В чужом доме - Бернар Клавель

Она умолкла, опять вернулась к столу и вновь стала разглядывать пагоду.

— Проводка готова? — спросил господин Петьо.

— Да, — ответил мастер, — сейчас дам свет.

Он наклонился — и в тот же миг вспыхнули крошечные лампочки. Сквозь ажурные стены пагоды, оклеенные изнутри цветной бумагой, заструился зеленый, красный и желтый свет.

Госпожа Жаннен и госпожа Петьо захлопали в ладоши.

— Но послушайте, господин Петьо, — начала покупательница, — не станете же вы меня уверять, что тут нет ни дерева, ни картона, ни… уж не знаю чего, скажем, проволоки, которая все скрепляет!

Хозяин помолчал, потом выпрямился во весь рост, обвел взглядом комнату, слоено призывая всех присутствующих в свидетели, после чего подошел к пагоде, указал иа подставку, на которой покоился сад и сама пагода, и прикоснулся пальцем к маленьким цинковым бассейнам.

— Вот, — сказал он, — деревянная доска, она необходима для опоры; ну и потом два этих маленьких бассейна сделаны из цинка, так как мы нальем в них воду. Зато все остальное — из шоколада и сахара.

Он выделил слова «все остальное». Госпожа Жаннен недоверчиво покачала головою. Сложив ладони, она прибавила:

— Скажи мне кто-нибудь другой, я бы не поверила.

Господин Петьо указал на мастера, его помощника и двух учеников, которые, не шевелясь, стояли по другую сторону стола.

— Вот свидетели, — высокопарно заявил он, — они могут подтвердить мои слова.

— Нет-нет, — запротестовала госпожа Жаннен, — это излишне. Я вас достаточно хорошо знаю. Я говорю, что это невероятно, только потому, что ваша пагода — просто чудо. Право же, только вы один способны создавать такие дивные вещи.

Жюльен посмотрел на мастера; тот, сохраняя невозмутимость, не сводил взгляда с госпожи Жаннен.

Хозяин пустился в объяснения; потом покупательница спросила:

— Господин Петьо, и вы все это сделали сами? Но ведь на это, должно быть, потребовалась бездна времени.

Хозяин улыбнулся.

— Вы не поверите, — заявил он, — но еще месяц назад я даже не думал, что именно выставлю в этом году. Должен вам сказать, когда хорошо знаешь свое дело, когда голова у тебя варит, а в руках есть уменье, соорудить такую витрину — не хитрая штука.

Лицо госпожи Петьо расплылось в улыбке.

— Вы ведь знаете, какие плохие нервы у моего мужа, — проговорила она. — Так вот, за работой он становится совсем другим человеком. И откуда только у него берется терпение, необыкновенное терпение!

Жюльен переводил взгляд с хозяина на мастера. Андре стоял все в той же позе, казалось, он оцепенел и оглох. Только веки его иногда вздрагивали, и черные глаза смотрели чуть жестче, чем обычно. Господин Петьо продолжал разглагольствовать; размахивая руками и показывая пальцем на различные части пагоды, он объяснял, как они сделаны.

— Ну скажите, — настаивал он, — разве не прелестны эти крохотные пальмы? Так вот, они целиком изготовлены из марципана. Разумеется, пришлось изрядно поломать голову. А как вам нравится мох? А цветочки? А плющ, покрывающий утесы? Все это — шоколад и сахар, немало мне пришлось поработать.

Хозяйка и покупательница восторженно ахали. Рабочие и ученики молча слушали: кто — скрестив руки на груди, кто — засунув их в карманы. Время от времени Виктор почесывал затылок и вздыхал. Дождавшись минуты, когда хозяин остановился, чтобы перевести дух, мастер спросил:

— Ну как, будем все это устанавливать сейчас?

— Конечно, сейчас, — ответил господин Петьо.

— Пойдемте в кондитерскую, — сказала хозяйка. — Освободим место, чтобы они, упаси боже, не уронили пагоду, это было бы совсем некстати.

Обе женщины вышли. Морис кинулся к двери и открыл ее.

— Пошли, — скомандовал господин Петьо, — беритесь каждый со своей стороны… Так… теперь сюда… Слишком не наклоняйте… Эй, поосторожнее с электрическим проводом.

Жюльен подхватил шнур, тянувшийся по полу, и придерживал его теперь рукою. Рабочие вошли в кондитерскую, хозяин последовал за ними: он держал кусок бархата и без передышки сыпал советами.

Женщины издали наблюдали. Они вполголоса переговаривались, продолжая восторгаться. Жюльен услышал, как госпожа Жаннен сказала:

— Вашим рабочим повезло, что у них такой хозяин, как господин Петьо. Они могут многому у него научиться. Он художник, настоящий художник.

Когда пагода была установлена в витрине, рабочие возвратились в цех. Хозяин остался в кондитерской и все еще давал разъяснения госпоже Жаннен:

— Золотых рыбок я пущу в бассейны завтра утром. Надеюсь, мне удастся достать настоящих китайских рыбок. Знаете, тех, у которых большие хвосты, точно из шелка…

Виктор вышел из столовой последним; захлопнув за собой дверь, он насмешливо бросил:

— А у тебя самого хвост из шелка или из фланели?

Рабочие пересекли двор; когда все вошли в помещение цеха, Виктор снова заговорил:

— Подумать только, как он пыжится, старый прохвост! Ведь дай ему в руки бумажную трубочку с шоколадом, он, чего доброго, спросит: «Ее что, едят? Или прочищают ею уши?» А как он ломается перед этой франтихой. Вы как хотите, я не выношу такой наглости!

Все смотрели на мастера, который уже снял фартук и теперь надевал башмаки.

— Ив самом деле, — поддержал Жюльен, — просто слушать противно.

Мастер все еще не произнес ни слова. Он зашнуровал башмаки и выпрямился; и тут Жюльен заметил, что на его лице застыла деланная улыбка. Андре с минуту глядел на помощника и учеников, потом натянул куртку, открыл дверь и, переступая порог, просто сказал:

— Вот как оно бывает, ребята. И тут ничего не поделаешь. На жизнь-то зарабатывать надо.

25

В субботу утром, войдя в комнату, где спали ученики, мастер, как обычно, крикнул:

— Эй, ребята, вставайте!

Затем, подойдя к постели, где Жюльен еще потягивался, протирая глаза, Андре прибавил:

— Когда поедешь развозить рогалики, захвати с собой мешок и привези сюда застывшей сахарной глазури.

Мальчик поглядел на него, помедлил секунду и спросил:

— Сахарной глазури? Но у нас ее еще много на складе, а потом где я ее возьму?

Мастер, казалось, был доволен. Он улыбался.

— Тебе надо будет только нагнуться и подобрать, — сказал он.

Морис кубарем скатился с кровати и кинулся к окну. Жюльен последовал за ним.

— Ей-богу, снегу насыпало не меньше чем на тридцать сантиметров! — завопил Морис.

Темнота на улице еще не рассеялась, но свет падал из окна на узкую цинковую крышу и освещал снег. Хлопья медленно кружились за стеклами, они скользили почти горизонтально и исчезали в глубине двора.

— Снег все еще идет, — объявил Жюльен, — и, кажется, улегся он прочно.

— Уж куда прочнее, — заметил мастер. — Начнешь очищать тротуар и сам убедишься. Вот ночью и вправду шел снег, а теперь так — жалкие остатки, редкие хлопья.

Он потер руки, слегка встряхнул Жюльена и Мориса, а потом вышел, прибавив:

— Ну, пошевеливайтесь, нечего волынить. Нынче надо поторапливаться. Развозить рогалики будет не так-то легко.

Ученики надели башмаки на деревянной подошве. Даже в самые холодные дни они умывались под краном во дворе; зимою воду приходилось оттаивать, для этого под краном сжигали несколько газет. В полумраке поднялась возня. Снег обжигал кожу. Мастер показался на пороге цеха и крикнул:

— Перестаньте, озорники, весь дом разбудите!

Снег принес радость. Ребят охватило возбуждение, и они быстрее двигались, не переставая шутили. Усталость, накопившаяся за предыдущие дни, когда работать приходилось от зарк до зари, будто исчезла.

Как только рогалики были готовы, Жюльен, не дожидаясь появления хозяина, взял лопату для угля и метлу, чтобы расчистить двор.

— Начинай с тротуара и не медли, — посоветовал мастер. — Пока прохожие еще не утоптали снег, тебе будет легче управиться.

Мальчик вышел. Кое-где светились витрины, торговцы счищали снег перед своими лавками. Ученик булочника уже почти справился с этим делом. Служанка из кафе «Коммерс» визжала, спасаясь от снежков, которыми ее обстреливал рабочий колбасной лавки. На мостовой виднелись колеи, оставленные проехавшими машинами. Успели пройти первые прохожие, и там, где отпечатались их подошвы, снег затвердел. Жюльен начал расчищать тротуар возле входа; сперва он отбрасывал снег лопатой, а остатки сметал метлою. В сточной канаве вдоль тротуара снега было больше, он, как барьер, отделял тротуар от мостовой.

Мальчик уже очистил добрую половину тротуара перед кондитерской, как вдруг на его голову обрушился большой снежок, от которого заныл затылок; он наклонился вперед, вытряхнул снег из-за ворота куртки. Потом обернулся, пытаясь понять, откуда был нанесен удар. Возле магазина никого не было, лишь дверь из коридора была приоткрыта. Кто-то ее придерживал. Жюльен решил, что это, должно быть, Морис. Он скатал огромный снежок и бесшумно подкрался к двери, прижимаясь к ставням витрины. Когда ему осталось сделать последний шаг, он прыгнул вперед, швырнул наугад снежок и крикнул: