Избавитель - Василий Головачев

Ростислав поднялся на ноги, озираясь, ища глазами мальчика, и увидел лежащую на груде камней под стеной гроба фигурку. Спотыкаясь, бросился туда, нагнулся над лежащим навзничь с закрытыми глазами сыном Сухова. Приложил ухо к груди: сердце не билось!

— Димка, очнись!

Будимир не ответил. Тени под глазами обозначились сильнее, по лицу разлилась восковая бледность.

— О Боже ты мой, помоги!

Ростислав вынул флягу, отвинтил колпачок, разжал ножом стиснутые зубы мальчика и влил в рот добрую порцию живительного чая лесовика.

Веки Будимира вздрогнули, он сморщился, вздохнул, закашлялся, открыл бездонно-светлые глаза без зрачков.

— Жив! — выдохнул Светлов одними губами, переживая приступ слабости. Сделал глоток чая.

Будимир наконец пришел в себя, узнал его, виновато скривил губы. Прошептал едва слышно:

— Плохой из меня Избавитель, дядя Слава…

— Ничего, не переживай, — успокоил его Ростислав. — Не получилось сейчас, получится в следующий раз.

— Двойное заклятие… гроб и саван… нельзя снимать по очереди… надо сразу… Если снять только первое — возродится матрица Гиибели… Он закодировал себя в заклятии… А внутри гроба — саван… ну, как бы мертвое время… недлящееся…

— Он и тьму сем облази, — пробормотал Ростислав, сразу оценив жуткую подоплеку сказанного, — яко идехом по въли твоей… Будимир удивленно округлил глаза. Ростислав усмехнулся.

— Сам первый раз испугался, когда заговорил на старорусском. А все дружок твоего отца Сеттутеп виноват, это он в мою мякинную башку залез да пошурудил там, блоки поснимал. Может, и я скоро заговорю на других языках?

Щеки Будимира слегка порозовели, ворчливо-заботливый тон Светлова действовал на него успокаивающе, внушал уверенность и бодрость.

— Хлебни еще, — протянул ему Ростислав флягу. — Ей-богу, чудодейственный напиток подарил нам лесной старичок.

Будимир послушно сделал глоток, сел, поддерживаемый твердой рукой спутника. Глаза его вдруг расширились, в них мелькнул испуг.

Ростислав стремительно обернулся, хватаясь за рукоять пистолета.

На вершину ставшего пирамидой гроба Святогора спикировала черная тень, превратилась в огромную птицу с оранжевым оперением. У нее была одна уродливая голова, но два клюва, и глаза птицы пылали алым огнем угрозы и вожделения.

— Вот же тварь! — покачал головой Ростислав. — Это же Обида-птица, стерегущая Калинов мост и нашего сома… Я думал, он ее утопил.

— Это Могол, — прошептал Будимир, — птица злобы. Они в родстве.

— Пусть попробует сунуться, мы теперь вооружены.

— Она появляется не одна. Где-то недалеко прячутся очень злые люди… я чувствую…

— «Эсэсовцы»?

Ответить Будимир не успел.

С гиканьем и свистом из-за дальних скал на другом берегу реки вырвалась группа всадников в черном и понеслась к мосту. Дробным деревянным стуком отозвался настил моста, всадники проскочили его и, минуя колдовские «мины», словно зная их расположение, понеслись к землянам.

— ЧК!.. — прошептал Будимир, пытаясь встать. — Они ждали нас, но не знали, где мы выйдем… Уходите, дядя Слава, я попытаюсь их остановить…

— Это уже моя забота, — хладнокровно сказал Ростислав, оценивая местность и свое положение. — Спрячься за камни и не высовывайся, я их встречу.

— Но их семеро…

— Ничего, бывало и похуже. Это в самом деле «чекисты» или «эсэсовцы»?

— «Черные коммандос»… особая группа охотников за людьми из свиты Уицраора.

— Маги?

— Нет, не маги, но и не люди. Как правило, это хаббардианцы или их родственники. Они профессионалы…

— Я тоже профессионал, — мрачно оскалился Светлов, — хотя и бывший. Потягаемся, однако.

Всадники приблизились. Скакали они не на лошадях, а на двугорбых и рогатых животных с большими копытами, похожих на верблюдов и лосей одновременно. Все семеро были вооружены копьями, а из седельных сумок торчали какие-то рукояти, трости и палки. Сначала Ростислав подумал, что настигшие их «чекисты» — в масках, потом понял: это негры или, точнее, негроиды. У них были очень широкие короткие носы, узкие и длинные — чуть ли не до ушей — губы, тяжелые глыбистые подбородки и узкие лбы, нависающие карнизом над глазными впадинами. Головными уборами этим существам служили черные тюрбаны.

Когда до скалистого выступа, окруженного валом камней помельче, за которым спрятались путешественники, осталось всего три десятка метров, всадники все разом остановились и метнули копья. Если у Ростислава и были сомнения в агрессивности преследователей, то эти сомнения мгновенно рассеялись. «Чекисты» знали, за кем охотятся, и свое отношение к ним высказали недвусмысленно.

Копья с невероятной скоростью и силой вонзились в камни, раскалывая их с легкостью противотанковых снарядов. Видимо, это были некие аналоги вардзуни. С визгом и грохотом в воздух взметнулись струи дыма, пыли и мелких осколков.

В ответ раздались хлопки пистолетных выстрелов.

Двое всадников кувыркнулись с «коней» вниз головой. Третий «конь», получив пулю в голову, сам сбросил своего наездника и затоптал его копытами. Остальные с гиканьем закрутили карусель вокруг укрывшихся за скалами людей, продолжая бросать копья.

Только теперь Ростислав заметил, что копья эти, втыкаясь в камень, превращаются в ручьи тусклого огня и расплываются жгутами черного дыма, разъедающего камни.

Еще два точных выстрела и два падения. Верблюдолоси, оставшись без хозяев, унеслись с места боя. Оставшиеся в живых два «чекиста» перестали метать копья, отдалились на сто метров, стали совещаться.

Затем один из них поднес к губам какой-то предмет, и уши засвербило от тонкого — на грани ультразвука — свиста.

Тотчас же двуклювая птица, наблюдавшая за боем с вершины пирамидального гроба Святогора, с хриплым воплем ринулась вниз, вытягивая вперед мохнатые когтистые лапы.

Ростислав дал очередь, не считая патронов.

Пули с жужжанием и визгом срикошетировали от груди и крыльев птицы, будто она была металлическая. Еще выстрел, еще. Ростислав целил в голову, попал, но это гигантскую Могол-птицу не остановило. Он едва увернулся от ее когтей, а затем от двух копий, которые бросили всадники, воспользовавшись атакой птицы.

Могол вернулся, поднимая крыльями пыльные вихри.

Ростислав вынул меч, рубанул по лапе гиганта, отскочил, не выпуская из поля зрения всадников.

Могол-птица завопила от боли, упала на Светлова сверху. И тот едва успел втиснуться в щель между камнями, изо всех сил ткнув вверх мечом. Меч туго вошел в грудь птицы. С диким криком Могол отпрыгнул, забил крыльями, косо пошел вверх, шатаясь из стороны в сторону.

Светлов метнулся за другой камень, показал себя всадникам, увернулся от их копий и дал очередь. Пистолет клацнул и умолк, кончилась обойма.

Очередь настигла обоих «чекистов», но один из них успел подставить «коня» и спрыгнул на каменистую поверхность ложбины перед тем, как тот упал. Схватил сумку с оружием, достал оттуда нечто, напоминающее посох с колючками.

Ростислав поднялся на ноги, не спеша вышел из-за камней, поднял над головой сияющий меч «коси-трава».

Противник попятился, проворно сунул руку в сумку и достал копье.

Ростислав покачал мечом.

— Не балуй, черномордый, против этого ножика ты не выдюжишь. Да и не про тебя сказано — один в поле воин.

«Чекист» в черном одеянии, напоминавшем шаровары и сомалийское марро, замахнулся было копьем, но вдруг повернулся и со всех ног бросился наутек. Вскочил в седло верблюдолося, гикнул, направил своего «коня» к реке, поскакал вдоль берега в противоположную сторону от моста. Скрылся за скалами.

— Как я его, однако!.. — начал Ростислав, оборачиваясь к выглянувшему из-за каменной глыбы Будимиру, и слова замерли у него на губах.

Через мост мчался еще один отряд всадников, и был этот отряд не в пример многочисленнее, чем группа «черных коммандос». Ростислав не мог сосчитать их всех, но по его прикидке выходило не менее сотни.

— Ах ты, гадство! — процедил он сквозь зубы. — Сколько же вас по наши души?!

Он бросился к мальчику, рассчитывая, успеют они подняться на гору или нет, и в этот момент понял, что всадники на этот раз выглядят иначе и скачут на обыкновенных лошадях. Светлов добежал до Будимира, оглянулся.

— Как ты думаешь, кто это?

— Наши, — несмело улыбнулся мальчишка.

— Кто — наши? Отец, что ли?

— Скорее всего это воины князя Мстиши. Ростислав разглядел доспехи скачущих всадников, кольчуги, бармицы, шлемы, опустил меч.

— Вот, значит, кого испугался «чекист». А я-то подумал — моего меча.

Всадники стальной лавиной пересекли ложбину, остановились напротив, выстроились шеренгой: молодые, бородатые, суровые, с ясными голубыми или серыми глазами, в которых читались гордость, сила, сдержанность, бесстрашие и любопытство. Вперед выехал крупнотелый воин без шлема, с золотыми кудрями и такой же золотистой бородкой. Поклонился.