Телегония, или Эффект первого самца - Инна Балтийская

– Нет, но кто мешает изымать органы в обычном операционном блоке?

– Ладно, пусть так, – согласилась я. – Где их хранят? В холодильнике морга?

– Возможно, – пожал плечами майор. – Завтра же с утра проведем обыск в местных больницах, их на весь город всего две.

– Майор, я все же ученый, а не просто погулять вышла, – твердо сказала я. – Это свежие органы, их изъяли относительно недавно, в течение, скажем, недели. Тут двенадцать почек и одно сердце. За последнюю неделю пропало целых шесть человек?

Майор лишь растерянно пожал плечами.

– Я понимаю, что органы перед нами, – продолжала я. – Но меня не оставляет мысль, что это какая-то дикая мистификация. Ну не может этого быть…

– Да почему же не может? – Вадим был возмущен. – Три человека за последние пару дней точно пропали, причем только в вашем районе. Поэтому меня и вызвали. Или я чего-то недопонял? У вас есть сведения про остальные районы города? А сколько народу не вернулось домой, но заявления от родственников милиция еще не приняла? А сколько пропало одиноких, которых некому искать? И потом, похищать людей на органы могут не только из самого городка, но и из соседних поселков. Так в чем проблема-то? Надо просто найти то место, где органы извлекают.

– Да, и то место, где хранят живых людей до операции и трупы после, – устало сказала я.

– Именно! – поддержал майор Федотов. – Этим с утра и займемся. А сейчас сколько у нас натикало? Ого, три часа ночи. Давайте быстро по домам, хоть пару часов поспим.

Мы с Платоном и Вадимом вышли на улицу. Резко похолодало, я мерзла в своем плаще, и глаза просто смыкались.

– Ребята, куда направляемся? – спросил Вадим. – В гостиницу или к кому-то в гости?

– В гостиницу, – торопливо ответила я. Не дай бог, Платон решит проявить гостеприимство и мне не удастся хоть немного поспать!

Мы доехали до гостиницы, Вадим пошел оформлять документы, а мы с Платоном поднялись в мой номер.

– Ну что, в душ? – неуверенно спросил Платон.

– Нет, я засну прямо там и захлебнусь, – покачала я головой. – Душ завтра, все завтра. Давай спать.

Я погасила свет, задернула занавески и ощупью переоделась в халат. Спать хотелось так, что тяжелые мысли отступили. Сгоревший роддом, погибший в перестрелке мальчик, все те люди, которые пропали после моего приезда в городок, – все отошло куда-то в тень, глубоко в подсознание. Надо выспаться, об остальном я подумаю завтра. Роман уехал, камнями кидаться никто не станет. Могут, правда, пострелять в окошко… Надеюсь, наружное наблюдение в суматохе никто не снял? Надо бы спросить у Платона.

– Конечно, не сняли. – Платон сидел в кресле и, похоже, вовсе не собирался ложиться. – Кто-то караулит сейчас Рыжего. – А что, супруга опасаетесь?

– Супруг давно вернулся в Москву, – возразила я. – Но кто-то же обстрелял нас на станции!

– Почему вы так уверены, что супруг уехал? А если он решил пристрелить неверную жену?

– Так не доставайся же ты никому! – с выражением продекламировала я. От нелепости этого разговора я немного развеселилась и даже спать хотело уже меньше. – Этакий Отелло Маврович Карандышев. Бросьте, Платон, готова поручиться – стрелял не он.

– Вы так хорошо разбираетесь в людях?

– Давайте на ты, ладно? – Упорное выканье начинало меня раздражать. – Нет, я хорошо разбираюсь только в биологии. Но Ромку я знаю с детства. Он не стал бы меня убивать, я уверена.

– Если вас это успокоит, он мог стрелять в меня, – заметил Платон.

– Считай, успокоил, – согласилась я. – И все же стрелял не он.

– Пусть будет так. Полагаете, он от вас отказался?

– Да, полагаю. – Я старалась говорить спокойно, но голос слегка дрожал. – Он решил, что у нас с тобой роман, и уехал, оставил меня сопернику. Все кончено.

– А у нас роман? – Его голос прозвучал странно.

– Ну… разве что платонический, – неуверенно ответила я. С чего это его так разобрало? – Ты же любишь Лилю.

– Да. Лилю… – Его голос тоже слегка дрогнул. – Вероника, ты знаешь, почему я в школу работать пошел? Моя мать умерла, когда мне было два года. Я ее даже не помню. Я всю жизнь любил лишь ее фотографию, которая у меня в комнате на стене висела. Отец после ее смерти начал пить, сильно… Он погиб, замерз где-то пьяный, когда я только в школу пошел. Воспитывал меня брат отца. То есть как воспитывал. Кормил, поил, покупал учебники. У него своих детей не было, вот они с женой меня и взяли. Жалели, наверное, но не любили, это точно. Так что у меня вместо матери было фото, а вместо отца… У нас в школе был учитель математики. Пожилой, добрый, умный… Я втайне считал его своим отцом. Он был так добр ко мне. И я полюбил математику. Формулы казались мне верхом красоты, венцом логики. Я хотел стать учителем и пойти в школу, чтобы быть таким, как он.

А потом я встретил ее. Лилю. Она показалась мне похожей на мать, такой была… теплой. Я поверил, что теперь будет все хорошо. Я смогу любить не только фотографию, не только свои фантазии. Мы поженимся, у нас будет большая дружная семья. Но она тоже меня покинула. Я хотел ее найти и спасти, потом хотел отомстить за ее смерть. Я и теперь хочу отомстить. Но я не могу, не могу, не могу любить только мертвых! – выкрикнул он.

Я тихо встала, подошла к нему и погладила по густым русым волосам. Он вскинул голову, обхватил меня обеими руками, прижал к себе и забормотал что-то, уткнувшись лицом в мой живот. Объятия становились все крепче, через пару минут я уже сидела на его коленях, а горячие мужские руки уже гладили шею, опускаясь все ниже в вырез халата…

Я не шевелилась, пытаясь разобраться в собственных чувствах. Хочу ли я Платона? Сейчас все произойдет, но я не испытываю к нему ничего, кроме жалости!

Халат полетел на пол, Платон подхватил меня на руки и понес к кровати, когда раздался резкий звонок мобильника. Хорошо, что нервы Платона оказались крепче моих, иначе ночь любви закончилась бы для меня в травмпункте. Но он все же положил меня на мягкий матрас, прежде чем достать телефон.

– Слушаю! – зло рявкнул он, но тут же сбавил тон: – Понял, выезжаю! Вероника, я очень виноват… Но народ весь на облаве, в наружке остался один человек… и он потерял Рыжего. Похоже, его похитили у нас из-под носа!

Глава 24

Мы с Платоном растерянно стояли в арке проходного двора. Похоже, именно сюда в два часа ночи свернул вдруг возжелавший прогуляться Петр Ромашов. Наблюдать за ним оставили молодого опера Тимура Алиева, все остальные, чье дежурство выпало на эту беспокойную ночь, принимали участие в операции «Перехват». Тимур ожидал, что эту ночь фигурант будет спокойно спать в своем номере, и слегка задремал в машине. Очнулся он лишь тогда, когда хлопнула гостиничная дверь и Петр Ромашов в легкой светлой куртке вышел на улицу. Постоял немного на крыльце, закурил и уверенным шагом двинулся вперед, в ночную темноту.

Тимур минуту поколебался – ехать за фигурантом на машине, выдавая слежку светом фар, или оставить машину и просто пойти следом? Петр шел медленно, и это решило для Тимура вопрос в пользу пешей прогулки. На приличном расстоянии он шел за фигурой в светлой куртке, которую было видно даже при неверном свете луны. Не похоже было, что фигурант опасается слежки. Он не оглядывался, не шарахался от посторонних звуков и не пытался петлять, заметая следы.

Петр с Тимуром мирно гуляли по ночному городу минут двадцать. Тимур совершенно расслабился и наблюдал за светлым силуэтом лишь краем глаза. Он стал смотреть по сторонам – на редкие освещенные витрины магазинов, на звездное ясное небо и вдруг, глянув вперед, обнаружил, что светлая куртка исчезла!

В два прыжка он добежал до конца улицы, осмотрелся – ни души. Бросился обратно – все магазины закрыты, двери домов заперты на кодовые замки. Его взгляд упал на небольшую подворотню рядом с тем местом, где он в последний раз видел фигуранта. Бросился в подворотню, пробежал сквозь небольшой проходной двор, но тщетно. Петр Ромашов исчез, словно провалился сквозь землю.

Тимур позвонил майору Федотову, но тот уже доехал до дома и собирался ложиться спать. Майор сообщил, что срывать людей с общегородской облавы нельзя, и посоветовал позвонить Платону. И теперь мы втроем стояли под темной аркой и понимали, что спокойно могли бы и не приезжать. Если Ромашова похитили или он сам вошел в один из окрестных домов, мы все равно его до утра не отыщем. Ночью нам просто никто не откроет дверей. Да и утром нам одним не справиться. Нужна бригада из десяти человек и ордера на повальные обыски. Еще одна версия – Ромашова увезли на машине. Въехать через узкую арку она не смогла бы, но вот с другой стороны дома вполне приличная асфальтовая дорога. Ромашову достаточно было проскользнуть узким проходом между домами, сесть в машину – и привет родственникам.

Немного побродив между домами, мы постарались утешить расстроенного Тимура и снова поехали в гостиницу. Всю дорогу я думала, как бы поделикатнее сказать Платону, что безумно хочу спать. Ничего не придумав, сказала без обиняков: