Запрещенная реальность. Перезагрузка - Василий Головачев

Понадобилось около часа «порханий по верхним слоям ментала», прежде чем удалось определить подходы к засыпанной шахте, от которой и начинался – судя по возникшей перед глазами эфемерной схеме дыр, колодцев, трещин и подземных полостей – ход к МИРу. Судя по всему, ходом пользовались, так как пах он не плесенью и мертвечиной, а грибами и травой, – по ощущениям Матвея, словно кто-то оставил там следы специально для него, и этого было вполне достаточно, чтобы надеяться на благополучный исход экспедиции. Ходить здесь мог только Хранитель, а он-то уж наверняка сделал ход достаточно удобным, чтобы не тратить на спуск и подъём по два-три часа.

Вспомнился Варсонофий, Хранитель МИРа под Троице-Лыковом, взорвавший вход в подземелье. Может, и этот модуль опекает он? Жаль, не хватило смекалки при встрече договориться о способе связи. Позвонил бы – и дело с концом.

Обругав себя недоумком, Матвей успокоился и с сожалением погасил своё пси-поле, позволявшее ориентироваться в пространстве, после чего убрался с территории промзоны.

К вечеру он набил багажник машины необходимой для спуска под землю экипировкой, в которую входили фонари, бечева, спецзажимы для альпинистского снаряжения, клещи для перекусывания дужек замков и арматурных прутьев – всё это нашлось у Толи Юревича, спортсмена-скалолаза, с которым Матвей дружил с первого курса института, – а также влагонепроницаемые куртки и горные ботинки, для себя и Дивы, добытые другим институтским приятелем – Серёжей Сергиенко. Можно было начинать поход за Гхошем, если только он хранился в саркофаге царицы Мирмеков.

В десять часов вечера Матвей заехал за спутницей в Московскую Юракадемию, откуда она и попросила забрать её. Что дочь Соболева делала в здании Академии в столь поздний час, было непонятно, но спрашивать у неё об этом Матвей не решился. Подъехал к главному входу в здание, стоящее за решетчатой оградой, включил аварийные сигналы, чтобы на пару минут дезориентировать инспекторов ДПС, машина которых остановилась вслед за ним; стоянка для автомашин здесь была запрещена.

К счастью, Дива выбежала через пару минут, одетая в скромный серебристый плащик, и Матвей с облегчением отъехал, тут же забыв о полиции.

– Мне нужно переодеться, – сказала женщина, никак не показав, рада она его видеть или нет. – Едем на Русаковскую.

– Я взял куртку для тебя и ботинки.

– Всё равно нужна другая одежда. В принципе оттуда и до пустыря недалеко.

– Без проблем, – согласился он, вдыхая тонкий запах духов «Серебристая линия», которыми пользовалась Дива и которые стали для него волшебной квинтэссенцией облика любимой.

Остановились у дома номер пятнадцать, недалеко от съезда с третьего транспортного кольца. Дива убежала и вернулась уже в обычном джинсово‑брючном костюме, с чёрной сумкой через плечо.

– Пойдём пешком?

– Подъедем поближе, – предложил он. – Я знаю тупичок на Второй Лесной, оттуда до элеваторов метров двести, не больше.

Дива не возражала. Выглядела она рассеянно-озабоченной, хмурила тонкие брови, но молчала, думая о своём, и Матвей задал лишь один вопрос:

– У тебя всё в порядке?

Ответила она не сразу, спокойно, хотя меж бровями и пролегла морщинка:

– Нормально.

Доехали до знакомого тупика. Сзади показалась мигающая красными и синими фонарями машина ДПС, но не остановилась, свернула на соседнюю улицу.

Оставили машину у бетонной стены, Матвей сменил обувь, предложил сделать то же самое спутнице, но она отказалась:

– У меня кроссовки удобные.

– Тогда возьми хотя бы куртку.

Дива осмотрела ворсистую коричневую курточку, какими пользовались в горах альпинисты, поколебалась, однако надела, превращаясь в спортсменку-скалолазку. Вязаная шапочка, которую она вытащила из сумки, дополнила наряд.

Пару раз руки молодых людей случайно соприкасались, и Матвею пришлось волевым усилием сдерживать себя, чтобы не сжать её руку и не поцеловать пальцы.

Вылезли из машины. Матвей достал фонари, один отдал Диве, другой повесил себе на шнуре на шею поверх куртки. Закинул сумку со снаряжением за плечи.

– Потопали?

– Веди, – коротко ответила женщина.

Через пролом в стене перелезли на территорию промзоны, двинулись вдоль путей с громыхающими по ним составами к недалёкой батарее элеваторов, выкрашенных в серо-жёлтый цвет. Редкие фонари не способствовали быстрому продвижению, да и территория зоны была изрядно захламлена, тем не менее до элеваторов добрались быстро, миновали справа ряд старых гаражей, два строения слева, одно из которых было освещено, другое слепо таращилось по сторонам выбитыми окнами. Остановились у края заброшенной новостройки, доведённой лишь до третьего этажа, с зияющими проёмами окон и дверей.

– Далеко ещё? – прошептала Дива, зябко вздрагивая.

– Рядом, – ответил он, настраивая нервную систему, как рентгеновскую установку. – Замёрзла?

– Нет.

– Устала?

– Делай своё дело, – рассердилась она.

Горизонт расширился. Ожила система подкожного зрения, раздвигая диапазоны зрения в инфракрасную полосу. Стали видны светящиеся энерголинии и нагретые трубы теплоснабжения, комнаты в строениях, где жили и работали люди. Отчётливо проявился силуэт трансформаторной подстанции слева от элеваторов.

– Сюда.

Фонарь, освещавший стоянку грузовых автомобилей, находился в полусотне метров от них, но всё же в его свете Матвей разглядел штабеля ящиков, ржавые бочки и шпалы, между которыми можно было подойти к проволочному забору, окружавшему гудящие трансформаторы и будочку между ними.

Спину лизнул чей-то взгляд.

Матвей замер, просеивая сквозь себя паутину местных излучений. Никого не обнаружил, кроме стаи собак неподалёку. Если кто из людей и следил за ними, то издалека, в бинокль, либо вообще через камеру дрона.

– Что? – прошептала Дива, заметив, что он остановился.

– Показалось…

– Вход здесь?

– В будке.

– Охраняется?

– Непохоже, никого не чую. – Матвей пожалел, что не взял с собой штатный пистолет: уже становилось традицией, что, как только он не брал оружия, разворачивались какие-то нехорошие события. – На всякий случай постой в тени, за ящиками, я проверю и позову.

На сетчатой дверце ограды подстанции висел огромный амбарный замок. Ни телекамер, ни какой-либо сигнализации Матвей не заметил, что, с одной стороны, облегчало задачу, с другой, настораживало: Хранитель МИРа должен был как-то следить за подходами к своему детищу.

Клещи с длинными ручками и механизмом дотяга, увеличивающим усилие на губки, с негромким лязгом перекусили дужку замка. У Матвея был опыт открывания замков и без кусачек – в Троице-Лыкове, в принципе он мог бы, наверно, проделать тот же трюк и здесь, но решил поберечь силы.