Дневник княгини Варвары Туркестановой, фрейлины Ее Императорского Величества Марии Фёдоровны, за 1818 год. - Варвара Туркестанова

23 ноября.

Этим утром я выходила на прогулку, поскольку должна была нанести визит госпоже Фицтхум. Я прошла почти через весь Веймар. По правде говоря, город состоит из единственной улицы с прилегающими к ней проулками. После того как я вернулась домой, меня навестил император. Ему не терпится попасть в Петербург. Он рассчитывает туда попасть 29 декабря, а мы — по-прежнему 31, когда у господина Нарышкина иссякнут слезы. Я считаю несчастным того, кто не хочет возвращаться к себе домой! У правящего великого герцога состоялся обед, на котором присутствовали два новых гостя: принц Леопольд Кобургский, супруг покойной принцессы Шарлотты Английской, и принц Реус очередной, не знаю о нем ничего. Все в один голос утверждают, что принц Леопольд очень изменился. Несомненно, его лицо еще отмечено печатью грусти. Принц Реус — вылитый генерал Дибич и лицом, и манерами. Во второй половине дня я была у маленьких принцесс, а вечером — на спектакле, где смотрела «Танкереда», который вскоре станет на меня производить такое же впечатление, как Мельникъ[20], русская опера незапамятных времен. Император на спектакль не приехал.

24 ноября.

Сегодня у вас именины, госпожа графиня. Я пью за ваше здоровье и желаю вам счастья, какое только может быть на этом свете, а себе желаю продолжения вашей дружбы. Не будете ли так любезны сказать Екатерине Рибопьер, что я ее не забыла, а госпоже Самойловой, что ее дочь и я вдвоем пели ей хвалу. В одиннадцать часов мы присутствовали на мессе, куда пришли в утренних платьях. Император и все принцы были в повседневных мундирах. В три часа состоялся званный обед, а вечером — большой бал, который только что закончился. Во время бала приехали родственники, которых мы видели в Нюрнберге — принц Гильбургхаузен с супругой.

25 ноября.

В течение всего дня я плохо себя чувствовала и не смогла пройтись пешком, несмотря на хорошую погоду. Я поднялась к госпоже Эделинг, чтобы представить госпожу Самойлову, которая еще не нанесла ей визит. Обедали мы у великой княгини Марии. В ее комнате было так жарко, что я чуть не лишилась чувств. Чтобы избежать неприятности, я была вынуждена украдкой выйти из-за стола. Поскольку император завтра уезжает, двор собрался в семейном кругу. Я ушла к себе отдыхать. Около девяти часов я почувствовала себя лучше и снова поднялась к госпоже Эделинг, где осталась до одиннадцати. Вот уже три дня, как меня преследует господин Лайзер, которого вы, несомненно, помните. Его выгнали со службы за то, что он не заступил на пост в назначенное время. Он утверждает, что с ним поступили несправедливо и во всем винит князя Волконского. Я ему обещала поговорить с Волконским, а также с Меншиковым. Однако мои усилия вернуть его на службу не увенчались успехом. Господина Лайзера не хотят вновь принимать на военную службу, но если он согласится служить по гражданской части, ему готовы присвоить чин коллежского советника. Но поскольку он полковник, то требует для себя чина государственного советника. Боюсь, как бы ему совсем не отказали. Но я всё-таки попытаюсь смягчить этих господ! А пока господин Лайзер свидетельствует вам свое почтение.

26 ноября.

Император уехал сегодня утром в девять часов. Великая княгиня Мария провожала его до ближайшей почтовой станции. Брат настойчиво звал сестру приехать весной в Петербург. Но одному Богу известно, сможет ли она. Местные уверяли меня, что здесь к подобным поездкам относятся очень плохо. Что касается ее дорогого супруга, то для него нет ничего лучшего, чем находиться где угодно, только не у себя дома, где ему совершенно не нравится. Надо признаться, сейчас он глупее и неприятнее, чем когда-либо. Его страсть к танцам не ослабела. Надо видеть, какие фигуры он выделывает. Можно даже заплатить, чтобы полюбоваться им и принцессой Марией Мекленбургской. Обед состоялся у правящей семьи, а вечером нам преподнесли сюрприз, который весьма удался. Нам предложили сыграть в шараду. Загаданным словом было Аполлодорус. Сначала мы увидели, как появился стол, чтобы стало понятно, что произойдет дальше. Затем вошли Аполлон в сопровождении Гениев и другие персонажи, составляющие его свиту. Вошедшие два или три раза обошли зал под звуки торжественной музыки и пение хора. Я полагаю, что тем самым они выражали свою радость от встречи с императрицей. Вторая сцена изображала греческий храм, который поддерживали четыре колоны, выполненных в дорическом стиле. В сопровождении артистов появился Дорус, король Пелопоннеса, придумавший этот стиль. В храме был установлен бюст Реи. Музы, Гении, жрицы Аполлона совершали возлияния в честь богини и зажгли священный огонь. В третьей сцене, которая должна была показать полное слово шарады, появился художник Аполлодорус вслед за Контуром, Светом, Тенями и тремя главными красками. Он остановился перед храмом и погрузился в размышления. Вдруг он увидел, как подплыла лодка, ведомая Временем и Судьбой. В лодке рядом друг с другом лежали две фигуры: одна воплощала собой Европу, а вторая — Азию. Счастливая мать Латона, также находившаяся там, защищала их своим присутствием. На борту лодки был прикреплен своеобразный хоругвь с изображением Северной звезды, под которой виднелась буква «А». Ниже шли начальные буквы имен всех членов императорской семьи. Аполлодорус, пораженный видением, собрал вокруг себя Контур и Краски и нарисовано то, что открылось его взору. Если бы мне не сказали, что ответом будет «Аполлодорус», я бы сама никогда не догадалась, поскольку не знала, какое слово загадано — немецкое или латинское. Боги, богини, Музы, Гении, Контур, Краски и все принадлежности художника были одеты в чудесные костюмы. Я предполагаю, что очень многие вещи в их распоряжение предоставила великая княгиня Мария. Они были слишком дорогими, чтобы их смогли купить сами актеры. Затем состоялся бал. Мы танцевали до полуночи и только что вернулись к себе.

27 ноября.

Сегодня был ничтожный день. Погода стоит отвратительная, пасмурная, сырая, наводящая грусть. Я неважно себя чувствую и волей-неволей мне пришлось прибегнуть к помощи Рулля. Воздух, пропитанный туманом, совсем не подходит мне. Я уверена, что если завтра подморозит, мне станет лучше. Я выходила, чтобы присутствовать на мессе, а затем на обеде у великой княгини Марии. Жара, стоящая в этой галерее, чуть не убила меня. Вечером, когда весь двор отправился в театр, где давали «Милосердие Тита», оперу Моцарта, я осталась с графиней Ливен. Пришли маленькие принцессы и мы беседовали с ними. Они просто очаровательны. Но особое предпочтение я отдаю Августе. После окончания спектакля Фицхум пригласил нас к себе на чай. Мы пошли к нему вместе с госпожой Самойловой. Господин Гаников читал стихи собственного сочинения, а затем все разошлись.