Слово наемника - Евгений Шалашов

— Хочу, — отозвался я.

— Странно, — удивился второй бургомистр. — Убийца желает попасть на похороны своей жертвы? Увы, вас не допустят туда.

— А зачем же вы спрашивали? И почему вы считаете меня убийцей?

— Я не считаю вас убийцей, господин Артакс, — неожиданно ответил Циммель. Подойдя к клетке почти вплотную, он тихо сказал: — Я знаю, что вы не стали бы убивать женщину. Тем более женщину, которая называла вас своим мужем. Да, Артакс, я знаю, что Ута Лайнс подделала документы о вашем браке. Я сопоставил даты. В момент подписания документов вас не было в городе. Но как это доказать? Есть печати, есть свидетели… Да и зачем?

— Зачем портить себе жизнь из-за какого-то наемника… — грустно улыбнулся я.

— Вы умный человек, господин Артакс, — кивнул Циммель. — Все, что я смогу для вас сделать, — постараюсь заменить смертную казнь вашей отправкой на галеры. Но это произойдет лишь в том случае, если Городской совет вынесет решение: «Виновен, но заслуживает снисхождения». И еще… — Циммель оглянулся и тихим шепотом произнес: — Не удивляйтесь, если увидите среди свидетелей обвинения людей, от которых вы меньше всего ожидали бы предательства.

Циммель отскочил от решетки и, прихватив с собой факел, пошел к двери. Я хотел было попросить, чтобы он оставил мне освещение, но передумал. Какая разница, при свете мне сидеть или в темноте?

«Итак, — размышлял я. — Доказывать свою невиновность бессмысленно. Лабстерман постарался. Немного угроз, денег, и явится толпа свидетелей, которые наперебой будут доказывать, что видели меня входящим в дом, выходящим из него… Не удивлюсь, если кто-нибудь видел, как я резал Уту. Или душил? Надо было спросить, что с ней сделали. Хотя что так, что этак, а меня все одно повесят. Жаль…»

Конечно, жаль, что повесят. Лучше бы от меча. Но веревка — тоже ничего.

Но я сейчас думал не о том, как расстанусь со своей бренной жизнью (и так задержался на этом свете дольше, чем положено!), а о том, что не смогу выполнить свое обещание. Вот ведь угораздило дать слово каторжникам! Получается, нельзя мне быть повешенным, пока не выполню клятву. Только как бы мне ее выполнить?

Пока размышлял, дверь опять заскрипела. Я не удивился, увидев перед собой господина первого бургомистра.

— Артакс, как же вы мне надоели, — сообщил герр Лабстерман, сморщившись.

— У вас зубы болят? — любезно поинтересовался я. — Или геморрой?

— Что? — опешил бургомистр. — Какие зубы? Какой геморрой?

— А, стало быть — печень не в порядке! — вынес я свой диагноз.

— Вы — моя печень, геморрой и все остальное! — вскипел первый бургомистр. — Неужели так трудно было сдохнуть в серебряных рудниках?! Я потратил кучу средств, чтобы обозники Флика завернули в наш город.

— Оч-чень интересно, — хмыкнул я. — А кто продал меня и Эрхарда, словно мы скот? Двести талеров — приличная сумма.

— То, что я получил, не компенсировало затраты, — махнул рукой Лабстерман. — А сколько я потерял из-за найма охраны?

— Сочувствую, — кивнул я.

— Да что деньги? — всплеснул руками Лабстерман. — У вас на уме лишь деньги, деньги… Я говорю не о серебре, а о своем душевном равновесии.

— Лабстерман, а что вам от меня нужно? — поинтересовался я. — Зачем вы убили Уту?

Но Лабстерману не было дела до моих вопросов. Ему опять хотелось выговориться.

— Артакс, при всей вашей живучести вы не оценили мой ум! — торжествующе заявил Лабстерман. — Я успел раньше!

— Что раньше? — невинно поинтересовался я.

— Оставьте, — стукнул Лабстерман кулаком по решетке. — Я знаю, что вы хотели меня убить. Иначе зачем вы сюда явились? Я узнал о бунте на руднике Флика еще месяц назад. Говорили, что все арестанты пойманы и возвращены, а зачинщики убиты. Но я почему-то был уверен, что именно вы подняли бунт и остались живы. Я навел справки и узнал, что главным мятежником был наемник, которого так и не смогли найти.

— У Тормана? — нехорошо улыбнулся я, вспоминая синюшного «гнома».

— У меня есть связи и помимо Тормана, — повел подбородком Лабстерман. — Так вот… Я знал, что скоро вы прибудете в Ульбург, чтобы отомстить. О, вы не представляете, как же мне было тяжело! Каково не спать ночами в ожидании убийцы! Я не боюсь смерти… Но самое страшное — ожидание! Я был вынужден нанимать охранников, но все равно я постоянно ждал и ждал… Когда мне сообщили, что вас видели вместе с вашим другом — одноногим негодяем, я обрадовался. Решил — ну наконец-то! Конечно, моя охрана не справилась бы с вами, но, если бы вы пришли меня убить, вздохнул бы с облегчением. Я ждал три дня и три ночи. Это были самые худшие дни. Я не мог есть, у меня был постоянный понос.

— Вот это да, — растерянно протянул я. — Я же еще и виноват, что не пришел вас убивать… Хм… Понос у первого бургомистра! Какой кошмар!

— Ох, как же я вас ненавижу! — прикрыл глаза Лабстерман. — Я совершил ошибку, продав вас Флику. Вы исчезли и стали в глазах горожан героем! Со всех сторон только и слышалось: «Ах, наемник, спасший наш город!» «Лучший напиток — пойло старого наемника!» «А не поставить ли нам статую господину Артаксу?» И эта дура, вдова Лайнс, захотевшая именоваться вашей женой? И мне приходилось выслушивать все это, кивать и на заседаниях совета соглашаться на увековечивание вашего подвига!

— Понятно, — хмыкнул я. — Вы решили убить Уту и обвинить меня в ее смерти?

— Да! — с горячностью воскликнул господин первый бургомистр. — Ни один из жителей Ульбурга теперь не назовет вас героем. Я не просто приведу вас на виселицу. Я раздавлю вас!

— Если бы не мешали кандалы — похлопал бы.

— Вы продолжаете паясничать? Ладно… Посмотрим, как вы сейчас запоете, — мстительно пообещал первый бургомистр и крикнул: — Господин Любек!

Дверь открылась, и в подвал спустился тот самый курносый парень. Ну я теперь по крайней мере знаю, как его зовут!

— Любек, позовите людей. Пусть они поучат хорошим манерам нашего преступника, — кивнул бургомистр на меня.

Любек пожал плечами и вышел. Спустя несколько минут в темницу вошло человек пять стражников. Мордатый держался сзади.

Глаза бургомистра загорелись, и он собственноручно открыл засов на клетке:

— А ну-ка, покажите мерзавцу его место! Преподайте ему хороший урок! — Видя, что стражники не спешат, добавил: — На каждого — по два талера! Первому, кто собьет с ног этого ублюдка, — пять талеров!

Стражники, мешая друг другу, полезли в мою клетку. Видимо, хотели заработать. Да и какая сложность сбить с ног арестанта, закованного в кандалы?

Драться в оковах сложно, но можно. Кое-что я умел и раньше, а кое-чему меня научила каторга. Самый храбрый (или безрассудный?) из стражников вылетел обратно, держась за сломанный нос, второй был «подсечен» ножными кандалами и в падении сбил с ног третьего. Четвертый угодил в мои «объятия», был придушен цепями и отправлен в образовавшуюся кучу-малу. Пятый, не успевший влезть в клетку, ухватился за свой тесак и попытался достать меня сквозь прутья. Тут бы нужна алебарда или копье, а этот клинок оказался коротковат. Зато я перехватил его давно не точенное оружие за режущую кромку и толкнул назад…

— Довольно! — пресек-таки безобразие Любек, нажимая плечом на дверцу и запирая засов, оставив внутри клетки не только меня, но и трех стражников.

Ишь ты, догадливый! Решил пожертвовать подчиненными, чтобы спасти начальника. Разумно. А я как раз собирался выскочить наружу и немножко «порезвиться»…

Троица, оставшаяся в клетке, с трудом, но поднималась на ноги. Пожалуй, придется опять драться. И мне деваться некуда, да и им тоже. Плохо, что придется убивать. Я уже наметил, кого буду «валить» первым, как подал голос Любек:

— Артакс, вы позволите забрать моих людей? Я понимаю, что вы справитесь со всеми тремя. Но тогда мне придется позвать на помощь еще человек десять. Как бы вы ни были сильны, но против толпы вы не справитесь.

— Забирайте, — разрешил я, оценивая ситуацию. Даже вырвись я сейчас на свободу, то далеко все равно не ушел бы.

— Любек, позовите сюда столько людей, сколько нужно! Десять, двадцать! — каркнул Лабстерман. — И пусть этого мерзавца размажут тут же, в камере!

— А что мы скажем бюргерам и Городскому совету? — мягко возразил Любек. — Половина города видела, как Артакса вели в ратушу. Целого и невредимого, без цепей. Для многих наемник еще герой. Что они скажут, если узнают, что их героя убили в камере?

— Да мне плевать, что они скажут! — топнул ногой Лабстерман.

— Господин бургомистр, вы уже могли оценить мою преданность вам. Давайте побережем наемника до суда. И потом, Артакс в этом случае будет убивать, а новых людей отыскать очень сложно…

Я отошел в глубину клетки и наблюдал, как Любек приоткрыл дверцу, чтобы выпустить стражей, ставших арестантами. Странно, но я почему-то зауважал этого парня. Разумеется, если представится возможность — зарежу и не поморщусь. Хотя бы за то, что мордастый держал кинжал у горла тяжелораненого… Но вместе с тем свое дело он знал и приказы выполнял беспрекословно.