Прелюдия к счастью - Лаура Гурк

— Когда ваша лодыжка перестанет болеть, вы испечете мне опять пирожки с ежевикой?

От этих слов сердце Тесс весь оставшийся день согревало приятное тепло.

— Но я хочу пойти ладьей. Смогу ли я тогда сразить вашего коня?

Александр покачал головой и показал на одну из фигур на шахматной доске, стоящей между ним и Тесс.

— Если вы пойдете ладьей, вы оставите свою королеву без прикрытия, — возразил он.

— Не понимаю. — Тесс нахмурилась, сосредоточенно глядя на доску, и ее густые каштановые брови сошлись на переносице. Это был ее первый шахматный урок, но она уже делала кое-какие успехи. Уже через три хода Александр сделал ей шах, но она умудрилась еще довольно долго продержаться. Александр видел, как, придвинувшись к шахматной доске, Тесс колебалась, ее рука в нерешительности повисла в воздухе над оставшимся слоном. Прикусив губу, девушка нерешительно посмотрела на Александра. Он улыбнулся.

— Не ждите от меня помощи. Если я буду все время подсказывать вам, вы никогда не научитесь играть.

— Упрямец. — Тесс показала ему язык и сделала ход слоном.

Александр, не раздумывая ни минуты, протянул руку и передвинул пешку на две клетки вперед.

Пока Тесс обдумывала свой следующий ход, Александр разглядывал ее, освещенную мягким светом лампы. Легкий вечерний ветерок, врываясь в открытое окно библиотеки, ласково трепал непокорные локоны девушки, а свет лампы придавал им блеск и сияние начищенной меди. Тесс сидела на стуле в углу, опустив ноги на мягкую, подбитую войлоком скамейку. На раздутую лодыжку девушки Александр наложил компресс из измельченных листьев окопника, который должен был уменьшить припухлость. Но все-таки она не сможет несколько дней наступать на эту ногу.

Александр нахмурился. Тесс напугала его до смерти, упав сегодня днем, и, чувствуя угрызения совести, он думал о том, что не должен был оставлять ее одну все это время. Чтобы не выдать своих чувств, он закрыл глаза.

«Могло произойти все, что угодно. А что если бы она упала где-нибудь еще, а его бы там не было? Что, если бы она лишилась ребенка?» От страха и волнения у Александра пересохло во рту, и он потянулся за бокалом вина, который стоял рядом с ним.

Ему нужно быть рядом. Он не должен больше оставлять ее одну. Не должен допускать, чтобы с ней что-нибудь случилось.

Поставив бокал, Александр взглянул в лицо девушки. Она все еще смотрела на доску, размышляя над следующим ходом.

Месяц пребывания в его доме слегка изменил ее лицо и фигуру. Девушка поправилась, и ее формы утратили былую худобу. Живот стал больше, круглее. Глаза Тесс остались такими же огромными и тревожными, но в них, этих зеленых лесных глубинах, он не видел больше и тени страха. Кожа девушки была все еще бледной, но сейчас к ней примешался уже здоровый оттенок свежих сливок, и это уже не была болезненная серая бледность, как раньше. Ее губы в форме бантика сейчас часто трогала улыбка. Черты лица ее, все еще заостренные и тонкие, стали постепенно смягчаться.

Александр-художник с самого начала увидел, что Тесс — красивая женщина, а вот Александр-мужчина понял это только сейчас.

«Это неизбежно, он во что бы то ни стало должен нарисовать ее».

— Александр? Он вздрогнул.

— Что?

— Ваш ход.

— Ах, да, — Александр взглянул на доску, сделал ход конем. — Мат.

Поставив локти на стол, Тесс уперлась подбородком в ладони и вздохнула.

— Понимаю, мне не надо было брать того коня, — печально сказала она.

Александр засмеялся.

— Если бы вы не сделали этого, я бы разбил вас в пух и перья еще три хода назад.

Услышав смех Александра, улыбнулась и Тесс.

— Давайте сыграем еще, — предложила она.

— А вам действительно хочется? Сегодня ведь у вас был трудный день и вам следует отдохнуть.

— Так, как играю я, — печально возразила ему Тесс, — эта игра не продлится слишком долго.

— Вы играете довольно хорошо для новичка, — утешил девушку Александр, и они стали расставлять фигуры на их начальные позиции.

— А как ваша лодыжка?

Взглянув на больную ногу, Тесс попробовала пошевелить пальчиками под белой льняной повязкой.

— Боль почти прошла, — заметила она. — Что вы туда положили?

— Листья окопника. Они хорошо помогают при растяжении связок. Компресс из них уменьшит припухлость на вашей ноге.

— В самом деле? А вы покажете мне, как делать этот компресс?

— А разве вы собираетесь растянуть связки на другой лодыжке? — с иронией в голосе спросил девушку Александр.

Тесс покачала головой.

— Нет. Одного раза уже вполне достаточно. Но… — Помолчав, она добавила: — Просто я… мои лодыжки так или иначе отекают все равно… — голос девушки, вконец смущенной, оборвался на полуслове.

— Я это заметил, — сказал Александр, впервые рассмотрев, что когда Тесс смущается, на ее пылающих щечках становится заметнее задорная россыпь веснушек. — Завтра я научу вас делать компрессы и припарки, — прибавил он.

— Я так вам благодарна. Спасибо. — Девушка подняла голову и взглянула на Александра. — Но ведь вы делали мазь и для Флауэр тоже. Откуда вы знаете так много о лекарственных травах?

— От Бабетты, — Александр улыбнулся, вспоминая. — Два года назад я серьезно заболел чем-то вроде лихорадки. Я думал уже, что умру. Не знаю, как из этого выкарабкался. Но только, когда я выздоровел, я отправился к Бабетте и попросил научить меня пользоваться лекарственными травами, чтобы никогда больше не болеть и знать, чем нужно лечиться.

— Но кто такая эта Бабетта? — спросила Тесс.

— Конечно же, она была местной колдуньей. Сейчас она уже умерла.

— Колдунья? — переспросила Тесс.

— Так ее называли. На самом же деле это была просто старая женщина, которая знала обо всем на свете. Думаю, в ней была цыганская кровь. Но все считали ее колдуньей. И, когда я был еще мальчиком, я боялся ее.

Тесс кивнула.

— У нас была такая же женщина в Аинсвике, деревне, где я выросла. Ее звали Милдред Спенс. Говорили, что если она скажет что-нибудь о вашей кошке и странно так посмотрит на вас, то ваша кошка сдохнет. И много еще разных небылиц ходило. Наверное, в каждой деревне есть старая женщина, похожая на нашу Милдред, — Тесс засмеялась. — Мой отец всегда так расстраивался из-за этих предрассудков. Он был приходским священником в Аинсвике. Но люди, казалось, так же верили в существование мира Милдред Спенс, как и в мир Бога.

Александр думал о том, как ему перенести на холст тот мягкий, ровный свет, зажигавшийся в глазах девушки, когда она смеялась. Несколько раз уже он собирался сделать набросок с нее, но только сейчас в голову его пришла мысль нарисовать ее портрет. Он просто не думал раньше, что девушка задержится в его доме так долго. Алекссандр погрузился в размышления, и слова Тесс дошли до него не сразу. Она упомянула своего отца, и это был первый раз, когда она поверяла что-то из своего прошлого.