После похорон - Агата Кристи

– Да, вы добьетесь успеха, – сказал Пуаро. – Вам повезло, что в отличие от многих вы не скованы бедностью. Без капитала далеко не уедешь. Иметь творческие идеи и не располагать средствами для их осуществления – должно быть, это невыносимо.

– Я бы уж точно не могла такого вынести! Но я все равно бы достала деньги – нашла кого-нибудь, кто бы меня финансировал.

– Ну разумеется! Ваш дядя, которому принадлежал этот дом, был богат. Даже если бы он не умер, то так или иначе, как вы выразились, финансировал бы вас.

– Ошибаетесь. Дядя Ричард придерживался довольно отсталых взглядов в том, что касалось женщин. Если бы я была мужчиной… – В ее глазах мелькнул гнев. – Он меня очень сердил.

– Понимаю…

– Старики не должны становиться на пути у молодых. Я… О, прошу прощения.

Эркюль Пуаро весело рассмеялся и подкрутил усы.

– Я стар, но не препятствую молодежи. Никому незачем дожидаться моей смерти.

– Что за дикая мысль!

– Но ведь вы реалистка, мадам. Признаем без лишних споров: мир полон молодых и даже не слишком молодых людей, терпеливо или нетерпеливо ожидающих чьей-нибудь смерти, которая предоставит им если не богатство, то хотя бы возможности.

– Возможности, – повторила Сьюзен, глубоко вздохнув. – Вот что необходимо каждому.

– А вот и ваш муж! – воскликнул Пуаро. – Он может присоединиться к нашей маленькой дискуссии… Мы говорим о возможностях, мистер Бэнкс. О тех возможностях, за которые следует хвататься обеими руками. Как по-вашему, насколько далеко можно при этом зайти?

Но ему было не суждено выслушать мнение Грегори Бэнкса о возможностях или о чем-то еще. Фактически Пуаро вообще не удалось поговорить с Грегом. Либо по собственному желанию, либо по желанию жены Бэнкс старательно избегал вступать с ним в беседу.

Зато Пуаро смог поговорить с Мод Эбернети – о запахе краски, о том, как хорошо, что Тимоти смог приехать в «Эндерби», и как любезно было со стороны Элен пригласить даже мисс Гилкрист.

– Она нам просто необходима. Тимоти часто хочется слегка перекусить, а от чужой прислуги нельзя требовать слишком многого, но в комнатке возле буфетной есть газовая горелка, на которой мисс Гилкрист может подогреть овалтин или еще что-нибудь, никого не беспокоя. И она всегда охотно сбегает за какой-нибудь вещью по лестнице хоть дюжину раз в день. Я чувствую, что само Провидение внушило ей испугаться оставаться одной дома, хотя признаю, что сначала это меня рассердило.

– Испугаться?

Пуаро с интересом выслушал рассказ Мод о внезапном паническом страхе мисс Гилкрист.

– Выходит, она боялась и не могла точно объяснить, чего именно? Любопытно, весьма любопытно.

– Я приписала это замедленному шоку.

– Возможно, вы правы.

– Помню, во время войны, когда бомба взорвалась примерно в миле от нас, Тимоти…

Пуаро поспешил абстрагироваться от Тимоти.

– В тот день произошло что-нибудь особенное? – спросил он.

– В какой день?

– Когда испугалась мисс Гилкрист.

– Да нет, не думаю. У нее это чувство нарастало со времени отъезда из Литчетт-Сент-Мэри – по крайней мере, так она говорила. Там мисс Гилкрист вроде бы ничего не боялась.

И результатом, подумал Пуаро, явился кусок отравленного свадебного пирога. Неудивительно, что с тех пор мисс Гилкрист начала бояться… А с переездом в мирную сельскую местность, где находился «Стэнсфилд-Грейндж», страх не только сохранился, но даже усилился. Почему? Казалось бы, уход за капризным ипохондриком вроде Тимоти должен отнимать столько сил, что любой страх поглотило бы чувство раздражения.

Но что-то в доме Тимоти заставляло мисс Гилкрист бояться. Что? Знала ли она сама?

Оказавшись на короткий промежуток времени перед обедом наедине с мисс Гилкрист, Пуаро заговорил на интересующую его тему, подчеркивая свое присущее иностранцам любопытство.

– Понимаете, я не могу говорить об убийстве с членами семьи. Но я заинтригован. Да и кто бы не был на моем месте? Такое жестокое преступление – пожилую художницу убивают в уединенном коттедже. Как ужасно для близких! Впрочем, полагаю, и для вас тоже. Миссис Тимоти Эбернети дала мне понять, что вы проживали там в то время?

– Да, проживала. Прошу прощения, мсье Понтарлье, но мне не хотелось бы говорить об этом.

– Ну конечно! Прекрасно вас понимаю.

Произнеся эту фразу, Пуаро выжидающе умолк. Как он и думал, мисс Гилкрист сразу же об этом заговорила.

Пуаро не узнал от нее ничего нового, но он безупречно сыграл свою роль, издавая сочувственные возгласы и демонстрируя напряженное внимание, которое не могло не польстить мисс Гилкрист.

Когда она во всех подробностях описала, что ей пришлось перенести, что сказал доктор и как добр был мистер Энтуисл, Пуаро рискнул перейти к следующему пункту:

– Думаю, вы поступили разумно, не оставшись одна в этом коттедже.

– Я просто не могла этого сделать, мсье Пуаро.

– Вы как будто даже боялись остаться одна в доме мистера Тимоти Эбернети во время их пребывания здесь?

Мисс Гилкрист выглядела виноватой.

– Мне ужасно стыдно. Это так глупо! Но меня охватила паника – сама не знаю почему.

– Но это вполне понятно. Вы едва оправились после попытки отравить вас…

Мисс Гилкрист вздохнула и сказала, что не в состоянии понять, почему кто-то мог захотеть ее отравить.

– Очевидно, дорогая леди, этот убийца думал, будто вам что-то известно и это может привести к его разоблачению.

– Но что я могла знать? Какой-то бродяга или полоумный…

– Если только это в самом деле был бродяга. Я в этом сомневаюсь.

– Пожалуйста, мсье Понтарлье! – Мисс Гилкрист казалась расстроенной до глубины души. – Не говорите так! Я не хочу этому верить!

– Чему именно?

– Не хочу верить, что это не был… Я имею в виду, что это был…

Она умолкла, окончательно запутавшись.

– Тем не менее вы этому верите, – проницательно заметил Пуаро.

– Нет!

– А я думаю, да. Поэтому вы и были напуганы. Вы все еще боитесь, не так ли?

– Нет, с тех пор как я приехала сюда. Здесь так много людей и такая приятная семейная атмосфера. Тут я чувствую себя спокойно.

– Мне кажется… Простите мне мое любопытство, но я стар и немощен, поэтому большую часть времени посвящаю праздным размышлениям об интересующих меня делах. Так вот, мне кажется, что в «Стэнсфилд-Грейндж» произошло какое-то событие, заставившее вас вспомнить о ваших страхах. Теперь медицина признаёт огромную роль, которую играет наше подсознание.

– Да, я об этом слышала…

– Я думаю, что ваш подсознательный страх мог, так сказать, выйти наружу благодаря какому-то конкретному случаю – возможно, незначительному, но сыгравшему роль катализатора.

Мисс Гилкрист с радостью ухватилась за эту идею.

– Уверена, что вы правы! – воскликнула она.

– И что же могло явиться этим… э-э… незначительным случаем?

Мисс Гилкрист подумала и неожиданно ответила:

– Знаете, мсье Понтарлье, думаю, что это была монахиня.

Прежде чем Пуаро успел осмыслить услышанное, в комнату вошли Сьюзен с мужем, за которыми следовала Элен.

«Монахиня, – подумал Пуаро. – Интересно, где я уже слышал о монахине в связи с этой историей?»

Он решил этим же вечером незаметно завести разговор о монахинях.

Глава 19

Семья держалась вежливо с мсье Понтарлье – сотрудником ОПБ ООН. Пуаро оказался прав, воспользовавшись аббревиатурой. Все восприняли ОПБ ООН как нечто само собой разумеющееся и даже притворялись, что всё знают об этой организации. Люди крайне неохотно признаются в своем невежестве. Исключение составила Розамунд, которая с любопытством осведомилась:

– А что такое ОПБ ООН? Никогда об этом не слышала.

К счастью, рядом в этот момент никого не оказалось. Пуаро представил свою организацию таким образом, что все, кроме Розамунд, стыдились обнаружить свою неосведомленность о всемирно известном учреждении. Розамунд же ограничилась замечанием:

– Опять беженцы! Я так от них устала. – Таким образом она озвучила невысказанную реакцию многих, стеснявшихся выражать свои чувства столь откровенно.

В итоге Пуаро был принят как предмет иностранного декора, хотя и причиняющий некоторые неудобства. Конечно, всем казалось, что Элен следовало бы избавиться от него на этот уик-энд, но, так как он остался в доме, придется с этим смириться. К счастью, этот чудаковатый маленький иностранец вроде бы плоховато понимал по-английски, часто не мог разобрать, что ему говорят, и, казалось, полностью терялся, когда несколько человек говорили одновременно. Он как будто интересовался только беженцами и послевоенной обстановкой, поэтому его лексикон касался лишь этих тем. Обычная болтовня сбивала его с толку.

Практически всеми забытый, Эркюль Пуаро откинулся на спинку стула, потягивал кофе и наблюдал – так кот наблюдает за чирикающими птичками. Пока еще кот не был готов к прыжку.

В течение суток рыская по дому и обследуя его содержимое, наследники Ричарда Эбернети собрались заявить о своих предпочтениях и, если понадобится, отстаивать их.