Невинность палачей - Барбара Абель

Остальные полицейские быстро покидают квартиру.

– Инспектор! – окликает Небеля один из них. – Из Центрального комиссариата сообщают, что у них на проводе женщина, которая заявляет, что позвонила по мобильному своему мужу, а ответила ей незнакомка и сказала, что на мини-маркет на улице де-Терм было совершено нападение. Еще эта дама заявляет, что ее удерживают в заложниках женщина лет сорока с сыном-подростком. Мальчику пятнадцать лет, зовут его Тео. На момент звонка они ехали в красном автомобиле по департаментальной дороге номер 407.

Небель невольно вздрагивает. Наконец-то в его распоряжении живые факты, которые могут вывести на след беглецов! Он получает из комиссариата номер телефона звонившей и тут же ей перезванивает. Но выясняется, что женщина в истерике и ее нужно сперва успокоить.

Инспектор остро нуждается в информации, но собеседница засыпает его вопросами, едва ли оставляя время для ответов, перескакивая с беспокойства о состоянии мужа – тут Небель заверяет ее, что бухгалтер цел и невредим и скоро вернется домой, – на путаные расспросы, не было ли с ним кого-то из знакомых. Последний вопрос ставит полицейского в тупик, и он отказывается отвечать. Нервы у Небеля на пределе, однако ему удается вычленить из словесного потока перепуганной супруги сведения, которые ему необходимы.

Подозреваемые передвигаются в автомобиле красного цвета.

Подростка зовут Тео.

По департаментальной дороге номер 407 они направляются к отцу женщины.

Небель просит принести карту региона и быстро находит на ней дорогу номер 407, после чего звонит в Центральный комиссариат, чтобы те организовали патрулирование и дорожные заслоны.

– Внизу журналисты, хотят получить информацию, – входя в комнату, сообщает полицейский. – Просят, чтобы вы спустились.

– Передайте, что прокурор Республики скоро даст пресс-конференцию.

Квартира опустела. Остаются лишь двое полицейских, которым Небель поручил провести обыск, и Венсан Байер, специалист по компьютерам, он занимается ноутбуком Леа Фронсак.

– Позвони, как только получишь доступ к данным!

Венсан кивает, не отрываясь от экрана.

Прежде чем отправиться в комиссариат квартала, Небель в последний раз осматривает квартиру. Переходит из комнаты в комнату, изучает меблировку, оценивает общую атмосферу, пытается вычленить деталь, которая каким-то невообразимым пока образом может помочь ему отыскать мальчика.

В ванной в глаза бросается отсутствие мужской косметики. «Неполная семья», – делает он себе заметку на память. Две зубные щетки в стакане, большая и маленькая, это подтверждают. Содержимое туалетного шкафчика заставляет его в удивлении вскинуть брови: обилие лекарств бросается в глаза. Он читает этикетки и приходит к выводу, что бóльшая часть – анксиолитики и другие транквилизаторы. В раздумье Небель выходит из ванной и направляется в следующую комнату.

В детской он на мгновение останавливается. Комната словно сошла со страниц каталога Ikea. Сразу ясно, что обстановка и аксессуары подбирались с большой заботой. Каждый предмет мебели, каждая вещь, каждая игрушка – на своем месте, и небольшое пространство комнаты использовано очень рационально. Все очень чистенько и уютно. На стене – рисунки, или, скорее, каракули. Образчики наивной детской графики. Цвета – пастельные, формы – расплывчатые. И несколько фотографий розового толстенького младенца в рамках.

На кровати – заяц из выцветшей ткани с потрепанными лапками и мягкими ушами. Небель берет его в руки, рассматривает с задумчивым видом, потом кладет на место и выходит из комнаты.

– Я иду в комиссариат, – говорит он коллегам, которые остаются в квартире. – Как только появятся новости, звоните!

У подъезда журналисты, представители разных массмедиа, окружают его, тычут свои микрофоны и диктофоны. Лейтенант повторяет, что очень скоро состоится пресс-конференция прокурора Республики, и воздерживается от каких-либо комментариев. С трудом пробравшись сквозь заслон, он направляется в комиссариат квартала.

Там ему предоставляют стол и компьютер. Небель устраивается на новом месте, разбирает все имеющиеся в его распоряжении данные, прокручивает на экране запись камеры наблюдения, дабы убедиться, что никакая деталь от него не ускользнула.

Через малый промежуток времени телефонная трель отвлекает его от размышлений. Высвечивается номер FAED, и Небель спешит принять звонок в надежде, что кого-то идентифицировали по отпечаткам пальцев.

– Небель.

На другом конце линии мужской голос сообщает, что три группы отпечатков, взятых на месте преступления, имеют соответствия в базе. У лейтенанта есть повод быть довольным: он не ожидал, что исследования что-то дадут, за исключением, разве что, личности налетчика.

– Отправишь мне все по мейлу?

– Уже сделано!

Небель благодарит сотрудника и кладет трубку. И правда, письмо из FAED уже лежит в его электронном почтовом ящике.

Он открывает файл и первым видит лицо грабителя. Это Жоаким Фалле, француз нигерийского происхождения, девятнадцать лет, токсикоман, несколько приводов в полицию за незначительные правонарушения. Информация не вызывает у Небеля особых эмоций. Учитывая прошлое парня, удивляться нечему.

При виде второго лица лейтенант в удивлении вскидывает брови: фотография, несомненно, тридцатилетней давности, но изображена на ней та самая дама, которую до сих пор держат в заложниках беглые мать и сын. Это мадам Жермен Дэтти, в свое время отсидевшая год в тюрьме.

Третье лицо заставляет его вскрикнуть от изумления. Никаких сомнений, это мать подростка-убийцы, только на фото она лет на десять моложе. Небель читает имя и фамилию женщины, а также обвинение: «Алисия Вилер, на протяжении последних тринадцати лет разыскивается за похищение собственного ребенка».

Алисия Вилер

Машина выехала на автостраду и мчится теперь к границе с Германией.

В салоне тишина, нарушаемая лишь гудением двигателя. Умы успокоились, убаюканные мерным покачиванием, взгляды устремлены вдаль, мысли – тоже. Тео уснул от усталости. На заднем сиденье Жермен Дэтти сонно покачивает головой. Она постаралась отсесть от Франсиса как можно дальше, но тот, кажется, больше ее не замечает. Широко открыв глаза, старик рассматривает проплывающий за окном пейзаж. Он наслаждается этим непривычным зрелищем, впитывает его в себя, насыщается до дурноты.

Алин то и дело посматривает на него в зеркало заднего вида. Она пытается угадать, что происходит у него в голове, какие связи возникают в его больном воображении, какие эмоции его обуревают. Помнит ли он хоть что-нибудь из прошлого? Знает, кто он вообще такой? И как оказался в этой машине? Еще недавно у него случались моменты просветления – короткие периоды прозорливости, внезапные, но оттого более ощутимые. Как подарок. Как луч света, упавший с неба, чтобы осветить прошлое и завитки воспоминаний проблеском жеста, слова, запаха, улыбки.

В такие моменты, когда он неожиданно выныривает из мрака забвения, Алин цепляется за мгновение, ведь оно порождает чувства столь же яркие, как и встреча после долгой разлуки. Снова становится девочкой, которая бежит через школьный двор, потому что увидела за стальной решетчатой оградой фигуру отца. Становится ребенком, который со всех ног несется к тому, кто слишком часто отсутствует в его жизни. Побыстрее подбежать, прикоснуться, чтобы он не успел снова исчезнуть, ведь кто знает, когда он вернется снова…

Если вообще вернется.

Ее взгляд почти не отрывается от зеркала заднего вида. И это – взгляд в прошлое. И сейчас Алин задает тот же вопрос:

«Папа, когда ты опять приедешь?»

«Скоро, моя радость. Обещаю. Вот увидишь, придет день, и мы всегда-всегда будем вместе!»

Фальшивые посулы, дешевые клятвы… Слова кружатся, легкие, как благоухание, – как аромат мимолетных обещаний, которые тают, едва сорвавшись с губ. И Франсис, как всегда, исчезает за смутной пеленой прощальных слов.

Сердце Алин сжимается, стоит ей вспомнить свои детские мечты, когда она свято верила, что однажды отец неожиданно явится и заберет ее с собой. Навсегда. Она представляла себе эту сцену снова и снова – неустанно, до тошноты. Сладкая несбыточная мечта… Это непременно случится в школьной столовой – она сама не знает почему, но именно там. И это будет обычный день, из тех, которые тянутся бесконечно, – долгие, вялые, скучные. Но настанет миг, и он появится в столовой и без всяких объяснений, даже не спросив позволения, заберет ее далеко-далеко, и они будут жить вместе до конца времен.

Повзрослев, Алин поняла, что верить бессмысленно. Здравый смысл подчинил себе надежду, а счастливые финалы… они только в фильмах и бывают. Отец так и не явился, чтобы навсегда остаться рядом. Он остался силуэтом, возникающим вдали, приходящим из другой жизни на миг, пока длится поцелуй, – момент, украденный у обыденности, – чтобы тут же исчезнуть в ореоле уверенной улыбки, которая как бы говорит: «Вот увидишь, придет день…»