Смертник из рода Валевских. Книга 1 (СИ) - Василий Михайлович Маханенко

и обездоленных. И хорошо, если у них будет только пальчик повреждён. Обычно к лекарям тащат смертельно больных, моля мага о помощи и не думая, что на втором таком больном закончится уже сам маг. Конечно, всё зависит от камня, его граней, усилителей, но общая картина была понятна — магическое лечение являлось огромной привилегией, заслужить которую обычный смертник никак не мог. И вновь всё тот же вопрос — с чего вдруг академия восстановила моё тело, после того как над ним надругался тёмный?

Ответа, как водится, никто мне давать не собирался, так что я поднялся и принялся одеваться — чистая и даже выглаженная одежда нашлась на стуле рядом. Превратившись обратно в студента (с нашивкой «смертник»), я почувствовал себя немного уверенней, несмотря на то что маны не было. Как появился «ноль» во время сражения с тёмным, так и оставался до сих пор. Плохо, конечно, но не критично. Не станут же меня убивать прямо в академии?

Или станут?

Вроде обошлось — я вышел из медчасти без происшествий. Лишь на выходе администратор сделал пометку в журнале о том, что я выбыл и заставил расписаться. Расписание занятий группы смертников вновь переделали — первое занятие опять перенесли, на завтра. Было время обеда, но после больницы есть вообще не хотелось, так что я направился в своё отремонтированное жилище. Мотаться без дела по академии мне не хотелось — взгляды, что бросали студенты сначала на надпись на моей груди, а потом уже и на меня, не предвещали ничего хорошего. Так что я устроился на кровати и взял один из четырёх учебников. Брал на этот раз наугад — пусть само провидение определит, что мне нужно изучать. Посмотрев на обложку, я решил, что больше не стану полагаться на удачу — я вытащил «Законы Заракской империи». Единственный учебник, смысла в котором я вообще не видел. Однако гневить провидение не стоило — раз судьба выдала мне законы, значит их нужно почитать. Хотя бы ту часть, что касалась смертников. Должны же существовать какие-то юридические основания того, что я всё ещё жив?

Ещё как существовали! В учебнике заботливо были выделены пункты, что мне стоило выучить наизусть — отдельный раздел под названием «Смертники». Указов и правил было предостаточно, но большая их часть касалась того, что отныне мне делать нельзя. Начиная от невозможности отказаться от выданного Крепостью задания, заканчивая невозможностью посещения императорского дворца без личного разрешения императора. Складывалось ощущение, что слова «невозможно» и «запрещено» встречалось в указах чаще знаков препинания. Тем не менее ряд интересных пунктов я для себя уяснил — отныне законы империи на меня не действуют, ибо официально я мёртв. Тело, что бродит среди живых и сражается с тёмными, подчиняется лишь Крепости и её коменданту — верховному епископу Света. То есть я мог отказаться выполнить даже прямой приказ императора и мне бы за это ничего не сделали! В то время даже элементарная просьба любого церковника являлась для меня обязательной к исполнению, какой бы глупой и пятнающей честь она мне не казалась. Наказание за ослушание одно — смерть. Без суда и следствия. Таковы законы Крепости.

О том, что вообще такое Крепость, я, если честно, знал мало. Центральное место силы церкви Света. Место, где обитают смертники. Место, где проводят очищение от скверны. Путём сожжения, правда, но сжигают народ только в одном месте — в Крепости. Собственно, на этом мои «глубокие» познания заканчивались, и я в мыслях вернулся к инциденту с преподавателем, прокручивая его со всех сторон. Кто из наш нарушал закон, и кто должен понести заслуженное наказание? По всему выходило, что даже если бы я прикончил преподавателя, меня никак наказать не могли — он нарушил законы империи, принявшись орать на смертника. Для него меня вообще не должно существовать, но, раз он опустился до уровня смертника, то должен играть по его правилам. Однако если бы я первым проявил активность, агрессию или любое другое действие, что могло задеть или обидеть преподавателя, то уже он получал право меня уничтожить. Причём моё присутствие в каком-либо месте не являлось поводом для агрессии со стороны имперцев — на этот счёт даже отдельный указ имелся. За подписью императора и верховного епископа. Видимо, были прецеденты.

Однако и здесь имелись свои подводные камни, которые мне удалось вычитать — так называемое «право сильного». Суть его проста — если какой-либо аристократ (в законе это специально выделялось) считал себя достаточно сильным, чтобы прикончить смертника, он имел право это сделать. Если у него получится — наказания не будет. Если не получится, и смертник его покалечит — агрессор получит наказание вплоть до обращения в смертники, сам смертник наказания не понесёт. Если смертник убьёт того, кто на него напал, наказания он тоже не несёт. Получается, что какой-нибудь особо упоротый вельможа имеет право решать, жить тебе или умереть? Сражаться имел право только он — использовать помощь «третьей стороны» в таких конфликтах запрещалось. Что особо не облегчало участь смертников — обычно самые опасные противники имеют тот или иной титул. Воины уровня Густава всегда остаются обычными воинами.

В книге не указывалось прямым текстом, но не сложно было догадаться, почему все смертники живут в Крепости. Лучше выполнять поручения церковников, чем стать случайной жертвой слетевшего с катушек аристократа. Захлопнув учебник, я какое-то время просидел в полной прострации, пытаясь осознать, куда занесла меня судьба. О том, что можно избавиться от ярма «смертник» в законах не было ни слова, однако вряд ли ректор стал бы лукавить, называя Злого Инженера бывшим представителем моего братства. Значит, существует ещё какой-то дополнительный свод правил, не попавший в стандартные учебники. Мне обязательно стоит поговорить с тёмным. Если он согласится разговаривать со мной после нашего боя.

В животе предательски заурчало — я просидел с книжкой до самого ужина. Выглянув в окно, я резво выбежал из дома — если верить часам, наступило долгожданное время ужина. На самом деле в академии всё время можно было что-то перекусить, но смертники имели право посещать заветное помещение всего три раза в сутки.

У входа в столовую никого не было — мало кто желал пересекаться с самым низом общества. Однако внутри оказалось на удивление многолюдно — несколько десятков огромных столов были полностью заняты. Студенты что-то обсуждали, смеялись, ругались. Выглядело всё, словно они вели вполне обычную студенческую жизнь, вот только время было неподходящим. Сейчас было моё время!

Взяв поднос, я набрал целую гору еды