Танковый погром 1941 года. В авторской редакции - Владимир Бешанов

Кроме того, были специально разработаны и осуществлены крупные дезинформационные мероприятия, которые включали и действительно проводившиеся операции вермахта и операции только «анонсированные», но не имевшие места. Конечно, кампании в Греции и Северной Африке имели для Германии известное оперативно-стратегическое значение, но вместе с тем они служили и целям маскировки. Например, под прикрытием операции «Марита» (агрессия против Греции) германское командование перебрасывало войска из группы «А» на восток и переводило работу железнодорожного транспорта на график максимального движения. А красивейшая операция по захвату Крита была однозначно воспринята всеми, как генеральная репетиция десанта на Британские острова.

Операции, только намеченные, но не проводившиеся, преследовали лишь дезинформационные цели. Среди них числились операция «Изабелла» (захват Гибралтара), «Аттила» (оккупация Южной Франции), «Гарпун» (вторжение в Англию с территории Норвегии). По плану «Гарпун» в Норвегии действительно сосредоточивались германские войска, но не для вторжения в Англию, а для предстоящих действий в советском Заполярье. Так и оставшиеся на бумаге операции «Изабелла» и «Марита», вокруг которых было в свое время немало шума, представляли на деле чисто дезинформационные мероприятия, призванные обозначить интерес Германии к юго-восточной части Европы и отвлечь внимание от переброски немецких войск на восток. И надо сказать, что все эти усилия не пропали даром: Гитлеру на этот раз удалось обмануть «кремлевского горца».

С другой стороны, германская разведка не сумела вскрыть советского военного развертывания, она не имела понятия ни о производственной мощности советской индустрии, ни о состоянии и вооружении Красной Армии. Фельдмаршал Кейтель на допросе 17 июня 1945 года показал: «До войны имели очень скудные сведения о Советском Союзе и Красной Армии, получаемые от нашего военного атташе». Бывший сотрудник оперативного отдела Генштаба сухопутных войск Фейерабенд признал после войны: «Германская разведка почти не заметила происходившее в это время перевооружение Красной Армии. Я считал еще кавалерийскими бригадами такие соединения, которые в действительности были оснащены танками». Абвер не сумел определить военно-промышленный потенциал Советского Союза и оценить значение новых промышленных центров, созданных в Сибири и на Урале. В целом, по выражению Паулюса, «силы России представляли собой большую неизвестную величину».

Однако Гитлеру докладывали в основном те материалы, которые не противоречили его мнению, что Советский Союз — «колосс на глиняных ногах». В результате германское руководство не представляло себе всей сложности будущего похода на Восток, ожидая лишь быстрых побед. Немцы не сумели установить также численность советских войск. Так, 11 июня 1941 года германское командование исходило из наличия у будущего противника 20 армий, 40 стрелковых, 9 кавалерийских и 3 механизированных корпусов, а резерв Верховного Главнокомандования определяли в 4 дивизии, что, как мы знаем, сильно не соответствовало действительности.

Но это уже не имело для Гитлера особого значения — он принял решение: «Один удар должен сокрушить врага… Гигантский сокрушительный удар. Я не думаю о последствиях, я думаю только об этом ударе».

Развитие Красной Армии в 1939–1941 годах было фактически скрытым мобилизационным развертыванием, так как по принятой летом 1939 года системе мобилизационного развертывания количество соединений и частей в мирное время доводилось до уровня военного времени. Это упрощало процесс мобилизации, сокращало его сроки и должно было способствовать более высокой степени боеспособности отмобилизованных войск. Большая часть запланированных сил уже была сформирована или заканчивала формирование к лету 1941 года.

Так как план стратегического развертывания и замысел первых операций были рассчитаны на полное отмобилизование Красной Армии, они были тесно увязаны с мобилизационным планом, который был утвержден правительством 12 февраля 1941 года. Мобилизационное развертывание должно было привести к созданию армии военного времени численностью в 8,9 миллиона человек. Отмобилизование Красной Армии предусматривалось произвести поэшелонно в течение месяца.

Первый эшелон, в который входили 114 дивизий, укрепрайоны на новой границе, 85% войск ПВО, воздушно-десантные войска, свыше 75% ВВС и 34 артполка РГК, должен был завершить отмобилизование в течение 2–6 часов с момента объявления мобилизации.

Основная часть войск развертывалась на 10–15-е сутки, полное отмобилизование вооруженных сил предусматривалось на 15–30-е сутки. Само развертывание не предполагало никакого противодействия со стороны противника. Главной задачей советских дивизий у границы было прикрытие сосредоточения и развертывания своих войск и подготовки их к переходу в наступление.

8 марта 1941 года было принято постановление Совнаркома, согласно которому предусматривалось произвести скрытное отмобилизование 903,8 тысячи военнообязанных запаса под видом учебных сборов. Эти меры позволили к началу июня призвать 805,2 тысячи человек, что дало возможность усилить 99 стрелковых дивизий в основном западных округов: 21 дивизия была доведена до штата 14 тысяч человек, 72 дивизии — до 12 тысяч, 6 — до 11 тысяч^ при штате военного времени 14 483 человека.

Весной 1941 года вермахт повернул на юг, на Балканы и Средиземноморье, осуществил десантную операцию на Крите, демонстрировал интенсивную подготовку к операции «Морской лев».

Сталин решил — пора начинать «Грозу».

В апреле 1941 года началось скрытое стратегическое развертывание на выделенных для войны с Германией 247 дивизий, составлявших 81,5% наличных сил РККА, которые после мобилизации насчитывали бы свыше 6 миллионов человек, около 70 тысяч орудий и минометов, свыше 15 тысяч танков и 12 тысяч самолетов.

Именно с апреля, когда немцы завоевывали Югославию и Грецию и ничем не угрожали стране победившего пролетариата, Сталин стал панически опасаться «провокаций». До этого, по свидетельству адмирала Н.Г Кузнецова, он вполне на них «поддавался», не страшась никаких «осложнений». Например, позволял сбивать немецкие самолеты, нарушавшие советское воздушное пространство. А вот 1 апреля последовала директива: «Огня не открывать, а высылать истребители для посадки противника на аэродромы».

С 12 апреля началось выдвижение к западной границе четырех армий внутренних округов (16, 19, 21, 22-й) и готовилось выдвижение еще трех (20, 24, 28-й), которые должны были закончить сосредоточение к 10 июля. Эти армии, объединявшие 77 дивизий, составляли второй стратегический эшелон. 12–16 июня Генштаб приказал штабам западных округов начать под видом учений скрытное выдвижение вторых эшелонов армий прикрытия и резервов округов, которые должны были занять к 1 июля районы сосредоточения в 20–80 км от границы. Всего в войсках первого оперативного эшелона насчитывалось 114 дивизий.

К 22 июня в западных военных округах было сосредоточено 64 истребительных, 50 бомбардировочных, 7 разведывательных и 9 штурмовых авиаполков, в которых насчитывалось 7133 самолета. Кроме того, к этому моменту на Западном ТВД имелось 4 дальнебомбардировочных корпуса и 1 дальнебомбардировочная дивизия, всего — 1339 самолетов. С 10 апреля начался переход на новую систему авиационного тыла, автономную от строевых частей. Этот процесс должен был завершиться к 1 июля.

В апреле 1941 года в западных округах были тайно сформированы пять воздушно-десантных корпусов (в оборонительной войне использовать десантников в таких массах невозможно, поэтому они и пошли вскоре под танки как обычные стрелковые части). 12 июня создано Управление воздушно-десантных войск.

Одновременно шло развертывание тыловых и госпитальных частей. 41% стационарных складов и баз Красной Армии находился в западных округах, многие из них находились в 200-километровой приграничной полосе. На этих складах были накоплены значительные запасы, позднее либо уничтоженные, либо ставшие трофеями противника.

Все эти меры проводились в обстановке строжайшей секретности и всеохватывающей дезинформационной кампании. Советским спецслужбам удалось эффективно скрыть не только наличные силы Красной Армии, но и проведение большей части военных мероприятий в мае-июне 1941 года. К примеру, из дневников Гальдера следует, что немцы так и не вскрыли наличие в Белостокском выступе мощнейшей ударной группировки генерала К.Д. Голубева.

Однако советская разведка, успешно скрыв свое развертывание и состав сил, не смогла вскрыть силы и намерения противника. В Москву поступала разнообразная, но противоречивая информация, и выводы из нее были сделаны неверные. Низкая эффективность разведки приграничных округов не позволяла командованию видеть четкую картину ситуации и делать соответствующие выводы. Часто штабы округов ничего не знали о противостоящих группировках противника, что, естественно, сказалось на ходе боевых действий в условиях стратегически внезапного нападения. Например, штаб Киевского ОВО в целом выявил сосредоточение масс противника, но не сумел определить его главную группировку и направление ударов. Еще хуже работала разведка Южного фронта. Советский Генштаб был вынужден констатировать: «Документальными данными об оперативных планах вероятных противников как по Западу, так и по Востоку Генеральный штаб не располагает».