Любовь в Люксембурге - Джессика Марчент

Это уже прогресс, сказала она самой себе, не будь жадиной. И наконец, как награда за терпение, прозвучал его ответ:

– Твоя квартира напоминает мне об Аннет. Тэффи ощутила, как напряжение отпускает ее.

– Почему ты мне не сказал? Я могла бы переехать.

Сине-белая полосатая шапочка повернулась к ней, глаза под козырьком почти не видны.

– Ты не в обиде, что я вспоминаю Аннет?

Тэффи уверенно покачала головой.

– Похоже, тебе не очень-то приятно вспоминать о ней.

– Ну, да. Но не могу же я просить тебя переехать по такой смехотворной причине. – Поль перевел взгляд на дорогу. – К тому же это вряд ли поможет.

– Почему? – Она изо всех сил вцепилась в руль. – Потому, что ты не хочешь, чтобы мы и дальше были вместе?

– С чего ты взяла?

В его голосе звучало такое изумление, а вопрос был так ей приятен, что Тэффи потеряла равновесие. Небольшая кочка, припорошенная снегом, попала под колесо, и Тэффи полетела в сугроб на обочине. К счастью, под снегом оказался толстый мох, который смягчил удар, и она осознала, что ей не больно и даже удобно лежать. Может быть, не только из-за мха. Может, оттого, что она чувствовала себя счастливой.

– С тобой все в порядке? – Сильные руки отбросили в сторону велосипед и подняли ее на ноги. – Ты не ударилась?

Поль заботливо поддерживал ее за талию. Тэффи продолжала смотреть на коронованного льва на его свитере.

– Все хорошо, правда. Более, чем хорошо, – добавила она, вспомнив его слова. – Ты не мог бы повторить?

– Повторить? Что именно? – Он нетерпеливо оглядел ее с ног до головы. – Ты уверена, что все нормально? Ты врезалась прямо в это проклятое дерево…

– Это благословенное дерево. – Она отбросила свои варежки и обняла Поля. – Все, все вокруг просто прекрасно…

Тэффи прильнула к нему, почувствовав его прохладную, пахнущую диким тимьяном кожу, его горячие губы, угадывая взъерошенные волосы под полосатой вязаной шапочкой. Его руки ласкали ее, их нежность и настойчивость ощущалась, несмотря на всю одежду – его перчатки, ее свитер…

Нет, кажется, он без перчаток. Должно быть, избавился от них по ее примеру, и теперь его теплые пальцы проникли ей под свитер и футболку. Тэффи затрепетала, ее дыхание стало неровным. Она ощутила губы Поля на щеках и шее, его ладони на груди, а потом на обнаженных бедрах, и они слились в едином порыве, двигаясь все быстрее и быстрее, все ближе и ближе к вершине страсти, и наконец мир остановил свое вращение в сверкающей белизне, постепенно превращающейся в серебро, и они вернулись на землю, где за это время перестал идти снег и взошла луна.

– Ради Бога, поехали отсюда, – сказала Тэффи, пытаясь привести одежду в относительный порядок. – А если нас кто-нибудь видел?

– Мы всегда можем сказать, что замерзли и согревали друг друга. – В низком голосе слышалась смешинка. – Ведь вся одежда на нас.

– Не совсем. – Как во сне, она взяла у него свои варежки. – Но более-менее…

– Черт!

– Что такое? – Тэффи очнулась. Поль молча натягивал свои кожаные перчатки, поблескивающие в лунном свете.

– О Боже! Ты не воспользовался…

– Именно. Не воспользовался.

Был ли гнев в его низком голосе? Сожаление? И то, и другое, решила Тэффи, и еще что-то, чего она никак не могла истолковать, тем более что была занята собственными противоречивыми чувствами. Она виновато понурилась:

– Мне надо было начать принимать таблетки.

– Можно было, надо было… Пошли. – Он подобрал ее велосипед и отряхнул снег с седла. – Надо вернуть его.

Как это похоже на него, думала она, снова забравшись в седло и отсчитывая километры по берегу быстрого Сюра: ни вопросов, ни обвинений, никаких «а что, если». Что бы ни происходило, делай то, что надо делать, и все. Что не так уж плохо, поняла Тэффи, хотя я сама непрерывно спрашиваю себя: что, если?..

Что, если у нее будет ребенок? Останется ли Поль с ней? Захочет ли он на ней жениться?

Только не из-за этого! Я не хочу принуждать его к женитьбе, решила Тэффи. Так я никогда не узнаю, на самом ли деле он…

И снова она не решилась даже мысленно произнести слово, которое Поль никогда не употреблял и которое она жаждала от него услышать и во время их дружеской беседы в пункте проката, где они вернули ее велосипед, а свой Поль закрепил на крыше машины, и в машине Поля, пока он набирал номер телефона, ждал, набирал снова и наконец положил трубку на рычаг.

– Позвоню попозже.

– Там, в лесу, – Тэффи в ужасе слышала собственный голос, но не могла остановиться, – когда я упала, а ты меня поднял, и… и ты помнишь, что случилось потом. Как бы ты это назвал?

– Не знаю. – Он откинулся на кожаное сиденье, залитое желтым светом фонарей, проникающим через ветровое стекло. – Со мной такого раньше не случалось, мышка.

– Я бы назвала это…

Но она так и не произнесла «любовью», это слово застряло у нее в горле. Тэффи несмело взглянула на Поля и вдруг поняла, что ему даже неинтересно, что она пытается сказать. Он опять – когда он заговорил, она с трудом могла этому поверить, – опять думает о еде!

– Кстати, о копченой форели. Сколько тебе понадобится времени, чтобы приготовить соус?

– Нисколько. У меня есть все продукты и кухонный комбайн, который уже давно нуждается в практике.

– Ты любишь готовить? – очень мягко спросил Поль.

– Какая тебе разница? Ты ходишь в эти свои рестораны, где тебя кормят по-королевски…

– Кажется, пришло время кое-что изменить, мышка.

– Что изменить?

– Я был эгоистом. – Снова эта мягкость в его голосе, какую он обычно приберегал для постели. – Никогда не встречался с тобой в твоем доме, не принимал твоего образа жизни. Мне надо было раньше это заметить.

– Надо было позволить мне готовить для нас у меня, ты хочешь сказать?

Тэффи обнаружила, что ее тон тоже потеплел. У нее появилось неожиданное чувство, что они понимают друг друга лучше, чем она думала. Копченая форель была просто предлогом обсудить более важные проблемы, одинаково сложные как для нее, так и для него.

– Не только. Я видел, как часто тебе были нужны… – он помедлил в поисках примера, – туфли, фен, письмо, а они остались у тебя в квартире.

– Бывало и такое. Но этим можно пренебречь ради того, чтобы проводить время… – «с тобой», хотела она сказать, но вместо этого произнесла совсем другое: —…в том прекрасном доме.

– Может, он и прекрасный, но там нет места для…

Теперь была его очередь прерваться на полуслове. Может, он тоже искал, чем бы заменить то, что ему на самом деле хотелось сказать? В наступившей тишине слышалось только легкое шуршание падающих опять снежных хлопьев, постепенно отгораживающих их от окружающего мира белой стеной.