Убить президента - Лев Гурский

– Добрый вечер, многоуважаемый Андрей Михайлович, – сказал я самым любезным тоном. – Извините, что побеспокоил. Мне хотелось бы поговорить с вами в приватном, так сказать, порядке, не отнимая ваше время вызовом, официальными повестками. Скажу более: на руках я не имею даже ордера на обыск и вы вправе не пустить меня дальше порога… – Андрей Михайлович осклабился. Как видно, он вовсю собирался воспользоваться этим правом. – Хотя, сами понимаете, оформить мне ордер – дело полутора часов. После чего не только я, но и ваши соседи в качестве понятых смогут осмотреть вашу квартиру. Итак, давайте, что называется, определимся сразу: мы с вами просто беседуем или придется беспокоить и вас, и себя, и соседей?

Андрей Михайлович определился в три секунды. Просто отодвинулся и пропустил меня в комнату.

– С каких это пор Лубянка стала этим делом интересоваться? – проворчал он. – Я понимаю, милиция нравов или там налоговая инспекция… Но контрразведка-то здесь с какого бока?

Я уже собирался сказать, что ФСК интересуется всем и всегда с какого-то бака, работа такая. Однако, бросив взгляд на обстановку в комнате, вовремя промолчал, сочтя, что в данных условиях фраза моя может прозвучать на редкость двусмысленно.

Бизнес Андрея Михайловича Минича был виден невооруженным глазом. Квартира была превращена в складское помещение. На полу, под столом, на стульях громоздились яркие пачки в полиэтиленовых упаковках. Вот оно что. Немного «Плейбоя», немного «Пентхауза» для самых интеллигентных потребителей, а для всех остальных – «Хард-мэгэзин», жесткое порно из Гонконга. Каждый такой журнальчик стоил пятую часть моего месячного жалованья.

– Контрразведке, – согласился я, подумав, – ваш бизнес действительно не интересен. Хотя, конечно, с перечисленными вами ведомствами у нас самые тесные контакты. Желаете проверить?

Андрей Михайлович тут же поверил на слово и, наконец, нормальным светским тоном поинтересовался целью моего визита.

– Цель-то у меня пустяковая, – кротко заметил я и протянул ему аккуратно глянцевую фотографию покойного Дроздова-«Кириченко». Несколькими экземплярами такого снимка я разжился еще днем, у себя в отделе. – Видели вы когда-нибудь этого человека?

Минич сосредоточенно повертел фото в руках и с видимым облегчением ответил, что никогда не видел и не знает. После чего вернул мне снимок. Я же, со своей стороны, подставил раскрытую папку, и фотография скользнула туда. Вот так. Отпечатки сверим завтра, в лаборатории у Некрасова.

Теперь предстояло самое главное. Я вытащил другую фотографию и подал ее Миничу. Тот взглянул на снимок и презрительно сощурился.

– Политический сыск? – поинтересовался он. – Я-то думал, что с этим вы покончили. Впрочем, она-то как раз и предупреждала, что все вернется на круги своя…

Я не стал спорить с ним, а просто спросил его:

– Так где бы мне отыскать госпожу Старосельскую, а, Андрей Михайлович? Сделайте милость, подскажите.

Минич нехорошо посмотрел на меня. Так смотрят не на представителя серьезного государственного ведомства, а на мелкое шакалье, которое отбирает у школьников карманные деньги.

– Я думал. Что. Пятое. Управление. Ликвидировано, – сказал он медленно, с расстановкой. Так уважающий себя пацан объясняет уличному шакалу, что денег у него при себе нет. – И факт. Моего. Выхода. Из Дем.Альянса. Не дает. Вам. Никакого. Права. Считать. Меня стукачом.

Я невольно порадовался за Андрея Михайловича. Говорить подобным тоном с фискалом, имея дома такой склад готовой и столь сомнительной продукции, мог и вправду далеко не трусливый человек.

– Я не из Пятого управления, – сказал я мягко. – Я из отдела по борьбе с терроризмом. Террористы, понимаете? Пиф-паф.

Минич с удивлением поднял брови. Взгляд его стал менее враждебным, но более озадаченным.

– Уж не думаете ли вы, что Лера…

– Я ничего пока не думаю, – перебил я его все тем же мягким тоном. Моя Ленка называет этот тон убедительным. В том плане, что мне им иногда удается убедить собеседника, мою Ленку, например – не покупать четырехтомник Юкио Мисимы, ну его к черту. – Я расследую дело, и только.

– Да нет же, это ерунда! – убежденно сказал Минич. – Лера, конечно, всегда любила трепаться на тему цареубийства. Это был ее конек, ее любимый предмет для разговора. Но чтобы практически… – Тут Андрей Михайлович Минич вдруг понял, что сказал несколько больше, чем следовало бы, и сказал со злостью: – Уходите, капитан! Можете возвращаться с понятыми, с санитарами, с костоломами. А сейчас уходите…

– Ну, что вы. – Я пожал плечами. – Какие там понятые! Я и так вам благодарен за помощь. Кстати, если вы все-таки увидите в эти дни госпожу Старосельскую, скажите ей о моем визите.

С этими словами я протянул Миничу руку, которую тот с самым мрачным видом не пожал. Уважаю принципы. Если, мол, я торгую порнографией, это еще не означает, что я продажная шкура. Браво. Широк русский человек, подумал я, выходя из подъезда.

При желании можно было бы немного покараулить у дома на тот случай, если господин Минич все-таки связан с этим делом и кинется предупреждать Леру об опасности. Но что-то мне подсказывало, что Андрей Михайлович действительно давно покинул ДА и что отпечаток на глянцевом репертуаре действительно не его.

Я открыл свой список и, поразмыслив, вычеркнул фамилию Минича.

Поехали дальше. Фискалы, как известно, ходят по ночам. А некоторые, вроде меня, даже ездят на своих «Жигулях». На то они, сами понимаете, фискалы. Насвистывая приставшую мелодию, я сел за руль.

Посмотрим, что нам поведает господин Сапего.

Глава 38

ТЕЛЕЖУРНАЛИСТ ПОЛКОВНИКОВ

Всем хорош мой телевизионный «рафик». Скорость, маневренность, проходимость, плюс затемненные стекла, плюс просторный салон, плюс диванчик в салоне на все случаи жизни. Одно в нем плохо – телефон. И номер телефона, который знают все, кому не лень, от последнего монтажера-сверхурочника на студии до самого нашего Алексан-Яклича. Пока я сидел в «рафике», раздумывая, как лучше подступиться к «Вишенке» и выяснить, кто же все-таки такой этот Ваня Мосин, ожил телефон. Я поднял трубку, намереваясь послать к черту любого. Но не смог этого сделать: звонил не любой, а Александр-наш-Яковлевич. Начальник, как-никак.

– Аркаша, – произнес начальник самым сердечным тоном, в котором проглядывали и просящие интонации. – Выручи меня, очень тебя прошу…

– А в чем дело? – спросил я не слишком любезно. Когда начальство просит, необходимо сохранять осанку и не сбиваться на приторное «да-да, пожалуйста, об чем разговор, сделаем». Иначе совсем на шею сядут.

Выяснилось, что срочно, в пожарном порядке надо заменить внезапно выбывшего из строя Диму Игрунова с МТВ. Димочка, любимец публики, захворал, а через сорок минут у него прямой эфир в программе «Ночная жизнь Москвы». Нужно выйти в эфире сюжетом минут на пятнадцать.

– Ну и пусть выходит кто-нибудь с МТВ, – желчно сказал я. Не любил я тамошнюю публику. Молодые да ранние. – Что у них там, замены нет?

Оказалось, что замена есть, но все не то. Нет у них звезд пока, кроме Игрунова. Так, может, я, соседняя звезда, окажу помощь бедствующей программе? Так сказать, от нашего стола вашему столу.

– Какая, к дьяволу, Игрунов звезда? – разозлился я. – Прямо перед камерой сидит и ковыряет в зубах. Хорошо еще, что не в носу. А потом рассказывает, сюсюкая, как посетил гигиенический салон «Пур ле пти» на Кадашевской набережной и как там пахло шанелью номер восемнадцать. Причем явно врет. Знаю я этот гигиенический салон! Там все двери кабинок с внутренней стороны изрисованы, как на вокзале. И там не только шанели, но даже туалетной бумаги приличной нет…

– Не злись, Аркаша, – миролюбиво сказал Александр Яковлевич. – Ну, не звезда, по-нашему. Но народу нравится. Такой веселый грянувший хам. Стиль жизни.

В этот момент я понял, как совместить приятное с полезным.

– Ладно, – словно бы нехотя соглашаясь, проговорил я. – Уговорили. Только из уважения к вашим сединам. Когда эфир?

.– Через сорок пять минут, – сокрушенным голосом сообщил начальник. – Еще минут пять-семь можно будет потянуть за счет рекламы… У тебя ведь вся аппаратура есть в «рафике», я знаю. А бригада с МТВ ждет наготове, бери любого – и вперед.

– Никакого МТВ, – отрезал я, войдя во вкус. – Я работаю только со своей бригадой. Оплата тройная, за срочность. Сюжет выбираю сам.

– Годится, – повеселел Александр Яковлевич и, после краткого обсуждения чисто технических деталей, отключился.

Теперь нужно было спешить. Доехать до «Вишенки» – дело получаса, но еще предстояло собрать свою бригаду. В этом случае телефон в машине – не такая уж скверная вещь. Бригада моя легка на подъем, понимает с полуслова. И для того, что я задумал, годится только она.

Я догадывался, что своими телефонными звонками в неурочное время я, как обычно, отвлеку от дел всех троих – Катю, Журавлева и Мокеича. Катю – от годовалого Петюни и от мужа-коммерсанта. Журавлева – от жены-бизнесменши и разговоров за семейным столом про темпы инфляции. Мокеича – от детектива, который я сам же ему и дал сегодня.