Обрести себя - Джоанна Лэнгтон

Кэсси испустила протяжный вздох удовлетворения. Ощущение было на редкость сильным, на редкость гармоничным. На весу ее поддерживали Федерико и море. Легкие волны приподнимали ее, делая почти невесомой. Крепко обвив ногами бедра мужа, Кэсси запрокинула голову, обратив лицо к небесам, подарившим ей эту любовь.

Каждое прикосновение, каждый поцелуй Федерико приводили ее в восторг. Она упивалась своей властью над мужем — захватывала, подчиняла себе словно пленника. Их глаза встретились. Они улыбнулись друг другу, пораженные силой чувств, объединивших их.

Но и это, оказывается, было еще не все. Федерико взял ее на руки и по устилающему каменистое дно песку понес в теплую темноту грота.

Настал последний день их пребывания на Ивисе. Яхты покачивались у причала. На набережной располагались многочисленные ресторанчики на открытом воздухе, а на узких улочках было полно лавок, где торговали изделиями из кожи и всякими симпатичными вещами, которыми так славится Испания. Везде подавали паэлью и вино.

При мысли о том, что пора возвращаться в Аликонте на виллу Федерико, Кэсси вздохнула. Еще две недели они будут безраздельно принадлежать друг другу, но волшебство тех дней на море больше не повторится. На яхте их времяпрепровождение не имело ничего общего с повседневной реальностью жизни на берегу. Все оказалось как бы временно отложенным на потом. Не нужно было принимать никаких решений, разве что — где сегодня поесть, когда поплавать, как долго заниматься любовью. На вилле же их ждала совсем другая жизнь, более приближенная к обыденности.

Она вышла из примерочной, прижимая к груди голубой свитер из козьей шерсти, удивительно мягкий и уютный.

— Просто глаза разбегаются от такого изобилия. Хочу купить здесь все! — заявила Кэсси хозяйке магазинчика. — Я беру этот свитер. И тот, бутылочного цвета. И еще розовый и темно-синий. И вот эти туфли, и те кремовые!

Пусть как можно больше вещей напоминает ей о сказочных днях, проведенных в море и на острове.

Вечером они отплыли в Аликанте. Мучительно было расставаться с яхтой, но эта грусть отчасти смягчалась мыслями о пребывании на вилле. Она будет продолжать узнавать Федерико все больше и больше, купаясь в лучах его любви.

Когда автомобиль подъехал к вилле, была уже глубокая ночь. Кэсси вышла первой. Над головой сверкали мириады звезд, снизу доносился беспрерывный шепот волн, перекатывающих маленькие камешки по серебристо-серому пляжу. Растущие вокруг дома деревья, освещенные лунным светом, казались нереальными и напоминали причудливые декорации. Ночной воздух благоухал ароматом цитрусов, смешанным с тонким запахом цветущего жасмина.

— Какое дивное место, — прошептала Кэсси.

Рука об руку они прошли через террасу, увитую диким виноградом, и оказались в большом холле со сводчатым потолком. Ковер на мраморных плитах пола скрадывал их шаги. Хотя в холле горело несколько светильников, основной свет давали круглые, с белыми плафонами, лампы, стоящие на террасе.

— Глория обставляла эту виллу, — объяснил Федерико. — Закончив работу, она переехала в Майами и никогда больше не возвращалась сюда. Чарлз же никогда здесь не был.

— По-моему, ты запретил мне говорить о Чарлзе, — возмутилась Кэсси. — Не стоит напоминать мне сейчас о человеке, который… который…

— Но я же должен в конце концов узнать о твоем отношении к нему, — заявил Федерико. — Ты как-то заметила, что мы похожи. У меня было достаточно времени, чтобы поразмыслить над твоими словами. Уж не потому ли я привлек тебя, что ты хотела видеть во мне второго Чарлза?

— Как такое могло прийти тебе в голову? И неужели все то время, что мы плавали на яхте, ты думал об этом? Нельзя же быть таким ревнивым! — Слова вылетели сами собой, и Кэсси была готова прикусить язык за то, что произнесла их.

Видимо, волнение дало о себе знать. К горлу подступил горько-соленый ком, и, будучи не в силах сдержаться, она горько заплакала.

Сжав ладонями пылающие щеки, Кэсси бросилась куда глаза глядят. Ноги подкашивались, кружилась голова, внутри все дрожало. А еще совсем недавно казалось, будто она даже забыла о том, что можно испытывать и другие чувства, кроме счастья и блаженства.

Остановилась она только на пороге комнаты, которая оказалась спальней. Кто-то уже разобрал постель. С одной стороны была разложена ее розовая шелковая ночная рубашка, с другой — темно-синяя мужская пижама. Отыскав ванную, Кэсси кое-как расчесала волосы и смыла макияж. Затем она забралась в постель, натянула на себя одеяло… и провалилась в глубокий сон.

Когда Кэсси проснулась, солнце уже пробивалось сквозь опущенные шторы, заливая спальню розоватым светом. У изголовья кровати стоял Федерико. Он наклонился и осторожно коснулся пальцами ее подбородка.

— Привет, — мягко сказал он. — Забудем о вчерашнем.

— Ты должен был разбудить меня раньше… Федерико присел на кровать и ласково провел ладонью по ее волосам.

— Вчера ты была такой взвинченной, такой измученной… Я просто не посмел.

На Федерико были только джинсы, и выглядел он необычайно сексуально.

— Но как же… — Кэсси обвила руками его шею и жадно прильнула к губам мужа. Однако он слегка отстранил ее.

— Тебя ждет завтрак, дорогая. Ну а меня ты получишь на десерт, если захочешь.

— Завтрак? — пробормотала Кэсси. — У тебя невидимые слуги?

Федерико рассмеялся.

— Я сам приготовил его для тебя. А что касается слуг, то они очень деликатные люди и являются только по моему зову.

Действительно на столике стоял поднос с чашкой крепкого чая, вазой с фруктами и аппетитно поджаренными тостами.

Когда Кэсси покончила с едой, Федерико взял большой спелый персик и, аккуратно нарезав его, поднес дольку к ее рту. Она захватила ее губами, слизнула сладкий сок с пальцев мужа и исподлобья взглянула на него. Он улыбнулся и порывисто обнял жену. Она тут же почувствовала, как внизу живота жарко запульсировала кровь. Это ощущение постепенно заполняло ее всю, превращаясь в томительное желание.

— Я так хочу тебя, — пробормотал Федерико, зарывшись в ее шелковистые волосы.

— Я тоже хочу тебя, — прошептала Кэсси в ответ.

Одежда была вмиг сброшена, и Федерико оказался рядом с женой и стал покрывать поцелуями ее лицо. В порыве страсти она изогнулась ему навстречу. Это призывное движение подстегнуло Федерико. С приглушенным стоном он сорвал с нее ночную рубашку.

— Ты не представляешь, дорогая, как меня возбуждает то, что ты носишь моего ребенка.

— Правда? — Глаза Кэсси засветились от счастья. — Но я хочу сказать, что вчера…

— Помолчи, — прервал он ее. — Представь, что мы только что приехали.