Морской лорд. Том 1 - Александр Чернобровкин

– Кто из них мать убитого? – спросил я Умфру.

– Вон та, рядом с которой два мальчишки, – показал он.

Эти мальчишки поднимали чучела во время наших учений. Я пару раз угощал из за это хлебом с медом. Они смотрели на меня, ожидая чего-то приятного. Только мать сразу поняла, почему я подошел. Своего старшего сына она не увидела среди тех, кто разгружал шлюп. Поэтому прижала к себе младшего и опустила глаза, словно это поможет избежать черную весть.

– Он погиб в бою, – сказал я тихо.

Она кивнула головой и сильнее прижала к себе младшего. Ни слез, ни криков. Наверное, будет и то, и другое, когда она вернется домой. Видимо, так мать и решила сделать, но я остановил:

– Тебе причитается его доля. Сейчас разгрузим и поделим.

Я взял обоих коней, все шелковые ткани и половину льняных и шерстяных, половину посуды, конскую упряжь и два лучших седла, войлок и колеса кибиток и плащ купца, подбитый беличьим мехом, без рукавов, но с разрезами для рук. Экипаж поделил остальные ткани, посуду, мечи и топоры, седла, вещи убитых. Кольчугу купца, кольчугу с крестом и шоссы оценили в стоимость четырех боевых или восьми рабочих коней и решили продать, а деньги поделить. Вино оставили для празднования удачных походов. Первую бочку решили открыть сегодня. Напоследок я высыпал из кошелька деньги. Деревенские редко видели так много серебра. Я пересчитал монеты, складывая в столбик по десять. Получилось без малого сорок семь шиллингов. Двадцать вместе с кошельком забрал себе, еще двадцать раскидал по два каждому лучнику, а оставшееся пододвинул к матери погибшего. Никто не возражал. Мне показалось, что женщина при виде такого количества серебра позабыла о смерти старшего сына. Он не зря погиб: теперь ей будет на что поднимать остальных детей.

Вечером отмечали успешный поход за столами на площади. На этот раз было мало еды, зато много вина. Хорошего вина, явно привезенного с материка. Помянули погибшего – и быстро о нем забыли. В двенадцатом веке со смертью встречались так часто, что не придавали ей большого значения. На этот раз она тебя миновала, а когда не минет, тебе будет уже все равно.

Я опять ушел с Фион раньше, предупредив, что завтра в Ирландию за оставленными там лошадями пойдут двое новых, указал кто. Один из них – вместо Джека, который тяжелее всех перенес смерть товарища. Не было у меня больше уверенности в нем, но вслух сказал, что это та самая ротация кадров, о которой я предупреждал. Джек не огорчился. Он пошел в отца, имевшего жидковатую кровь. Зато его брат Джон – в мать валлийку, из него получится хороший боец, тем более, что он высокого роста и крепкого сложения.

19

На следующий день задул западный ветер, принес дождь. Пришлось идти против галсами, отклоняясь от генерального курса то влево, то вправо. Скорость под парусами была от силы узла три, поэтому весь день команда гребла, добавляя еще пару узлов. Жаль, нет часов, а то можно было бы измерить скорость именно с помощью линя с узлами. Чего мне здесь не хватало, так это GPSа, который постоянно показывает не только точные координаты, но и скорость. Впрочем, мне здесь много чего не хватало. Я до сих пор иногда думаю, что надо бы позвонить Фион по мобильному телефону. Ночью мы легли в дрейф, опустив плавучий якорь. Трюм был выстелен сеном, так что спалось нормально. Я уже стад привыкать к тому, что верхняя одежда у меня почти все время сырая.

На следующий день увидели ирландский берег. Вышли к нему миль на десять южнее нужного места. Поджались к берегу и пошли вдоль него только под парусами на север. Если нас ждет засада, они будут высматривать нас на востоке. Следов мы оставили много. Выйти по ним к берегу и понять, куда мы делись, не составит труда. Вопрос только в том, будут искать обоз или нет? Ждали ли в тот день приезда купца? А может, были свидетели нашего нападения? Если ты никого не видел, это не значит, что и тебя никто не заметил. Как-то два моих пьяных однокурсника по мореходке убегали от наряда милиции. Один спрятался за толстый ствол платана, прижавшись в него лицом, а второй уткнулся в спину товарища. Они милиционеров не видели и надеялись на взаимность. Наряд хохотал минут пять. Потом отпустили обоих курсантов. В Одессе ценят юмористов.

Высадились в бухточке в милях трех от предыдущего места. С севера нас закрывал высокий мыс, так что, если там и были наблюдатели, вряд ли нас заметили. На всякий случай выставил два караула по два человека в каждом, а остальным приказал далеко не отходить. В разведку послал Умфру и Джона. Без луков, налегке. Посоветовал им сделать крюк, зайти со стороны дороги. Дождь разошелся не на шутку. Ребята сделали навес из веток и травы. Пол навесом развели небольшой костерок из сырых веток, который громко шипел и потрескивал. На нем разогрели копченую треску и перекусили. Даже треска кажется приятной пищей, если обзавелась запахом костра. С навеса падали крупные капли, которые выбивали лунки земле. Скучно и грустно.

К вечеру вернулись разведчики. Оба мокрые с головы до ног. Я посадил их возле костра и дал по лепешке и куску копченой трески. Есть они очень хотели, но и рассказать об увиденном тоже. Поэтому говорили набитыми ртами, дополняя друг друга.

– Есть засада, расположились между поляной с лошадьми и берегом, – начал Умфра.

– Один рыцарь и девятнадцать копейщиков и лучников в лагере и один в дозоре на берегу, – продолжил Джон.

– Когда отлив набрал силу, дозорного сняли, – добавил Умфра.

– Они живут в пяти шалашах, – рассказал Джон. – Рыцарь – в самом большом…

– … который самый дальний от берега, – закончил Умфра.

Значит, ночью на берегу дозора тоже не будет, незачем. Переведут охранять лагерь. Я показывал своим ученикам, как надо резать спящих. Вот только опыта у них нет. Да и у меня он небольшой. С другой стороны, еще никто не научился ездить на велосипеде, пока не сел на него.

Вышли примерно за час до темноты. Вспомнив фильмы о войне, заставил ребят попрыгать на месте, чтобы убедиться, что ничего не звенит. Потом понял, что у них железного – меч и нож. Луки и стрелы я приказал оставить под навесом. Ключи или мелочь они в карманах не носят хотя бы потому, что не имеют ни того, ни другого, ни во что их положить. Только у меня есть, чему звенеть. Перед отправкой в этот рейс я сказал Фион, чтобы сшила шерстяное сюрко – безрукавку, которую надевают поверх кольчуги. Будет предохранять от дождя и приглушать стук ножен по кольчуге.

Седлав крюк по лесу, подошли к засаде со стороны дороги. Примерно в километре от нее остановились. Я сел на корточки под толстым и раскидистым дубом, прислонившись спиной к его стволу. Ребята расположились рядом, тесно прижавшись друг к другу. Уже стало темно, но не так, как на юге. Летом ночи здесь темно-серые. В лесу было тихо. Только дождь шелестел монотонно и беспрерывно. У меня появилось подозрение, что англичане стали самыми крупными колонизаторами потому, что хотели сбежать от любимой погоды. Время тянулось медленно. На войне оно становится резиновым: то растягивается до бесконечности, то сжимается до мгновения.