Перекресток миров. Начало - Павел Кобылянский

— Фургон, — сказал я. — Эта вещь называется фургон.

Девчонка опять дернула меня за рукав, как будто тащила в сторону повозки. Я пожал плечами. Ее мордашка приняла сердитое выражение, она задумчиво почесала в затылке. Потом вдруг всерьез задумалась, как будто чего-то вспоминая.

— Vectabulum… Subvectabulum… Ibi[7]… — Минуты через две выдала она и снова ткнула пальцем в фургон. Хм, а вот это мне уже что-то напоминало, все равно непонятно, но где-то что-то похожее…

— Ну ни хрена ж себе, — вдруг свесился сверху фургона Тирли. — Не может быть…

— Ты что, язык узнал? — спросил я.

— А то. Необразованный ты у нас, командир, — весело сказал радист. Я уже собрался звать Комара, чтобы тот сменил Тирли на фишке, но тут подал признаки жизни священник.

— Te dicere in Latina? Tu intelligere me?[8]

— Че-э-эрт, точно латынь, — вырвалось у меня. — Что она сказала?

— Что-то про фургон, — проинформировал уже вернувшийся на место Тирли. — То ли под ним, то ли в нем, то ли часть фургона… Там такой многозначительный оборот. Да и меня, если честно, всего на несколько уроков хватило, точнее, не меня, а мою супругу. Ей на ролевые игрища зачем-то понадобилось, вот и взялась учить… Я из интереса несколько глав прочитал. Впрочем, Шестой гораздо живее шпарит.

В глазах у девчонки зажглись радостные огоньки, и она быстро закивала головой, потом опять задумалась, неуверенно ответила:

— Male… Loqui tardius… Subvectabulum… Sacculum… corio[9]…

— Sacculum de corio in in van? Tu eam? Vel velit pervenit?[10] — теперь священник выговаривал слова нарочито четко и медленно, хотя иногда было заметно, что паузы он делал не специально, а явно подбирая выражения. Я терпеливо ждал.

— Sic. Sacculum de corio, — повторила девушка. — Hoc modo… Ad me[11]…

И похлопала ладошкой по земле рядом с собой. Потом приподняла ладонь сантиметров на пятнадцать над землей, подержала так секунду, начала как бы очерчивать контуры чего-то небольшого. Опять стала говорить, запинаясь и постоянно подбирая слова:

— Parva… Corio… Hoc… Brunneis corio, — снова запнулась, потом вытащила из-под головы остатки своей куртки, распотрошила импровизированную подушку и ткнула в нее пальцем, повторив: — Brunneis corio[12].

— Nunc[13], — сказал священник и повернулся ко мне: — Да, это латынь. Но какой-то очень специфический диалект. Я сам знаю этот язык постольку-поскольку, но вроде понимаем друг друга. Она просит притащить из этого фургона какую-то сумку. Коричневую кожаную сумку примерно такого размера, как она показала. И, наверное, имела в виду, что сумка такого же цвета, что и ее куртка.

— Хорошо, сейчас поищу, — кивнул я и поднялся на ноги. — Кстати, куртка у нее из кожи, только очень хорошо и тонко выделанной. Даже, скорее, из замши. Спроси у нее, нет ли в этой сумке чего-то опасного, а то она про нее спросила раньше, чем про своих соплеменников.

И пошел к задней части фургона, на всякий случай вытащив из наплечной кобуры «глок».

— Сейчас попробую, — сказал мне в спину отец Яков и развернулся к девушке: — In hoc sacculo aut potest esse periculosum nobis? Vel sunt vobis timere quod accidens fregit? Raptae qui forte contra vos potuit?[14]

— Non… Est momenti ad… Auxilium… Intelligendi de… Intelligere… Te intelligere me… Intelligo te[15]…

Я забрался внутрь повозки. Действительно, изнутри она напоминала небольшую комнату. Слева, справа, вдоль бортов — два лежака, даже с матрасами, похоже. Левый застелен одеялами, а с правого Тирли, видимо, прихватил для девушки покрывала. Ну, в которые мы ее заворачивали. Гляди-ка, даже подушки есть, и чего этот гад подушку не принес? А, понятно, это матрас такой хитрый. В изголовье дополнительный мешок пришит. Внутри борта повозки намного выше, чем снаружи. У левого борта, за лежаком, стоит письменный стол, на нем несколько пачек бумаг, явно исписанных. У стола вместо стула какой-то ящик, прикрытый шкурой животного. Над столом, на каркасе, поддерживающем тент, который, кстати, опасно натянулся под ногами сидящего наверху Тирли, — фонарь со свечой. Напротив здоровенный сундук, такой же длины, как и стол, запертый сразу на два висячих замка. От козел фургон отделяется пологом, левый край которого сейчас поднят и засунут за каркас.

Ну-с, и где искать эту сумку. Я внимательно обвел пространство взглядом, стремясь запомнить расположение предметов. Ага, вот несколько мешков лежат под столом. Нет, вряд ли, мешки точно не кожаные, а тряпочные. Вон на сундуке еще один мешок, с лямками. Здорово напоминает солдатский сидор времен Второй мировой. Но тоже тряпочный, а не кожаный. Может, в сундуке… Хотя она говорила просто в фургоне. Ладно, обождем пока замки срывать. Я убрал пистолет, опустился на колени и заглянул под левый лежак. Там стояли три небольших сундучка и лежал здоровенный меч в черных ножнах. Не то… Посмотрел под правый. На полу валялись три довольно больших сумки с длинными лямками, которые удобно накидывать на плечо. Примерно как наши сумки-почтальоны. И… Вот, похоже, оно. Две небольшие кожаные сумочки, даже, скорее, что-то типа кошелей, обе с длинными узкими ремешками, явно для того, чтобы носить через плечо. Одна черная, кожаная, вторая — тоже кожаная, только светло-светло-коричневая, скорее даже бежевая. Действительно, и цветом, и материалом напоминает куртку девчонки. Клапана обеих сумок застегнуты на крупные пуговицы из желтого металла. Хм, золото? Видимо… На всякий случай я сгреб обе и выпрыгнул наружу.

— Ad auxilium hoc? Quam potest hoc esse? Ut esse potest transferre? Non scire…[16] — продолжал общаться Яков.

— Non… Intelligere… auxilium… Signum… Facinum… Non… Phylacterium… Immo, in phylacterium. Iniuriam… Sancti… Non, magicae. Yeah, ius, magicae phylacterium, — девушка, видимо от радости, что правильно подобрала слово, даже прищелкнула пальцами и ударила по земле кончиком снова высунувшегося из-под одеяла хвоста. — Esse potest intelligere magicae[17].

Священник только вздохнул и заметил меня.

— Странные вещи говорит, — задумчиво сжал он в кулаке бороду. — В сумках нет ничего опасного, утверждает, что сумка поможет нам понять друг друга, не перевести, что мы говорим, а именно понять. Сейчас вообще что-то про волшебные амулеты твердит.

— Узнаем, — пожал плечами я. — Вроде нашел, что она просила. Не похоже, чтобы девчонка пыталась нам как-то повредить. Рискнем, пожалуй. Впрочем… Стингер, Комар, подстрахуйте.

Сидевшие у костра ребята перехватили автоматы поудобнее и развернулись так, чтобы держать нас под прицелом. Тирли на крыше фургона тоже завозился.

— Командир, только встань справа, чтобы цель не перекрывать! — крикнул мне Стингер, немного подумав, отложил автомат и вытащил из кобуры свою «беретту». Я кивнул и зашел к девчонке под правую руку, попутно задвинув священника себе за спину. Если что — в прыжке отшвырну его в сторону и заодно собой прикрою. Девчонка на наши экзерсисы никакого внимания не обратила. Наоборот, когда я положил кошели ей на живот, радостно взвизгнула, заулыбалась. Черную сумку сразу подхватила хвостом и отложила в сторону, а в коричневой начала неловко рыться левой рукой, что-то бормоча себе под нос. Наконец вытащила пару каких-то круглых подвесок с длинными цепочками. Отложила сумку на землю, один кругляш бросила себе на живот, а цепочку второго накинула на шею. Потом неожиданно укусила себя за мякоть ладони возле основания большого пальца. Несколько раз с силой сжала кулак, на коже выступило несколько капель крови, потом прижала ладонь прокушенным местом к небольшому камню в центре кругляша и на несколько мгновений прикрыла глаза.