Юность Моисея - Александр Холин

— В нашем царстве, — начал он. — В нашем царстве есть предание о герое Гильгамеше, который спустился когда-то в нижнее царство, чтобы спасти друга Энкида от жизни, дарованной ему богиней Эрешкигаль. [64]

— От жизни?

— Да. От жизни в нижнем царстве, — подтвердил парень. — В том мире человека судит по делам его сама царица Эрешкигаль с помощью семи чёрных ангелов. Но человека оставляют там работать на царицу в царстве тьмы, а вывести его оттуда можно только с помощью Пуригавы.

— Я знаю, — кивнула Нава. — У нас она зовётся Мяун-травой. [65] Надеюсь, у Гильгамеша всё получилось?

— Он обошёл всё царство, — продолжал парень. — Увидал там рощу с деревьями чудесной красоты и сразу же отвратной уродливости, потому что деревья эти были облеплены драгоценными камнями. А любой драгоценный камень будит в человеке не только любование красивой игрой радужных струй, но также блеск денег, власти и насилия.

Потом Гильгамеш попал на остров бессмертного Утнапишти, который, наконец-то, рассказал, как найти нужную траву. Только Энкиду не предстояло быть спасённым, потому что траву утащила кошка.

— Это на них похоже, — рассмеялась Чернава. — У нас даже дикие кошки с кисточками на ушах всё сделают для тебя ради такого угощения.

— И всё же я собрался в Нижнее царство не за этой заветной травой, — нахмурился юноша. — Никому не говорил. Тебе скажу. Царица Эрешкигаль держит в плену свою сестру Инанну, которую у вас Ладой зовут. К пленнице я хочу попасть, потому как хочу спросить: есть ли на свете то, чего все на свете ищут и чего никогда не приходит? А вход в Нижнее царство где-то в ваших краях должен быть.

При этих словах Чернава посмотрела на Толмая, прищурив глаза, задумчиво погладила его по голове и совсем не к месту спросила:

— А не боишься с Нижним царством познакомиться? Ведь живым оттуда мало кто возвратился? Мой дед, я думаю, тоже от этого пострадал.

— Дед? — вскинул глаза парень. — Он тоже мудрец Аркаима?

— Да, истину глаголешь, — кивнула девушка. — Про Заратустру слыхивал?

— Кто ж не слыхал про мудреца, — пожал плечами. — Да только он пропал где-то бесследно.

— Вовсе не бесследно, — обиделась Нава. — Он родился здесь, потом в Индию уехал. А когда в Тёмном царстве побывал, то вернулся только чтобы умереть почести. Вон, в моём доме и встретился с ангелом смерти.

— Прямо здесь? — открыл рот Толмай.

— Конечно здесь, — подтвердила девушка. — Каждый человек должен помирать там, где родился. Вот и ты пришёл в Нижнее царство наведаться, а поди испужаешься, дак не дома же.

— Волков бояться — в лес не ходить, — нахмурился юноша. — Я бы не обошёл полземли, кабы боялся. Ведь так?

— Так-то оно так, — кивнула девушка. — Дак обламываются мужики-то, кто любовь ищет. Настоящих мужиков ни в одной стране не сыщешь, а тех, что за показушной славой гоняются, богатырями и назвать-то грех.

Видя, что Толмай хочет что-то возразить на прямое, но заслуженное обвинение, девушка снова прикрикнула на собеседника, ибо разговоры иногда вовсе не совместимы с работой:

— Нишкни, Толмай, не мешай!

Пока Чернава говорила и выясняла с собеседником различные жизненные проблемы, пламя в горниле разгоралось само собой, да так, что печка скоро загудела от рвущегося на воздух огня. Вырвавшийся наружу сгусток пламени, насыщенного оранжевым колером с малиновым оттенком и жёлтыми прожилками по краям так стал похож на адский язык онгона, что юноша смотрел на происходящее от удивления раскрыв рот, потому как такое, в самом деле, увидеть где-либо ещё было бы в диковинку.

Девушка, засучив рукава на яге, стала загружать жёлоб увесистыми кусками ржавой руды, вытянутые из старого Игримского болота. Юноше надоело сидеть в стороне, глазея на её хлопотливость и оставленную для него роль важного иноземного гостя.

Толмай встал, отодвинул девушку лёгким, и упрямым движением руки в сторону, готовясь, сам приняться за работу. Но не тут-то было. Вроде бы парень делал всё так же: вычерпывал куски руды, загружал в лоток, отправлял в печку, подбрасывал угля, только всё у юноши получалось как-то не так. Чернава с улыбкой наблюдала за усердным парнем, и вскорости, немножко отдохнув, снова взяла дело в свои руки, пощадив нерадивого помощника.

— Возле печи, Толмай, всегда надо ягу одевать, — пояснила девушка. — А-то сыркья или менк [66] задавит. Все бабы ягу у печи надевают. Даже летом. Сиди пока, отдыхай. И запомни на всякий случай: ничто так быстро не помогает погибели человека как работа. Этот закон для Нави, Прави и Яви [67] нашей. Бездумная работа без удовольствия, без необходимости, без собственного выбора. Никогда не делай ничего просто так, чтобы только сделано было. Такая работа очень быстро превратит любого в обычного дурака, и не позволит думать ни о чём, кроме бездумного выполнения ради Жизни. Лучше живи, чтоб работать, а не работай, чтоб только жить.

Юноша подивился такому отворотному повороту, но возражать не стал. Он снова уселся на брёвнышко, не спуская глаз со своей новой знакомой, принявшей его запросто в этом чудном городе, куда он приехал в поисках истины. Ведь об Аркаиме давно знали в Египте, в Греции, в Месопотамии, в Индии, в Ассирии… пожалуй, нелегко будет отыскать место, где ещё не слыхали о Стране Десяти городов, или Семиречье, или же Троянском царстве.

— А скажи, Нава, — вопрос давно мучил Толмая, только он никак не решался спросить, немного стесняясь происшедшего с ним. — А скажи, вот я ехал сюда и когда въехал на мост через Сынташту, вдруг из воды вынырнуло волосатое бревно и поплыло против течения. Что это было?

— Да ты, поди, испужался, варнак, — засмеялась девушка. — Это, верно, аджина [68] был. Он только из воды приходит. Я тебя как-нибудь сведу на болото, увидишь их, снова испужаешься, и уедешь к себе в Месопотамию шёлком торговать.

— Не уеду! — насупился Толмай. — Не к тебе ехал, не тебе прогонять! А реку Стикс всё одно отыщу. Говорят, там камень бел-горюч. Не поможешь — сам отыщу! На баб надёжи никакой, только на язык горазды. А языком ты делу не поможешь, как пить дать!

— Ух ты, какой обидчивый, — усмехнулась Чернава. — В тёмное царство и у нас ход есть, и у вас. Искал плохо. Говорят, каждый отмеченный Богом должен скрозь Нижнее царство прошагать. Покажу я тебе, всё покажу. Как дойти к Алатырь-камню, как перебраться через реку Смородину. Только ты, не поймав горлицу, а уже и кушаешь? Не спеши пока. У нас в Игримском болоте царь-Горыныч живёт. Вот наши бабы ягу-то и надевают, чтобы в болото не утащили. У нечисти повадки проказные, что поделаешь — нелюди.

— Зачем же вы им хозяйничать здесь позволяете? — проворчал юноша. — Не лучше ли гнать их метлой поганой!

— Ух ты, умный какой. От них только оберёг спасает, — она показала на крест, высившийся на маковке городской пирамиды. — Все наши гостеньки по такому оберёгу с собой увозят. Одни вавилонские только не увезли. Ох, чую, накажет их Господь за грехи такие.

— У нас Бога Эя [69] зовут, — опустил глаза юноша.

— Да Бог-то один, как ни зови, я тебе уже говорила. Только придёт Он и к вам когда-то. Сам придёт.

— А откуда ты знаешь? — прищурился Толмай.

— Сорока на хвосте принесла, — улыбнулась девушка. — Поживи у нас, научишься с сороками байками делиться. Когда время придёт с царь-Горынычем свидеться, я скажу.

— А кто у вас царь? То есть, земной царь? — полюбопытствовал парень. — Я, который день здесь, а ни князей, ни жрецов не видывал. Храм есть, пирамида есть, а вот молитвенников — как ветром сдуло.

— Мы не с царём живём, с Господом, — серьёзно ответила Чернава. — Но это очень уж нелюдям не по нраву, вот и звереют. Гиперборейцы им, как кость в горле! А ведь ангелами были когда-то. Сами себе кусок выбрали, сами откусили, сами опростоволосились.

А у нас другая жизнь. У нас, кто стыдится непостыдного и не стыдится бесстыдного, тот вступает на путь погибели. [70] Ежели ты с чистой душой да не пуганый, то царь-Горыныч не тронет. Даже помилует: сведёт тебя с Инанной вашей по-дружески. Дак ты тогда ворон не лови и трясогузкой не прикинься. Что даётся раз в жизни, то не отнимается, ежели поднимешь. Ведь не даёт Господь того, что не сможешь унести.

Она замолчала, продолжая подкладывать в жёлоб руду. Та медленно, нехотя скатывалась в сердцевину печи, где посреди огня был для неё чан, который уже довольно разгорячился, плавил руду и даже отплёвывал в сторону «несъедобные» куски.

— А как же печь у тебя без мехов работает, Нава? — поинтересовался Толмай.

— Вон, погляди-ко в колодец, — Чернава кивнула в сторону сруба, прикрывавшего колодец, выкопанный рядом с печью. — Там тебе и меха, и хранители огня. Они нам помогают, мы им служим.