас-хаусе — доме американского посольства, где поселились супруги, чтобы снять с себя бытовые заботы. Утро занимали публичные репетиции, дававшие возможность послушать оркестр студентам-музыкантам, тем, кто не мог попасть на концерт.

После двух концертов в Москве были два концерта в Ленинграде, где Вишневская успела съездить в родной Кронштадт. Из Ленинграда Ростропович с Галиной отправились в Лондон, оттуда — в Вашингтон. На рассвете его провожали в Пулково многочисленные почитатели.

Теперь его благотворительная деятельность стала распространяться и на Россию. Он подарил России миллион одноразовых шприцев и пятьдесят тысяч долларов — гонорар от гастролей, в Ленинград послал пять инвалидных колясок и оборудование для зубоврачебного кабинета. К нему стали ездить советские официальные лица, мэр бывшего Ленинграда, ныне Петербурга, А. Собчак стремился сблизиться с ним. Ростропович стал самым популярным исполнителем 1990 года.

В мае 1991 года Ростропович справил свадьбу старшей дочери Ольги с Олафом Герран-Гермесом. Свадьбу он закатил сенсационную, на удивление всему Парижу, немало повидавшему. Свадебный туалет для невесты изготовил в русском стиле знаменитый Ив Сен-Лоран: сарафан, кокошник, ленты в волосах, украшенные драгоценностями. Молодые венчались в русской церкви Св. Александра Невского в Париже. Дорогу из церкви устилали розы, а гостям играл на свадебном пиру ансамбль скрипачей.

Возвращение на Родину. Встреча в аэропорту

19 августа 1991 года Ростропович узнал об антиправительственном путче в СССР и сразу решил ехать в Москву. Виолончель с собой не взял: не до игры было в Москве, да и не знал, как развернутся события, останется ли в живых. В Москве на паспортном контроле он объяснил, что приехал на конгресс соотечественников, и отправился прямиком в Белый Дом на защиту демократии. Он провел в Белом доме почти трое суток, и когда напряжение спало, возвратился к своим делам, концертам, к семье с мыслью, что должен помогать России более активно.

Перед отъездом Ростропович попросил предоставить ему слово на российском телевидении. Он сказал: «Дорогие друзья! Мы знаем, как вам тяжело, мы видим эти очереди за едой. Но я только хочу, чтобы это никогда в дальнейшем не стало для вас шантажом, чтобы вас не обманывали тем, что вот подсчитают ресурсы и за неделю сделают вас богатыми. Только мы сами можем это сделать, только понимая, что мы свободны, не работаем на обогащение компартии — для их угодий, что мы работаем, чтобы сделать богатыми самих себя и своих детей. <…>

Давайте будем сейчас верить в то, что мы действительно сделаем нашу жизнь прекрасной. …Спасибо, дорогие друзья, спасибо всем, кто разрешил мне в это счастливое время быть с вами!»

В канун 1992 года Ростропович и Вишневская приехали из своего дома в Лаппенранте в Петербург по приглашению мэра города А. Собчака, чтобы встретить Новый год.

Б. Ельцин присудил Ростроповичу премию. На ее вручение музыкант не поехал, но сообщил, что деньги употребит на строительство больницы. За премией России последовала Каталонская премия. Испанское жюри отметило его «выдающиеся художественные достоинства» и «смелую защиту свободы, прав человека и демократии в своей стране». Полученные от испанцев сто тысяч долларов Ростропович тоже прибавил к средствам для московской детской больницы.

«…Могу вам сказать, что считаю себя не просто счастливым, а самым счастливым человеком на Земле.

Я бесконечно счастлив. А знаете, что приносит счастье? У тебя много друзей, и ты этим друзьям угоден, потому что несешь им добро. И, конечно, гигантское счастье — иметь двух прекрасных дочерей и шестерых замечательных внуков — это то, к чему все вы, мои дорогие юные друзья, должны стремиться. Но самое главное — еще два обстоятельства: первое — то, что моя профессия является одновременно и моим хобби. Это же удивительное счастье — заниматься тем, без чего ты не можешь жить, а я без музыки не могу жить, не могу дышать. И второе: моя профессия приносит мне не только моральное, духовное удовлетворение, но и возможность помочь людям. И я могу сделать это не потому, что где-то наворовал очень много денег, а благодаря тому, что заработал эти деньги своим трудом. Ощущение счастья от этого не сравнимо ни с каким другим.

На наши с Галиной Павловной деньги в деревне Вача Новгородской губернии был построен родильный дом (одновременно это и детская больница), оснащен американскими аппаратами, которые являются действительно уникальными. Конечно, у нас есть замечательные больницы, но если в провинции, в деревне рождается ребенок весом меньше килограмма, то он неминуемо обречен на смерть. А при тех аппаратах, которые мы поставили в Вачу, ребятишки весом от полкило до килограмма выживают. Нам присылают список детей, которые остались живы благодаря этим аппаратам. Знаете, какое счастье — иметь столько детей, какое счастье — чувствовать, что ты можешь дать им жизнь.

Мы стараемся помогать и нашей Педиатрической академии. Однажды я пришел туда, когда мой друг оперировал девочку четырех лет. Операция была долгая и сложная, и я, войдя в операционную, впервые увидел малюсенькое сердечко в открытой грудине, которое ритмично подрагивало. Когда мы видим это по телевидению, когда смотрим убийства или какие-то трагедии в театре, все это не может сравниться с жизнью. Тогда операция прошла хорошо, но наутро, когда я позвонил, чтобы узнать, как девочка себя чувствует, услышал, что она умерла. В четыре года прекратилась ее жизнь. И умерла она потому, что аппарат, который поддерживал искусственное дыхание, был рассчитан не на объем легких четырехлетней девочки, а на больший. После этого я поехал в Японию; там у меня был концерт сразу после землетрясения в городе Кобэ; я играл концерт с оркестром под управлением Сейджи Озавы (мы с ним и в Россию приезжали, играли концерт). Я его считаю на сегодняшний день самым великим дирижером в мире, а я, поверьте, знаю всех дирижеров высокого уровня, со всеми играл, со всеми встречался. И еще он очень хороший человек. Если бы мне сказали, что я должен выбрать только одного друга в жизни, я выбрал бы его. Могу рассказать вам очень интересную и поучительную историю, произошедшую с этим музыкантом.

Пламя любви согревало их более полувека — они прожили душа в душу счастливую жизнь…

Когда он был совсем молодым, не старше 18–20 лет, и, конечно, гениально талантливым, самый лучший оркестр Японии — оркестр NHK — пригласил его продирижировать «Девятую симфонию» Бетховена. В оркестре играли лучшие музыканты Японии, известные маэстро, а он, совсем еще молодой человек, может быть, не нашел того языка, на котором следовало бы говорить со старыми музыкантами из этого оркестра. Возможно, его тон был несколько повелителен… Но, так или иначе, ни оркестр, ни хор не пришли на концерт. И вот японский характер: мне рассказывали (Сейджи мне это не подтверждал, да я его и не спрашивал), что, когда отменили концерт, дирижер остался за кулисами; и после того как публика ушла, вышел на сцену и продирижировал один, без оркестра и без публики, всю «Девятую симфонию» — выполнил свой долг, после чего сказал: «В эту страну я больше не вернусь».