Палачи и казни в истории России и СССР - Владимир Игнатов

Для обеспечения ускоренных темпов коллективизации репрессии применялись не только к кулакам и середнякам, но нередко и к беднякам — «подкулачникам», «уличенным» в прокулацких и антиколхозных действиях. Для принуждения крестьян к вступлению в колхоз широко применялась угроза раскулачиванием. В многочисленных работах и воспоминаниях очевидцев приводятся факты, когда под угрозой раскулачивания крестьяне были вынуждены вступать в колхозы. Очевидец сообщал о подходе к раскулачиванию следующее: «Дом хороший, давай раскулачивать. Выносят из дома все, вплоть до того, что с ребят снимают обувь и выгоняют на улицу... Вопли женщин, плач детей, разбазаривание имущества, отсутствие учета — все это создавало картину ночного грабежа...»

В литературе приводятся многочисленные факты «перегибов» при раскулачивании. При изучении документов тех лет создается впечатление, что процесс коллективизации состоял из одних перегибов. Вот навскидку несколько фактов. Так, обком ВЛКСМ Центральной Черноземной области отмечает: «Был допущен целый ряд таких вещей, которые дискредитировали идею коллективизации, были случаи, когда комсомольцы отбирали сапоги, тулуп, шапку у кулака, выходили на улицу, одевали все это и чувствовали себя на высоте положения. Были случаи, когда отнимали все вплоть до сапог, а такие крупные вещи, как мельницу, крупные средства производства оставались в стороне. Были случаи мародерства, когда люди дискредитировали себя, забирая такие вещи, которые нам не нужны». Борисоглебские комсомольцы в процессе раскулачивания ликвидировали несколько батрацких хозяйств за то, что дочери хозяев вышли замуж за кулацких сыновей. Среди «перегибов» со стороны проводящих раскулачивание комсомольцев встречались и формы особой жестокости, что следует из действий кирсановских комсомольцев, на общем собрании принявших решение о расстреле 30 кулаков (54). Правда, неизвестно, сами ли комсомольцы привели приговор в исполнение или передали кулаков для «исполнения» в ОГПУ.

Газета «Правда Севера» сообщала о раскулачивании середняков следующее: «В Чебоксарском районе “сгоряча” раскулачили несколько середняков и даже бедняков. Раскулачивание происходило без участия бедняцко-середняцкого схода и при игнорировании сельсовета. Это раскулачивание кончилось тем, что один из раскулаченных середняков в Чебоксарском районе наложил на себя руки». Об аналогичных нарушениях сообщает и газета «Рабочий край»: «Вместе с кулаками страдают и середняцкие хозяйства. В деревне Власове вынесено постановление — взять на учет имущество не только кулаков, но и середняков. В четырех сельсоветах проводились опись, обыск и конфискация имущества у крестьян, имеющих только по одной лошади и по одной корове, никогда не пользовавшихся наемным трудом и не лишенных избирательных прав».

Так происходило по всей стране. Для обеспечения более эффективной борьбы с кулачеством и расхитителями социалистической собственности по инициативе И.В. Сталина было принято Постановление ЦИК и СНК СССР от 7 августа 1932 г. «Об охране имущества государственных предприятий, колхозов и кооперации и укреплении общественной (социалистической) собственности», получившее в народе названия «закон о трех колосках», а также закон «семь восьмых», «закон от седьмого-вось-мого», указ «7—8».

За хищение колхозного и кооперативного имущества, хищение грузов на железнодорожном и водном транспорте закон предусматривал расстрел с конфискацией имущества, который при смягчающих обстоятельствах мог быть заменен на лишение свободы на срок не менее 10 лет с конфискацией имущества. В качестве меры судебной репрессии по делам об охране колхозов и колхозников от насилий и угроз со стороны «кулацких элементов» предусматривалось лишение свободы на срок от 5 до 10 лет. Осужденные по этому закону не подлежали амнистии. Закон подписали Калинин, Молотов и Енукидзе. По этому закону на срок не менее пяти лет осуждались крестьяне даже за кочан капусты, срезанный на колхозном поле. Название «закон о колосках» он получил из-за того, что по нему часто осуждались крестьяне за срез неспелых колосков на полях, и даже за сбор оставшихся на поле после уборки колосьев. Всего, по некоторым сведениям, по закону за 1932—1939 гг. было осуждено 183 000 человек.

Коллективизация привела к голоду. Голодом была охвачена территория около 1,5 млн км2 с населением в 65,9 млн человек. Наиболее сильным был голод в районах, которые в дореволюционное время были наиболее богатыми по количеству производимого хлеба и где был наиболее высок процент коллективизации крестьянского хозяйства. Согласно исследованиям доктора исторических наук В. Кашина, в ряде регионов РСФСР и, в частности, в Поволжье массовый голод был создан искусственно и возник «не из-за сплошной коллективизации, а в результате принудительных сталинских хлебозаготовок». Данное мнение подтверждают очевидцы событий, говоря о причинах трагедии: «Голод был потому, что хлеб сдали», «весь, до зерна, под метелку государству вывезли», «хлебозаготовками нас мучили», «продразверстка была, весь хлеб отняли». Села были ослаблены раскулачиванием и массовой коллективизацией, лишившись тысяч репрессированных хлеборобов-единоличников. В Поволжье комиссия ЦК ВКП(б) по вопросам хлебозаготовок во главе с секретарем ЦК партии П.П. Постышевым постановила изъять запасы хлеба у единоличников и хлеб, заработанный работниками колхозов. Под угрозой репрессий председатели колхозов и руководители сельских администраций были вынуждены сдать практически весь произведенный и имеющийся в запасе хлеб. Это лишило регион запасов продовольствия и привело к массовому голоду. Аналогичные меры были приняты В.М. Молотовым и Л.М. Кагановичем на Украине и Северном Кавказе, что вызвало соответствующие последствия— голод и массовую смертность среди населения. Несмотря на наступающий голод, продолжался экспорт зерна. В годы коллективизации было вывезено зерновых за рубеж (миллионов тонн): в 1930 г.— 4,8; в 1931 г. — 5,1; в 1932 г. - 1,8; в 1933 г. - 1,8; в 1934 г. - 0,8; в 1935 г. - 1,6 (55).

Крестьяне, сопротивлявшиеся изъятию хлеба, подвергались репрессиям. Вот как их описывает Михаил Шолохов в письме к Сталину от 4 апреля 1933 г. «...Но выселение — это еще не самое главное. Вот перечисление способов, при помощи которых добыто 593 т хлеба: 1. Массовые избиения колхозников и единоличников. 2. Сажание “в холодную”. “Есть яма?” — “Нет”. — “Ступай, садись в амбар!” Колхозника раздевают до белья и босого сажают в амбар или сарай. Время действия — январь, февраль; часто в амбары сажали целыми бригадами. 3. В Ващаевском колхозе колхозницам обливали ноги и подолы юбок керосином, зажигали, а потом тушили: “Скажешь, где яма! Опять подожгу!” В этом же колхозе допрашиваемую клали в яму, до половины зарывали и продолжали допрос. 4. В Наполовском колхозе уполномоченный РК, кандидат в члены бюро РК Плоткин при допросе заставлял садиться на раскаленную лежанку. Посаженный кричал, что не может сидеть, — горячо; тогда под него лили из кружки воду, а потом “прохладиться” выводили на мороз и запирали в амбар. Из амбара — снова на плиту и снова допрашивают. Он же (Плоткин) заставлял одного единоличника стреляться. Дал в руки наган и приказал: “Стреляйся, а нет — сам застрелю!” Тот начал спускать курок, не зная того, что наган разряженный, и, когда щелкнул боек, упал в обмороке. 5. В Варваринском колхозе секретарь ячейки Аникеев на бригадном собрании заставил всю бригаду (мужчин и женщин, курящих и некурящих) курить махорку, а потом бросил на горячую плиту стручок красного перца (горчицы) и приказал не выходить из помещения. Этот же Аникеев и ряд работников агитколонны, командиром коей был кандидат в члены бюро РК Пашинский, при допросах в штабе колонны принуждали колхозников пить в огромном количестве воду, смешанную с салом, с пшеницей и с керосином. 6. В Лебяженском колхозе ставили к стенке и стреляли мимо головы допрашиваемого из дробовиков. 7. Там же: закатывали в рядно и топтали ногами. 8. В Архиповском колхозе двух колхозниц, Фомину и Краснову, после ночного допроса вывезли за три километра в степь, раздели на снегу догола и пустили, приказав бежать к хутору рысью. 9. В Чукаринском колхозе секретарь ячейки Богомолов подобрал 8 человек демобилизованных красноармейцев, с которыми приезжал к колхознику, подозреваемому в краже, во двор ночью; после короткого опроса выводил на гумно или в леваду, строил свою бригаду и командовал “огонь” по связанному колхознику. Если устрашенный инсценировкой расстрела не признавался, то его, избивая, бросали в сани, вывозили в степь, били по дороге прикладами винтовок и, вывезя в степь, снова ставили и снова проделывали процедуру, предшествующую расстрелу. 9. (Нумерация нарушена Шолоховым. — В.И.) В Кружилинском колхозе уполномоченный РК Ковтун на собрании 6-й бригады спрашивает у колхозника: “Где хлеб зарыл?” — “Не зарывал, товарищ!” — “Не зарывал? А ну, высовывай язык! Стой так!” Шестьдесят взрослых людей, советских граждан, по приказу уполномоченного по очереди высовывают языки и стоят так, истекая слюной, пока уполномоченный в течение часа произносит обличающую речь. Такую же штуку проделал Ковтун и в 7-й и в 8-й бригадах с той только разницей, что в тех бригадах он помимо высовывания языков заставлял еще становиться на колени. 10. В Затонском колхозе работник агитко-лонны избивал допрашиваемых шашкой. В этом же колхозе издевались над семьями красноармейцев, раскрывая крыши домов, разваливая печи, понуждая женщин к сожительству. 11. В Солонцовском колхозе в помещение комсода внесли человеческий труп, положили его на стол и в этой же комнате допрашивает колхозников, угрожая расстрелом. 12. В Верхне-Чирском колхозе комсодчики ставили допрашиваемых босыми ногами на горячую плиту, а потом избивали и выводили босых же на мороз. 13. В Колундаевском колхозе разутых до боса колхозников заставляли по три часа бегать по снегу. Обмороженных привезли в Базковскую больницу. 14. Там же: допрашиваемому колхознику надевали на голову табурет, сверху прикрывали шубой, били и допрашивали. 15. В Базковском колхозе при допросе раздевали, полуголых отпускали домой, с подцороги возвращали, и так по нескольку раз. 16. Уполномоченный РО ОГПУ Яковлев с оперативной группой проводил в Верхне-Чирском колхозе собрание. Школу топили до одурения. Раздеваться не приказывали. Рядом имели “прохладную” комнату, куда выводили с собрания для “индивидуальной обработки”. Проводившие собрание сменялись, их было 5 человек, но колхозники были одни и те же... Собрание длилось без перерыва более суток. Примеры эти можно бесконечно умножить. Это — не отдельные случаи загибов, это — узаконенный в районном масштабе — “метод” проведения хлебозаготовок. Об этих фактах я либо слышал от коммунистов, либо от самих колхозников, которые испытали все эти “методы” на себе и после приходили ко мне с просьбами “прописать про это в газету”. Помните ли Вы, Иосиф Виссарионович, очерк Короленко “В успокоенной деревне?”. Так вот этакое “исчезание” было проделано не над тремя заподозренными в краже у кулака крестьянами, а над десятками тысяч колхозников. Причем, как видите, с более богатым применением технических средств и с большей изощренностью. Аналогичная история происходила и в Верхне-Донском районе, где особоуполномоченным был тот же Овчинников, являющийся идейным вдохновителем этих жутких издевательств, происходивших в нашей стране и в 1933 г. Обойти молчанием то, что в течение трех месяцев творилось в Вешенском и Верхне-Донском районах, нельзя. Только на Вас надежда. Простите за многословность письма. Решил, что лучше написать Вам, нежели на таком материале создавать последнюю книгу “Поднятой целины”. С приветом М. Шолохов».