Хозяйка приюта магических существ 2 (СИ) - "Лира Алая"

— Это образное выражение, Рейн, — ответил я, с трудом сдерживая смех. — Эбер, по сути, никогда и не был моим родным братом. Так вышло, что его отцу пришлось меня воспитывать и обучать, а потому мы росли фактически вместе. Не считая некоторых проблем в начале знакомства, потом мы даже подружились и решили называть друг друга братьями. На самом деле, это моя ошибка. Эбер шутил, а я почему-то воспринял это всерьез.

Я замолчал, погрузившись в воспоминания. Память божеств исключительна, мы практически никогда не забываем детали нашего прошлого. Потому первую встречу со своим «братом» я отчетливо помню до сих пор. Наши отношения с Эбером не заладились с первой минуты, как Ксор привел меня за руку в их дом и сказал:

— Знакомься, это Хэй — ребенок божественного древа. Он будет жить у нас, и я стану его обучать, надеюсь, вы поладите. 

Я смотрел на Эбера и невольно подмечал, насколько сильно он отличается от меня: светлые волосы, выше на полголовы и ни капли дружелюбия. Скорее, непонятное мне соперничество. Тогда я не совсем понимал, что послужило причиной. Ведь, по сути, еще один ребенок в семье, если судить по информации божественного древа, всегда был радостью. Поэтому Эбер, который мог стать мне братом, тоже был радостью. В том юном возрасте я мыслил достаточно узко и чрезмерно прямолинейно, поэтому даже фальшивые улыбки воспринимал как настоящие. Улыбается — значит, веселиться. Плачет — грустит. Все было просто и понятно. Жаль, что мир отличался от моего простого детского восприятия.

— Да, отец, я постараюсь с ним поладить, — Эбер улыбался, но глаза были холодными.

Ксор лишь тяжело вздохнул, но ничего не сказал. Сейчас-то я понимаю, что он видел эмоции своего сына насквозь. Ксор любил Эбера, но в отличие от своей жены, прекрасно видел недостатки сына, не позволяя своей любви застилать глаза.

— Решение о том, что Хэй будет жить у нас, приняли внезапно, — сказал Ксор, после чего посмотрел на меня и улыбнулся по-доброму: — Поэтому ты пока поживешь в комнате старшего брата Эбера. Я вас познакомлю чуть попозже. А когда мы подготовим подходящую комнату, переедешь туда.

Во дворце Ксора хватало комнат, но жилых было не так много. К тому же, мне, как и любому маленькому божеству, требовались особые условия: теплая комната, отсутствие сильных артефактов, лекарств и всего, что может негативно повлиять на магический фон. Разумеется, я бы не умер, не заболел, не чувствовал бы дискомфорт, если бы условия были неидеальными. Только в будущем было бы чуть труднее правильно использовать магию. Ксор очень ответственный, когда он взял меня на воспитание, то готов был относиться не хуже, чем к своим детям, хотя, разумеется, никакой родительской любви у него ко мне и в помине не было.

Ксор мог бы поселить меня с Эбером, но он заметил ревность сына, потому решил сгладить конфликт. Кто же знал, что из-за решения Ксора конфликт разгорится еще сильнее, ведь Эбера куда больше волновали любовь и внимание членов семьи, чем какие-то материальные вещи. В тот день от дал мне прочувствовать это весьма отчетливо...

— Он смеялся? — из воспоминаний меня выдернул голос дракончика.

— Что?

— Когда этот Эбер говорил, что вы братья, то он смеялся? — переспросил Рейн.

— Нет.

— Он говорил, что это шутка?

— Нет, — честно ответил я.

— Тогда, возможно, ты сказал, что это шутка? — не отставал Рейн. — Ты такого не говорил, да? Значит, это была не шутка.

Какой милый ребенок. В такие моменты я отчетливо понимаю желание Лиссандры баловать его и позволять расти медленно, полностью наслаждаясь детством.

— Тогда что это было, если он не говорил всерьез? — ухмыльнулся я.

— Введение в заблуждение. Обман. Издевательство. Шерстяные мозги, — сосредоточенно перечислял Рейн, после чего заглянул мне в глаза: — Ну ты хоть намекни, какой из этих вариантов ближе! А то я весь день предполагать могу.

Как же жалко! Как же жалко, что Рейн, скорее всего, никогда не встретит Эбера. Высокомерие последнего основывалось на его положении и устаревших правилах, а Рейн любил простые истины. В словесном сражении последнее слово точно останется за одним не в меру умным ребенком. А какие-то иные сражения Эбер вести не посмеет, потому что это нарушит все мыслимые и немыслимые правила. А даже если и посмеет, то тут уже смогу вмешаться я. К несчастью Эбера, моего могущества даже со всей накопленной силой веры он достичь не смог. 

— Если мне надо выбирать, то пусть это будут шерстяные мозги, — я подмигнул дракончику, на морде которого тут же появился чистый восторг.

Я лукавил. Мозги у Эбера были что надо. Его ум — это единственное, в чем он мне не уступал. Да и хитрости было не занимать, мне просто не сравниться. А в хитрости и превосходил. Хотя не могу сказать, что Эбер в детстве показывал себя умным божеством. Наоборот, тогда он был беспощадно и непроходимо глуп. Каждый раз, когда пытался напакостничать и подставить меня, упускал важное и подставлял исключительно себя, за что получал наказание от Ксора. И умудрялся в это винить меня. Поразительно бесстыдное божество.

Прийти в комнату брата, разбить какой-нибудь артефакт и сказать, что это сделал я? Легко. Именно так Эбер и поступил, когда меня оставили в комнате его старшего брата. Он пришел, когда я с интересом осматривал комнату, где буду жить. Божественное древо дало мне только общие знания, но оно никогда не смогло бы передать яркость красок на картине, мягкость постельного белья, едва заметный запах ароматической свечи или мягкую ауру артефакта, сделанного в виде шара. Именно его Эбер схватил, ухмыльнулся, после чего с размаху бросил на пол. Шар разлетелся на кусочки, а та приятная легкая аура испарилась.

— Зачем ты это сделал? — расстроенно спросил я.

Мне понравилось смотреть на этот артефакт, но я хорошо понимал, что он мне не принадлежит. Все здесь было Ксора, а то, что было Ксора, должно было принадлежать и его родным детям. То есть, Эберу. Но зачем он уничтожил что-то хорошее, что ему принадлежало, я никак понять не мог.

— Я? Это сделал ты! — издевательски фыркнул Эбер, после чего вылетел из комнаты, словно за ним гнались все несчастья небесного мира.

Я даже не успел ничего ответить на эту странную фразу, только растерянно посмотрел на пол, который был весь в стекле. Надо было прибраться. Но как? Магией левитации я не владел, как и какой-то другой еще. Я мог только поставить защитный барьер, но какой от него толк, когда надо собраться разбросанные стекла, при этом не порезавшись? Конечно, раны на мне зажили бы быстро, но раны есть раны. Если поранюсь, то доставлю проблемы другим.

Именно в этот момент в спальню вошел Ксор, за спиной которого прятался Эбер.

— Вот, отец, о чем я говорил. Он взял шар и бросил его в мою сторону! Поэтому стабилизатор ауры разбился вдребезги!

Ксор осмотрел пол, после чего спокойно спросил:

— Хэй, зачем ты разбил этот предмет?

Как я узнал намного позже, стабилизатор ауры — очень ценный артефакт, который божества приобретали специально для своих маленьких детей. Создать стабилизатор очень сложно: необходимо собрать редкие составляющие, выбрать подходящий период времени, который может появляться лишь раз в два-три года, затратить несколько лет на сборку. Эбер знал, что эта вещь — очень ценная, поэтому специально использовал не какой-то случайный артефакт, потеря которого не имела бы значения, а именно стабилизатор ауры. В обычной ситуации за уничтожение столь важной вещи любого наказали бы весьма сурово. Он просчитал все. Почти все.

— Я не разбивал этот предмет, — честно ответил я. — Нет никаких причин уничтожать такой хороший артефакт. От него на душе тепло.

— Эбер? — спросил Ксор.

Я почувствовал магическое давление: слишком слабое, чтобы навредить, но достаточное, чтобы стало неприятно.

— Он врет, — уверенно сказал Эбер, передернув плечами.

— Зачем ему врать? — лицо Ксора не выражало ни единой эмоции, но я точно мог сказать — он злится.