#DUO (СИ) - Юлия Кова

— Правда — правда. Представляете, Артёму уже двадцать семь, а водительских прав у него до сих пор нет, — доносится до меня жизнерадостный голос Наташи. — Но самое забавное в том, что… Короче, знаете самую популярную в Москве систему онлайн — заказа такси? — Киваю, продолжая размышлять о своём. — Так вот, её мой Артём придумал, когда в пятый раз на права не смог сдать, — умильно хихикает Наташа. — Это мне, кстати, Герман под большим секретом поведал. Он всегда к Артёму ревновал. Завидует, наверно.

Если бы не трагизм ситуации, я бы расхохоталась.

— Ну, что, повеселила я вас? — Наташа лукаво изгибает бровь. — Не жалеете, что пришли? По — моему, мы неплохо провели время.

— Это точно, — эхом отзываюсь я. — Но мне, к сожалению, уже пора. — Поднимаюсь со стула.

— Но только чур Артёму обо мне ни — ни, — предупреждает Наташа. — Вы обещали. Или же я от всего отопрусь, а вы…

— Мы с вами не соперницы, — помедлив, говорю я. — На мой взгляд, вы с Соболевым очень друг другу подходите.

Я хотела сказать это с сарказмом, но мой голос меня подвёл. Не разгадав в моей фразе второго дна, Наташа благосклонно кивает:

— Я тоже так думаю. Ну, до свиданья, Катя. Звоните, если что.

— Спасибо. И прощайте.

Оказавшись на улице, я сбрасываю маску невозмутимости, которую с переменным успехом носила последние полчаса. Сжимаюсь в комок. Мне больно. Мне очень плохо. Почему, спросите вы? Скажу. Есть такая средневековая немецкая легенда: искусный крысолов решил отомстить магистрату немецкого Гамельна за отказ выплатить ему вознаграждение и под звуки колдовской дудочки увёл из города всех детей, чтобы они безвозвратно сгинули. А моего персонального крысолова зовут Артём Соболев. И он — мальчишка, ставший моим наваждением. Человек, который играл со мной. Обманщик, заманивший меня в западню. Профессиональный лгун, которого я так и не разгадала.

Поймав жадные взгляды любопытных прохожих, понимаю, как я выгляжу со стороны: я — смешна и жалка. И я поднимаю вверх голову и марширую в сторону Авиационного переулка. 'Лжец… грязный лгун… лжец, — кричат слова в моей голове в такт каждому моему шагу, — а ты, DUO, даже не добыча — ты просто приманка, потому что Соболеву с самого начала был нужен сервисный центр Бергера, чтобы разобрать его по частям и пустить на дно и так уже тонущий Димкин бизнес'. Давя в себе ком из гнева, ярости и проклятых слёз (дурацкая женская слабость!), останавливаюсь рядом с 'ауди', сдёргиваю с плеча сумку, пытаюсь найти в ней ключи от машины. Слышу трель мобильного. Выхватываю из кармана юбки телефон. Не глядя на определитель, рявкаю: 'Да!', всем сердцем желая, чтобы позвонил тот, на ком я сейчас по праву могу сорваться.

— Катя, привет! — 'Господи, вот спасибо тебе за этот подарок!' — Ты звонила мне, но я был в метро. Что ты хотела? — интересуется мой крысолов Соболев.

— Ну здравствуй, Дьячков, — тоном, не предвещающим ничего хорошего, чеканю я.

— Э — э… Катя, прости, у тебя всё хорошо? — любезно интересуется этот 'Мюнхгаузен'.

— Да как тебе сказать? — злобно отзываюсь я. — На фоне того удовольствия, которое получал ты, когда водил меня за нос, я чувствую себя полной идиоткой.

— Ты это о чём? — недоумевает профессиональный враль.

— О чём? — И тут мой взгляд падает на ключи от 'ауди', зажатые в моей руке. — А ну‑ка скажи мне, если у тебя автоматическая коробка передач, то в каком положении должен быть рычаг, когда ты заводишь машину?

— Что? — сглатывает он.

— Отвечай! — Я уже ору в трубку.

— Э — э… Я на механической езжу, — отзывается этот 'темнила'.

— Правда? Клёво! — от злости у меня даже зубы начинает ломить. — Тогда тот же вопрос, но относительно механической коробки передач.

— На…э — э… на первой. То есть на нейтральной… Слушай, Кать, да какая разница?

— Что, не знаешь? — Я уже топаю ногами, разгоняя бешеным взглядом ошарашенных моим криком прохожих. — Ах да, и как я забыла: рождённый ездить на такси — водить машину не может. Да?

— Что? — фыркает он. — Слушай, Кать…

— Я знаю, что меня зовут Катя! — рычу я. — А тебя как зовут? Ты же не Герман. Ты же Артём Соболев.

Пауза. А я мигом теряю весь свой запал. Мне не хватает воздуха. Пытаюсь набрать его в лёгкие — и, к своему ужасу, всхлипываю. Глаза заволакивает влажная плёнка, из правого глаза падает слеза, а я, к своему ужасу, беспомощно хлюпаю носом.

— Кать, ты что, плачешь? — тихо спрашивает 'Дьячков'.

— Нет!

— Кать…

— Всё, хватит. — Собираюсь повесить трубку и слышу прямо‑таки командный тон:

— Катя, ты сейчас где?

'Срифмовать тебе?' А Соболев продолжает наседать на меня:

— Ты где? Я кого спрашиваю?

— На парковке, Авиационный переулок, напротив дома четырнадцать. Стою и раздумываю, где тут отделение милиции, — вредным голосом отзываюсь я.

— Подожди секунду.

— Что, струсил? — Я злобно тру правый глаз.

— Нет. Скажи, твой 'ауди' золотистого цвета?

— Что? — от удивления я даже всхлипывать перестала. — Подожди‑ка, — осеняет меня, — ты что, ещё и следил за мной?

— Стой, где стоишь, — приказывает этот гад.

— Знаешь, что? Да пошёл ты к чёрту! — Бросаю трубку. Дрожащим пальцем пытаюсь попасть в кнопку сигнализации, но, видимо, нажимаю сразу на два 'ключа', потому что 'ауди' издаёт мощный рёв.

— Чёрт… чёрт… вот чёрт, — задыхаюсь я и пытаюсь справиться с непослушной машиной. 'Ауди' орёт дурным голосом, на вопли машины собирается толпа, я краснею от злости, и…

— Дай мне. — Перед моим носом возникает смуглая мужская рука, которая ловко выдёргивает брелок из моих скрюченных пальцев. После чего мой нежданный спаситель, видимо, жмёт на нужный 'ключ', потому что 'ауди' затихает как трусливый пёс, признавший хозяина.

А я медленно оборачиваюсь. Первое, что я вижу — вздымающуюся после бега жёсткую грудную клетку, выглядывающую из‑под наспех надетой рубашки. Свет буквально пронизывает тонкую ткань, создавая эффект истончающейся одежды, за которой угадывается смуглое, поджарое, гибкое тело. Мои глаза невольно ощупывают обнажённую шею и поднимаются на уровень подбородка, полуоткрытого полного рта и изящного носа, украшенного аккуратной горбинкой. Мгновение — и мой растерянный взгляд утыкается в карие глаза, в которых плещется искорка здорового юмора.

— Ну, привет, — моё темноволосое наваждение забавно морщит нос. — А ловко ты меня сделала, с машиной… Кстати, если не секрет, как ты узнала про меня?

— Не секрет. Мой папа — зампрокурора, — зловредным голосом сообщаю я.

— Да ладно. — Соболев улыбается. Представляете? Он — улыбается!

— Не веришь? — злобно прищуриваюсь я. — А хочешь, сейчас спрошу у отца, сколько лет тебе за обман 'светит'?