Выстрел в зеркало - Виталий Романов

Майор Казаков громко рассмеялся, хлопнул себя руками по коленям. Товарищи удивленно посмотрели на командира.

– Вот же суки! – покачав головой, сообщил всем майор и вдруг спрятал лицо в ладонях.

А потом резко поднялся, начал быстро-быстро ходить взад-вперед. Спецназовцы смотрели на Владимира.

– Это неправда! – Казаков рубанул ладонью воздух. – Неправда, мужики! Неправда! Не было этого! Обманули нас, сволочи…

Он принялся снова метаться взад-вперед, а потом остановился перед товарищами.

– Мы с Борисом Кононовым – оба питерцы. Это и дало ключ! Понимаете? Нет? Сейчас объясню. Дело в том, что он живет на Васильевском острове, а я – в другом районе, за Невой, как раз неподалеку от Троицкого собора.

Так вот, я был дома, говорил с женой, а потом услышал крики. Тоже оказался над городом, но знаете, что увидел? Крубары шли с севера! Они были на Васильевском острове! Петропавловская крепость – разрушена. И телебашни не было видно. Исаакиевский собор горел, но еще стоял! Троицкий рухнул при мне. Только потом эти сволочи перешли на «южный» берег через Неву, двинулись от Английской набережной в сторону аэропорта. Разрушили мой дом, а под руинами остались жена и дочери.

Понимаете, нет? Они «рисуют» нам очень реальные картины. Заставляют поверить в то, что видим. Но мы с Борисом живем в разных частях Питера, и потому нам дали два разных плана реальности. Мне – атаку с севера, а ему – атаку с юга. Не было никакой атаки! Нет никаких крубаров на Земле!

– Ничего себе! – возмутился старший лейтенант Семашко. – Я второй день – сам не свой. Жена и сын погибли у меня на глазах. Растоптала боевая машина крубаров, прямо в автобусе.

– Сволочи! – выдохнул Людоед. – Как бы добраться до их глотки, а? И оружия не надо. Зубами бы порвал…

– Вот только зачем инопланетные твари это делают? – спросил Казаков, у которого будто гора с плеч свалилась. – Зачем обманывают нас, показывают то, чего нет на самом деле?

– Прививают ненависть к крубарам, – тут же отозвался Золин. – Командир, это первое, что приходит в голову.

– Пожалуй, ты прав! – немного подумав, согласился майор. – Если предположить, что мы попали в руки не к крубарам, а к кому-то другому… И те, вторые, очень хотят, чтоб мы ненавидели… Но это простой логический ход. Док, напрягись! Ты ж, кроме всего прочего, психоаналитик в группе. Какие еще варианты?

– Была у меня одна гадкая мыслишка, – признался старший лейтенант. – Уже давно звоночек в голове: динь-динь. Больно эти их… шагоходы… напоминают боевые треножники марсиан из книги Герберта Уэллса «Война миров». Все мы в детстве читали такой роман. Или видели фильм. Или слышали от друзей про схватку двух цивилизаций. Про шагающие машины, про тепловые лучи, про бессилие земных армий. Вот потому мне и показалось, что некий «кукловод» просто извлекает из нашего подсознания детские страхи. Они ведь, как известно, самые сильные и стойкие.

– Давай, давай, напрягайся, анализируй! – потребовал Казаков. – Необходимо разобраться в ситуации.

– Мне кажется, – сказал Доктор, – что нам меняют порог боли. Ну, как бы объяснить… Вот у нас на глазах убивают близких, семьи. А потом – маленькая зацепочка. Подсказка. И мы вроде бы догадываемся, что ничего такого не было. Придут новые сны – и наших жен, детей, матерей снова убьют. А мы не поверим. Еще убьют – мы снова не поверим. И так постепенно стирается грань между снами и действительностью. Нас учат легко и просто относиться к смерти близких.

– Разве можно к этому отнестись легко? – поинтересовался Семашко.

– Как только перестаешь верить, что все происходит на самом деле, осознаешь, что это игра, – все по-другому становится. Теряешь систему координат. Перестаешь отличать сон от реальности. И уже не понимаешь, кого убили на самом деле, кого «понарошку». За кого переживать, за кого нет? Сердце не может разорваться от боли за родных двадцать раз подряд.

– Ну и дела! – воскликнул Александр Тополев. – А зачем им это надо?

– Но это еще не все, – продолжил старший лейтенант Золин. – Я не договорил. Вторая часть плана – сами бойцы. Нас учат верить, что мы умираем не на самом деле. Убивают, но мы знаем: спустя какое-то время снова очнемся. Конечно, на Земле существует такое понятие, как реинкарнация. Кто-то верит в переселение душ. В то, что жизнь дается не один раз, что, умерев, ты вернешься на Землю снова. А нас не спрашивают: верим мы в это или нет. Убивают и снова воскрешают. Снова убивают, чтобы снова оживить.

– Зачем? – не выдержал Людоед, вновь перебив Максима Золина.

– Мы привыкаем умирать, – четко и медленно проговорил Доктор. – Тот, кто умер двадцать раз подряд, не может воспринимать собственную смерть как трагедию. Она становится чем-то обыденным, несмотря на чудовищную боль, которую приходится перенести. Мы умираем и снова воскресаем. Там же, в том же месте. Продолжаем делать то, что делали до смерти. В результате мы теряем систему координат, точку отсчета. Начинаем воспринимать смерть как часть нашей работы. Мол, через эту «обыденность» надо пройти. Вот и все.

– А смысл?

– Однажды тренировки закончатся, и нас пошлют на смерть. Настоящую, – закончил старший лейтенант Золин. – Будем думать – по привычке, из-за нарушения системы координат, – что это полусон-полуявь. Что нам все позволено. Есть задача, которую надо выполнить любой ценой. Какая разница, умрешь ты или нет? Все равно оживят! За спиной – десятки таких случаев…

Но там, куда нас пошлют, чудес не бывает. Там смерть – это смерть. Инопланетяне смотрят, выжидают, когда мы привыкнем к собственной гибели. К боли. И вот тогда поручат какую-то особую миссию, причем шансов на возвращение уже не будет. Потому что мы умрем по-настоящему.

В установленное время группа лейтенанта Мэрфи на связь не вышла, но поначалу это не обеспокоило адмирала Хорнса. Он прекрасно знал: высадка десанта на чужой территории – штука сложная. Не всегда и не все проходит гладко, по расписанию. Тем более если события разворачиваются в регионе, где все сидят на пороховой бочке, а потому – пристально наблюдают друг за другом.

К утру беспокойство штаба стало нарастать. По всем мыслимым и немыслимым вариантам, которые были рассчитаны при подготовке операции, «тюленям» давным-давно следовало оказаться в глубине иранской территории, между Керманом и Захеданом. Более того, пилоту «Чинука», Рональду Джонсу, предписано было возвратиться на базу до рассвета.

Однако ни группа лейтенанта Мэрфи, ни пилот «вертушки» никак не проявили себя – боевые пловцы чернокожего лейтенанта молчали, безмолвствовал и сам Рональд Джонс. Вертолет не вернулся. Прождав еще час или два – уже в нетерпении, – адмирал Хорнс дал команду начать поисковую операцию.

Конечно, это было сопряжено с риском, ибо «работать» на чужой территории, вернее, над территорией государства, формально не участвующего в военных действиях, запрещалось. Без санкции вышестоящего руководства. Но, как прикинул адмирал Хорнс, на согласования ушло бы черт знает сколько времени, а людей, если они были еще живы, требовалось спасать немедленно. Два поисковых вертолета поднялись с палубы «Абрахама Линкольна», ушли в предрассветную мглу. Адмирал приказал им не забираться в глубь чужой территории, сначала тщательно обследовать побережье…

Человека на берегу – в стороне от городов, автомобильных трасс и коммуникаций – заметили на втором часу спасательной операции. Пилот одной из поисковых «вертушек» обратил внимание на черную точку в полосе прибоя. Вертолет снизился, прошел над неподвижным телом, но неизвестный никак не прореагировал на звук моторов винтокрылой машины.

Взвесив «за» и «против», адмирал Хорнс дал команду «тюленям»: посадить вертолет на чужом побережье, но только на несколько мгновений, чтоб успеть забрать человека на борт. И тут же взлетать, пока не нарвались на неприятности со стороны патрульных и пограничных частей иранской армии.

Неизвестным, лежавшим на берегу – в полосе прибоя, без сознания, – оказался пилот пропавшего «Чинука» Рональд Джонс. Через полчаса он был доставлен на борт авианосца, где его поджидала группа врачей и адмирал Хорнс.

Рональд Джонс заговорил, едва только пришел в сознание. Ему даже не надо было задавать вопросы. Видимо, шок от пережитого оказался настолько силен, что пилоту требовалось немедленно, как можно скорее разделить это с другими людьми.

Однако получить какую-то разумную информацию от Рональда Джонса не удалось. Он хватал врачей за руки и настойчиво твердил: все находятся «под колпаком» у внеземной цивилизации, которая, если только захочет, запросто справится с любой земной армией.

Пилота начинало трясти, он становился мокрым от пота, вспоминая детали ночного рейда. Джонс много раз повторил, что вертолет был в районе высадки десанта, все шло по плану. Группа лейтенанта Мэрфи уже готовилась покинуть борт, когда появившийся невесть откуда, сверху, на них упал апельсин чудовищных размеров. Рональд Джонс вытирал пот со лба трясущимися руками, горячо шептал, что сделать что-либо было невозможно, отключились все бортовые системы «Чинука». Они пытались выйти на связь с базой, но ни один запрос не пробился через ватную пустоту эфира.