Миланский черт - Мартин Сутер

— Он хотел сделать из него доходный дом. Представьте себе: все внутри сломать и построить двенадцать роскошных квартир в неоэнга-динском стиле а-ля рюстик.

— Я вполне могу себе представить, что он здорово разозлился на вас, когда вы увели у него «Гамандер» из-под носа.

Барбара Петерс рассмеялась.

— Однажды он заявился на стройку, пьяный в хлам, и разорался, мол, ты еще пожалеешь об этом, грязная сука. Или подлая сука? А может, и то и другое.

— И вас это не испугало?

— Как я вам уже говорила, моя тактика заключается в полном игнорировании этих дурней. Поговорим лучше о вас. Как вы себя чувствуете?

— Вчера я хотела уволиться, но вы как раз уехали. А сегодня мне уже намного легче.

— Я рада, что вы остаетесь. Мне бы очень вас не хватало. Вы придаете нашему заведению некоторый блеск.

Соня ответила на комплимент улыбкой.

— Вместе с фрау Феликс и Мануэлем, — прибавила Барбара Петерс невинным тоном. Без тени намека на злой умысел.

Она повернула к отелю. Соня увидела в наружное зеркало, что молочный джип остановился в нескольких метрах от въезда на территорию «Гамандера».

Раскладывать фангово-парафиновую смесь по противням было почти медитацией. Соня зачерпнула черной густой жижи из гряземешалки и вылила на противень, «рисуя» ею узоры и глядя, как они медленно сливаются друг с другом и образуют ровный, блестящий, странно пахнущий покров.

Возможно, Казутт знал больше, чем говорил. Но в то, что это сделал он, она не верила. Старый, неуклюжий, пьющий мужчина — да у него просто не хватило бы ни сил, ни выдержки дождаться, когда она уйдет из отеля, прокрасться через весь холл, подняться по лестнице, открыть ее комнату, вытащить Паваротти из клетки, спуститься вниз, снова пройти незамеченным через холл, проникнуть через велнес-центр в зал отдыха, бросить птицу в аквариум и еще раз проделать весь путь через холл к выходу из отеля.

Но когда был уничтожен фикус, а потом «загорелся» костер на дне бассейна, он, вполне вероятно, что-то видел, о чем упорно молчит. Да и голос, вызвавший его по телефону на дневное дежурство, он, скорее всего, тоже узнал.

Чем дольше она обо всем этом думала, тем больше убеждалась, что Казутт знает, кто все это проделал. И что ей нужно всерьез отнестись к его совету остерегаться Рето Баццеля.

Она сунула готовый противень в термошкаф и принялась за следующий. Подняв черпак высоко над противнем, она тонкой струей выписывала крупные орнаменты, как кондитер трехзвездочного отеля, украшающий монограммой изысканный десерт.

В комнату без стука вошла фрау Феликс, проворно закрыла за собой дверь и встала к ней спиной. Ее губы были плотно сжаты, лоб перерезали две глубокие вертикальные складки, образовав перпендикуляр к верхнему краю ее вычурных очков.

Соня вопросительно посмотрела на нее. Та, перекрестившись, заговорила тонким, странно искаженным голосом:

О, Всеблагий и Всемогущий Христос,Спаситель рода человеческого,Сковавший неразрешимыми узами дьявола,Сподоби меня именем Твоим свершить святое делоИ палицей сразить богоотступника!

Фрау Феликс еще раз перекрестилась, достала из кармана белого фартука коричневый стеклянный флакончик и обрызгала Соню какой-то прозрачной жидкостью.

Соня удивленно и испуганно вскрикнула и закрыла лицо руками. Фрау Феликс сунула флакончик обратно в карман фартука и покинула помещение. Соня бросилась вслед за ней. Выбежав в коридор, она успела увидеть, как та исчезла за дверью одного из процедурных кабинетов. Она подошла ближе и услышала звук запираемого замка. Она постучала. Фрау Феликс не ответила. Соня постучала еще раз.

— Фрау Феликс!

За дверью было тихо.

— Фрау Феликс! — крикнула Соня в ярости.

Открылась соседняя дверь. Мануэль высунул голову в коридор.

— Что случилось?

— Она явно спятила! Ты знаешь, что она сделала?

— Потом расскажешь. Мне тут осталось еще двадцать минут.

Потом беззвучно, одними губами, прибавил:

— Боб!

И подмигнул.

Жидкость не имела ни цвета, ни запаха. Вероятно, это была вода. Святая вода. Соня сидела в комнате для персонала и ждала Мануэля. Она курила сигарету из его пачки. Свои она выбросила сегодня утром. Она никак не могла понять, что ее больше поразило — поведение фрау Феликс или тот факт, что Боб пришел на массаж к Мануэлю. Почему не к ней?

Открылась дверь. Но это был не Мануэль. Это была Барбара Петерс. В первый раз, с тех пор как Соня с ней познакомилась, она предстала перед ней в таком неухоженном виде. Она до сих пор не переоделась, хотя вернулась два часа назад. Волосы были растрепаны. Но на этот раз естественным образом.

— Банго здесь не появлялся?

Вопрос показался Соне более чем странным. Велнес-центр был абсолютным табу для собак. В том числе и для Банго.

— Нет. А что, он пропал?

— Когда я приехала, его дома не было. И я до сих пор не могу его найти.

— А когда его видели в последний раз?

— Вчера вечером. Мишель кормила его.

— Отель большой, может, его где-нибудь случайно заперли?

— Я уже везде побывала. Водолечебница была моей последней надеждой…

— Да он, наверное, просто гуляет где-нибудь поблизости.

Барбара Петерс покачала головой.

— Он никогда не гуляет один.

8

— Зачем ты пошел к Мануэлю?

— Люмбаго.

— Да, но почему не ко мне?

— У тебя я подрываю здоровье, а у него лечусь.

Соня рассмеялась. Она лежала на своей узкой кровати, положив голову Бобу на плечо и следя за причудливой игрой теней на потолке.

— Ты веришь, что звук может быть желтым, в розовых чешуйках? — спросила она.

— Если бы у звуков были цвета — почему бы и нет?

— У звуков есть цвета. И я их иногда вижу.

— Ференц Лист тоже в это верил.

— Я ничего не выдумываю, я это знаю. Мой мозг способен иногда видеть цвета звуков.

Она почувствовала в темноте полуулыбку Боба.

— И какого цвета мои звуки, когда я играю?

— Они — как дым сигареты. Не серый — когда его выдыхаешь изо рта или из носа, — а синеватый, когда он поднимается вверх от кончика сигареты.

Он прижал ее к себе.

— Именно так я и хотел бы играть — чтобы звуки были синими, прозрачными и невесомыми, как дым оставленной в пепельнице сигареты.

— А иногда я ощущаю даже вкус звуков.

— И какой же вкус у моей музыки?

Соня выпрямилась и склонилась к его лицу.

— Вот какой.

Она сунула ему в рот язык.

Боб еще спал, когда она тихо вышла из комнаты и повесила на ручку двери табличку «Просьба не беспокоить!».

Холл был пуст. За стойкой портье тоже никого не было. Из-за двери конторы доносился тихий голос диктора, читавшего утренние новости.

Ее встретил уже привычный запах хлорки и эфирных масел. Оба бассейна, объятые тишиной и покоем, казались заколдованными озерами. Размытый пейзаж за стеклянным фасадом напоминал огромное живописное полотно. Серое небо залило склон горы и долину рассеянным, мутным светом, стерев все тени и контуры.

Из душа на краю термального бассейна тихо капала вода. Одна из кушеток, нарушив строй, стояла особняком, криво и на некотором расстоянии от других. Лежавший на ней купальный халат свисал с обеих сторон и касался пола. Соня поставила кушетку на место, подняла халат. Под ним лежали два журнала, похожие на те, что обычно читала Леа, старшая дочь Хойзерманнов.

На крючке возле душевых кабин кто-то оставил купальную шапочку. Рядом с джакузи стояла пара шлепанцев с фирменной надписью отеля.

Приведя все в порядок, Соня направилась к лестнице, но почему-то вдруг замедлила шаги. Лестница чем-то напомнила ей вход в склеп.

Коридор показался ей в этот раз более прохладным и мрачным, чем в другие дни, когда у нее бывали утренние дежурства. Она быстро, как будто за ней кто-то гнался, прошла к аппаратной, нажала дверную ручку, сделала глубокий вдох и толкнула дверь.

Постояв с полминуты на пороге, пока глаза не адаптировались к темноте, в которой теплились лишь лампочки приборов, она решительно прошла к ящику с предохранителями и повернула выключатель. Вызывая в памяти нужные положения переключателей, рычажков и кнопок, она торопливо произвела необходимые манипуляции, вышла из аппаратной и начала обычный обход помещений.

Перед каждой дверью ей приходилось делать над собой усилие, чтобы открыть ее. Она везде включила свет и поставила регуляторы освещения на максимум.

Зал отдыха она оставила на последний момент. И вот она подошла к двери и заставила себя нажать вниз ручку. Потом приоткрыла дверь, отступила на шаг, сосчитала до трех и мягко толкнула ее ногой. Дверь медленно отворилась, открыв вид на аквариум. Рыбы спокойно плавали посреди водорослей и камней.