Снегурка быстрой заморозки - Елена Логунова

Умилившись сходству главных героев и персонажей второго плана, я невольно улыбнулась, и обстановка в спальне, на которую мы с Мариком оба имели права, несколько разрядилась.

В общем, Марик оказался занятным собеседником, и история его появления в Иркином доме меня искренне позабавила.

Марик рассказал, что только в этом году завершил свое обучение на художественно-графическом факультете Киевского государственного университета им. Тараса Шевченко. Получение диплома о высшем образовании вызвало у новоиспеченного дизайнера разнородные чувства: естественную радость сильно умеряло опасение пополнить собой число бойцов Национальной гвардии — по-нашему, просто армии. Заранее подобрать повод для отсрочки Марик не потрудился, но в армию ему совсем не хотелось.

— По идейным соображениям, — уклончиво сказал мне Марик.

Я поняла это так, что нежному юноше не нравилась принятая в Вооруженных силах братской славянской республики уставная стрижка и казарменный быт, крайне далекий от богемной жизни. Не говоря уж о том, что фасон и расцветка армейского белья оскорбляли его чувство прекрасного! Однако найти взаимопонимание по данному вопросу с военкомом представлялось маловероятным, Марик даже пытаться не стал. Семейный совет постановил: срочно удалить потенциального новобранца за пределы досягаемости военкомата, лучше всего — вообще за границы родины, которая чрезвычайно настойчива в своем желании получить еще одного защитника.

Идея спрятаться от призыва за рубежом Марику понравилась. Правда, он хотел уехать в Голландию, а папа из соображений экономии отправил его в Россию, к тете, которая могла по-родственному позаботиться о нежном юноше.

Тетя, то есть Ирка, проявила высокую сознательность и согласилась на неопределенный срок принять Марика. Спешно упаковав багаж, состоящий наполовину из стильных одежд сезона лето—осень, наполовину из журналов, дисков, открыток, буклетов, иных образцов полиграфической продукции и прочего добра, жизненно необходимого всякому уважающему себя дизайнеру, Марик первым же попутным поездом махнул в Екатеринодар.

Вопреки договоренности, на перроне его никто не ждал. Тети, которую Марик видел лет десять назад, но благодаря колоритной внешности хорошо запомнил, в толпе встречающих не было. Незнакомых граждан с плакатиками типа «Марик Протопопов, вэлкам ту Раша!» юноша также не нашел, однако это его не смутило. Марик взял на привокзальной площади такси и отправился в Пионерский-2.

Тетин адрес был записан твердым папиным почерком на листочке, вложенном в паспорт юного путешественника. Таким образом, Марик не мог перепутать пункт назначения. Тем не менее тетушкин дом встретил гостя крепко запертой калиткой и удивительно бодрым, несмотря на поздний час, собачьим лаем. На стук и призывные крики: «Ау, тетя Ира! Есть кто дома? Это Марик, ваш племянник из Жашкова!» — реагировал только пес — громким лаем, становившимся все более хриплым. В конце концов, голос потеряли оба — и гавкающая собака, и кричащий Марик. Общая беда их немного сблизила, притомившийся Марик даже угостил пса бутербродами с колбасой. Это оказалось правильной тактикой: наевшись, собака подобрела и не стала хватать Марика за различные части организма, когда юноша осмелился перелезть через забор.

Впрочем, это почти ничего не изменило: дом был темен и не подавал признаков жизни, на крики Марика по-прежнему никто не отзывался. Тогда юноша отыскал окно с открытой форточкой и через него забрался в дом.

— Запасной ключ от двери черного хода я потом нашел на гвоздике в кладовке, — сказал мне Марик. — Проникать в дом сразу стало легче, хотя я до сих пор прыгаю во двор через забор.

Я наморщила лоб:

— Разве на том же гвоздике нет ключа от калитки? Есть? Так почему же ты его не взял?

— Так ведь он желтый! — воскликнул Марик, посмотрев на меня так, словно я сказала какую-то непристойность.

— Ну и что?

— А то, что брелок у меня серебряный!

Я немного подумала, недоверчиво посмотрела на парня:

— Ты хочешь сказать, что отказался от ключа только потому, что он не сочетается по цвету с твоим брелочком?!

Марик независимо шмыгнул носом.

— Ну, ты, блин, дизайнер! — неодобрительно резюмировала я. — Ладно, завтра закажем для тебя дубликат ключа из белого металла.

Тут я подумала, что нужно как-то объяснить юноше отсутствие в доме хозяев и присутствие посторонней тетки, то есть меня.

— Ирка с Моржиком уехали в отпуск, — соврала я, решив не пугать нежное создание рассказом о событиях последнего времени. — У них есть домик в горах, в диком краю без телефона и электричества, вот туда они и отправились отдыхать от цивилизации с ее сомнительными благами. Моржик как раз недавно из твоей любимой Голландии вернулся, должно быть, наелся там развитого капитализма, и потянуло его назад, к природе…

Я подумала, что мой рассказ не сильно искажает действительность: не знаю, куда подевался Моржик, может, в самом деле отправился в горы, а Ирка уж точно сейчас живет в первобытных условиях, сливаясь с природой необитаемого речного острова!

— А меня хозяева по-дружески попросили за домом смотреть и о собаке заботиться, — закончила я. — Так что до возвращения хозяев будем мы с тобой жить вместе. В смысле, в одном доме! Комнат в особняке достаточно, спальных мест тоже, так что нам нет необходимости делить эту кровать.

Кивком я указала на постель, занятую Мариком. Юноша покраснел.

— Так и быть, ты спи здесь, а я переберусь в библиотеку, — разрешила я. — Спокойной ночи! Веди себя хорошо, следи за порядком.

Честно говоря, последняя фраза имела своей целью переложить на Марика ответственность за истребление лужи, которая, я видела, натекла на пол под окном!

Коварно усмехаясь, я прихватила свои одежки, ушла в библиотеку и снова, как прошлой ночью, улеглась на упругий диван. Гроза закончилась, и ничто не помешало мне спокойно уснуть.

Сереня Пушкин провел ночь просто ужасно. Рыжий громила, сцапавший его на площади поэта-однофамильца, затолкал пленника в машину и навалился на него, не давая поднять голову. В результате Сереня даже не догадывался, куда его везут.

Машина долго петляла, потом скакала по кочкам и наконец остановилась. Рыжий выдернул Сереню из салона, бесцеремонно обыскал его и, не найдя того, чего хотел, принялся злобно материться.

Сереня мелко дрожал. Густой запах влажной земли и буйной зелени, а также отфильтрованная от городских шумов тишина напугали Сереню сильнее, чем вся ругань Рыжего. С ужасом увидел он в руках своего похитителя большой черный пистолет! Лишь когда Рыжий затащил пленника в огромную бетонную трубу, приковал его наручниками к выступающему из бетона железному «ушку» и ушел, Сереня начал дышать размеренно.

Часа через два он уже почти жалел об уходе своего тюремщика. Разразилась гроза, и в трубу, лежащую под углом, нижним концом в канаве, хлынули сточные воды. Липкое месиво из превратившейся в грязь земли, древесного мусора и листьев обтекало несчастного Сереню, который в панике дергал кольца наручников. Самым слабым звеном связки оказалось запястье пленника, Сереня разбил руку в кровь, но наручники тоже не выдержали. Освободившись от «колец», пленник, как с горки аквапарка, скатился на спине вниз по трубе, с головой ухнул в канаву с водой, вынырнул, вылез на бережок и огляделся.

За темными силуэтами могучих деревьев серело предрассветное небо. С веток капало, но гроза закончилась. Сереня потопал вперед, целясь в просвет между дубами, и оказался на набережной. Сориентировавшись, беглый узник смекнул, в какой стороне находится выход из старого парка, и побрел по набережной в сторону жилого квартала.

Сладкая парочка, студенты Лесик и Верочка, укрылись от непогоды в полуразрушенной беседке. Спешить им было некуда, нечеловечески вредная вахтерша общежития, в котором квартировали студенты, открывала двери для загулявших жильцов ровно в семь часов утра.

— Ой, боюсь! — вскрикивала Верочка при каждом громовом раскате.

Испуганная барышня всем своим аппетитным юным телом прижималась к мужественному Лесику, и юноша мысленно заклинал грозу продолжаться как можно дольше. Успокаивая Верочку, он ее гладил, обнимал и целовал. Податливость девушки была пропорциональна разгулу стихий. Коварный Лесик мечтал, чтобы разразился шквал, с неба посыпался крупный град, а на берег с реки вышел смерч. К несчастью, гроза стихла так же быстро, как началась. Не желая выпускать из рук теплое трепещущее тело Верочки, Лесик решил напугать ее чем-нибудь другим.

— Скоро рассвет, пора домой, — сказала Верочка, начиная смущенно ерзать на Лесиковых коленках.

— Только не на рассвете! — притворно ужаснулся Лесик. — Не хочется угодить в толпу утопленников!

— Кого-о?! — ужаснулась Верочка, прекращая попытки отдалиться от пышущего жаром кавалера.