Зачарованный книжник - Кристофер Сташеф

— Вы, наверняка, знаете, — сказала сестра Патерна Теста, — чтобы излечить раненого воина, необходимо вырезать из плоти угодившую в него стрелу, а рану увлажнить целебным бальзамом и перевязать.

— Да, конечно.

— Тогда со временем нарастет новая плоть, и рана зарубцуется. Также лечится и больное сознание: то, что ранило его, надо удалить, наложить бальзам и припарку.

— Я уже испробовала бальзам, который у меня имелся, но… — нахмурилась Гвен.

— Не беспокойтесь, у нас свои средства, — заверила ее монахиня. — И, кроме того, удален ли наконечник стрелы?

— Но как же можно вытащить то, чего не видишь? — медленно проговорила Гвендолен.

— Ага, и даже наверняка не знаешь, есть ли оно там, — кивнула настоятельница. — Мы расскажем вам об этом, миледи, но позже… А сейчас — вы, должно быть, устали и проголодались после долгого пути. Не угодно ли разделить с нами трапезу и немного отдохнуть под нашим кровом?

Трапезная представляла собой длинную залу с кремовыми стенами. На дальней стене располагалось простое распятие и картина, изображавшая двух женщин в крестьянской одежде. Одна из них, помоложе, держала на руках ребенка. От вида другой женщины молоко могло бы скиснуть, если б не ее улыбка. Она была такой теплой и доброжелательной, что заставляла забыть об уродстве хозяйки. Других украшений в помещении не было, если не считать чистоты и солнечного света, лившегося через огромные открытые окна. Вся атмосфера была напоена светом и радостью.

Сестра Патерна Теста прочитала благодарственную молитву. Как только отзвучало ответное «Аминь», разговор распался на отдельные легкие беседы там и сям.

Пара монахинь и две молодые послушницы поднялись и вышли из комнаты. Вскоре они вернулись с подносами, нагруженными простой, здоровой пищей.

— Надеюсь, наше общество вас не обременит, миледи, — сказала сестра Патерна Теста, приступая к похлебке.

— Ну, что вы, присутствие в вашем доме наполняет меня таким миром и покоем, — ответила Гвен. — Но скажите, кто эти дамы, изображенные на стене? Насколько я понимаю, одна из них уж точно не Святая Дева.

— Да, вы правы, — улыбнулась мать настоятельница (невзирая на все заверения, Гвен про себя продолжала называть ее именно так). — Она была простой крестьянкой, миледи. Одинокой и, к тому же, с ребенком на руках! И это в столь юном возрасте, ведь девушка была гораздо моложе, чем на этом изображении!

— Она была одной из основательниц вашего ордена? — осенило Гвен.

— О да! Она и Клотильда — да будет благословенно ее имя! — наша мать, источник нашего сострадания и силы.

Сестра Патерна Текста уселась поудобнее и начала излагать Гвен историю их ордена.

Утро началось с хлопка, достаточно громкого, чтоб вывести Грегори из транса. Потревоженный юноша медленно обернулся, чувствуя, как ускоряются и набирают силу процессы метаболизма в его организме. Однако тревога была ложной — это всего-навсего Джеффри.

Шум произвел вытесненный им воздух. Странствующий рыцарь шагнул вперед со своей привычной ухмылкой.

— Утро доброе, братец!

— Доброе, — согласился Грегори. — Спасибо, что пришел помочь мне.

— Мог бы явиться и пораньше, — проворчала Корделия, поднимаясь со своей походной постели. — Но так или иначе, доброе утро, наш неторопливый брат.

— Ха! Если б я поторопился, — возразил Джеффри, — Ртуть была бы очень расстроена, и ты же бранила бы меня за недостаточную галантность!

Хотя замечание было резонное, Корделия не желала сбавлять тон, тем более, что она прекрасно знала, какие именно радости извлекали Ртуть и ее брат из совместного времяпрепровождения. Поэтому девушка спросила с прежним суровым видом:

— Ну как, Джеффри? Попробуем сделать любовника из нашего семейного аскета?

— Поглядим, стоит ли игра свеч, — пробормотал в ответ Джеффри, направляясь к спящей Финистер.

Он взглянул на девушку и присвистнул от изумления.

— При такой-то наружности она еще маскировалась!

— У девушки заниженная самооценка, — пояснила Корделия.

— Да уж, чересчур заниженная, если она не отдает себе отчет, насколько хороши ее лицо и фигура!

— Видишь ли, успех у мужского пола она относила за счет своего проецирующего таланта, — продолжила сестра. — Ей казалось: мужчины падают к ее ногам исключительно благодаря гипнозу.

— Ну, может быть, в этом что-то есть, — признал Джеффри.

Он обернулся к младшему брату.

— Даже ты, со своим культом холодного и незамутненного разума, подпал под ее чары!

— Не буду отрицать, — вздохнул Грегори. — Но, по крайней мере, причиной тому — не ее формы. Поверь, мне довелось наблюдать столько ее обличий, что я и не знал, какая же она на самом деле.

— Да, пожалуй, — согласился его брат. — Ну, и как же тебе подлинный облик этой красотки?

— Он лучше любого из тех, что она сочиняла себе.

Джеффри выразительно поднял брови.

— Вот слова поистине влюбленного человека! — прокомментировал он. — Но как же ты можешь любить коварную убийцу?

— Потому что знаю ее истинную сущность! Под мутной пеленой злобы, ненависти и стыда я вижу слабого беззащитного ребенка с чистым прекрасным сердцем.

— Это все твоя чертова эмпатия! — с раздражением воскликнул Джеффри. — Разве я не говорил, что она до добра не доведет!

— Уж не знаю, порадует ли это тебя, но ты ошибался, — ответил Грегори, твердо глядя в глаза брату. — Все выйдет как раз наоборот.

Джеффри окинул его долгим оценивающим взглядом.

— Ну, что ж, пусть так, — сказал он, наконец. — Во всяком случае, надеюсь, это заставит тебя измениться в сторону мужественности.

Он не уточнил, насколько разумно это было бы, лишь поинтересовался:

— Ты уже обедал?

— Да нет, — Грегори был удивлен вопросом.

— Так я и думал.

Джеффри достал объемистый сверток из своего кошеля и принялся его разворачивать.

— Погляди, парень! Подарок от нашего повара — отменно свежий и прекрасно поджаренный!

Грегори бросил взгляд на жаркое и побелел.

— Мясо!

— Я знаю, дружище, что ты и данное вещество плохо совместимы, — усмехнулся старший брат. — Но придется тебе свести с ним довольно короткое знакомство. А ему — с тобой!

— Как — на завтрак?!

— Ага, а также — на второй завтрак, обед и, вероятно, на полдник и ужин, — безжалостно ухмыльнулся Джеффри. — Тебе давно пора познакомиться с пищей, богатой протеином.

Глядя на мясо, он отвесил шутовской поклон.

— Сэр Жаркое, это — Грегори. Грегори, это — говяжье жаркое. Подойди, обними и пусть оно будет твоим.

Юноша принял предложенный кусок мяса и побледнел еще больше.