Мариадон и Македа - Герцель Давыдов

— Брат, прошу тебя, не горячись! Давай все еще раз спокойно обсудим после праздников, ты же видишь, сколько важных событий происходит, сколько прибыло важных гостей.

— Я не могу столько ждать.

Посмотрев внимательно в глаза военачальника, владыка предложил:

— Тогда давай поговорим завтра, после вчерашнего пира и выпитого вина у меня ужасно раскалывается голова.

Мариадон никак не реагировал, после чего государь продолжил:

— Брат, разве этот разговор не может подождать до завтра? Я буду лучше себя чувствовать, и мы спокойно сможем все обсудить, а сейчас составь мне компанию на обеде. Помнишь, я обещал, что ты сможешь увидеть сегодня что-то необычное, то, чего никогда не видел. Если бы ты знал, что вчера попало в мои руки! — улыбаясь, продолжал Соломон.

На Мариадона это не производило большого впечатления, но, чтобы не давить на властителя, который действительно имел не бодрый вид, он спокойно сказал:

— Хорошо, Соломон, но завтра мы решим все вопросы относительно вольной.

— Обязательно, — воскликнул царь, радуясь тому, что разговор удалось отложить.

ГЛАВА 12. КОЛЬЦО С АСТЕРИКСОМ

По дороге на обед Соломон, сопровождаемый Мариадоном, шел молча. Несмотря на то, что у него раскалывалась голова, все мысли его были заняты той самой проверкой, что он по настоянию Садока, приготовил для Македы. Соломон поведал первосвященнику слова царицы о том, что она подвернула ногу, и это служит причиной тому, что служанка помогала ей ночью. Он также пытался убедить первосвященника доводами, что прошлым утром она пришла на завтрак, а потом на суд, и везде передвигалась самостоятельно, хоть и очень медленно, но Садок оставался непреклонен и настаивал на проверке. Чтобы развеять сомнения первосвященника, а также множащиеся слухи среди народа, что начал шептаться, будто царь обручился с демоницей, Соломон дал согласие на проверку. После ночного пира он приказал покрыть верхнюю часть бассейна стеклянным полом, наполнить водой и запустить туда рыб. Для человеческого взгляда, это казалось как обычно наполненный водой бассейн, глубина коего не более двух локтей. Предварительно разместив столы с гостями по двум сторонам, чтобы царица Савская не смогла обойти бассейн, он с нетерпением дожидался ее появления. Увидев Македу у входа, он попросил пройти к нему и занять место рядом. Сделав несколько шагов и приблизившись к бассейну, владычица подняла платье, чтобы оно не намокло и, собираясь сделать шаг в воду, замерла. Взору всех гостей предстали ее ноги, к разочарованию Садока, оказавшиеся человеческими, хоть и слишком худыми. Правитель был вне себя от радости, ему удалось развеять слухи о демоническом происхождении невесты, бродившие среди гостивших у него коронованных особ, купцов, священнослужителей, а главное — среди подданных. Понимая, что теперь ничто не помещает сделать Македу царицей Урушалемской, Соломон испытывал глубокое удовлетворение.

После обеда царь, очарованный красотой Македы, отправился с ней гулять по саду, пока готовились шатры для нового представления, задуманного им для развлечения гостей и очередной демонстрации собственного величия, зрелости и мудрости. Ни одной из женщин не удавалось так очаровать Соломона. Он с каждой минутой все больше и больше влюблялся в свою избранницу, о которой не переставал думать ни днем, ни ночью, и мечтал только об одном, чтобы она поскорее согласилась стать его женой.

Прогуливаясь, повелитель много рассказывал ей о своих владениях и о том, каких успехов ему удалось добиться за столь короткий срок правления. Он поведал о непобедимой армии и желании покорить весь мир. Соломон поделился с царицей, что даже став царем объединенного под его началом мира, рядом с собой он хотел бы видеть только ее. Все, что он просил от Македы взамен, это дать согласие стать его женой, стать той единственной, ради которой он готов даже распустить весь гарем. Царица пыталась остудить пыл молодого государя и просила не торопить ее с решением о женитьбе, пока она не получит некий знак. Подойдя к одному из многочисленных кустов с цветами, на коем, в отличие от других, росла всего одна роза бордового цвета, Соломон попросил ее остановиться и присесть на скамейку.

— Ты видишь эту прекрасную розу? У нее около ста лепестков. Ее привезли мне в подарок из Египта, очень редкий сорт, — глядя на куст, произнес царь. — Она долго не приживалась в саду, и тогда я лично стал ухаживать за ней, и теперь это мой самый любимый цветок во дворце.

— Красивая, — ответила Македа, обратив внимание на растущую на тонком стебле бордовую розу с крупными колючками.

— Я часто прихожу сюда, чтобы полюбоваться именно ее красотой и подумать о жизни. Мне нравится подолгу рассматривать бутон. Раскрывшись, он превращается в красивые лепестки, и это наталкивает меня на мысли о величии Творца, создавшего все живое. Даже бегающие муравьи на земле вокруг розы, и они не перестают поражать меня своей выносливостью.

Пытаясь произвести впечатление на царицу, продолжающую смотреть на розу, он добавил:

— А еще, лицезрев эту розу, я обратил внимание, что ее шипы на редкость большие и крепкие, и это натолкнуло меня на мысль, что именно такая недружелюбная среда помогла ей так красиво зацвести.

— Да, — согласилась с ним Македа. — Иногда наши враги именно те, кто помогает нам не почивать на лаврах, а продолжать наш путь к совершенству.

— Ты очень мудрая, моя Македа, — посмотрев на нее, сказал Соломон. — С того самого момента как мы обручились, твои враги стали моими, и тебе больше не придется так волноваться по поводу желания других правителей покорить Савейское царство. Мои военачальники сразу же примчатся на помощь, и враг будет повержен.

— Спасибо, но в этом пока нет необходимости. У нас достаточно сильная армия, уверена, твои гонцы успели тебе об этом рассказать.

— Да, успели, — улыбнулся государь. — Еще они успели рассказать, что твои подданные называют тебя Святой Девой и поклоняются, как богине.

Македа ничего не ответила.

— Но это еще не все, — добавил влюбленный царь. — Еще мне доложили, что у тебя несколько имен, и они известны узкому кругу людей, это правда?

— Да, — ответила, Македа, подняв глаза на палящее солнце.

Даже опахало из перьев экзотической птицы на длинных палках, коими слуги плавно размахивали над их головами, было практически бесполезно при столь жарком солнце.

— Соломон, если ты не против, я отправлюсь в свои покои. День выдался слишком жарким, а как все будет готово, я присоединюсь к тебе в шатре.

— Уже уходишь! — грустно произнес государь. — Мне так приятно общение с тобой, я бы хотел, чтобы оно длилось вечно.