Тайна распятия - Сергей Владич

Сергей Михайлович слушал и все больше поражался сказанному. Пусть Ковальский и не был великим экономистом, но вещи, которые он говорил, выглядели вполне логично.

— Да кто они такие, в конце-то концов? — возмущенно спросил он. — У них есть имена, фамилии, семьи, дома? Они едят? Спят? Или это какие-то полубоги?

— Не волнуйся, все у них есть, только в отличие от многих плохо воспитанных выскочек, которые лишь недавно стали миллиардерами, они могут позволить себе роскошь жить скромно. Например, я как-то случайно в Нью-Йорке встретил одного из них, так он приехал в офис на «линкольне» — модель «таункар» 1992 года выпуска. А второй мой знакомый уже чуть ли не третий год ходит в одном и том же галстуке… Так что в миру ты их можешь и не признать — им не нужны дешевая реклама и публичная демонстрация их состояний и возможностей. А у этих ребят, поверь мне, и то и другое — практически безграничны.

— Хорошо, — вмешалась Анна, — давайте вернемся к нашим проблемам, мы ведь не из тех, кому есть что терять, кроме как только друг друга. Хотелось бы услышать ваши разъяснения, Натан, что же все-таки от нас хотели эти «мировые правители»?

— Ладно, отбросим ложный стыд и скромность, — махнул рукой Натан. — Я, конечно, не имею права вам все это рассказывать, но теперь уж будь что будет. Дело в том, что одним из концептуальных вопросов, над которым работают сейчас десятки специалистов в разных странах по заданию этих ребят, — это разработка технологий активной манипуляции общественным сознанием. Для этого используются различные каналы массовой информации, культурные проекты и тому подобное. Но особый интерес в этом контексте представляют религиозные институты. Их «технологи» уже преуспели в католическом мире, несколько меньше — среди протестантов, очень успешно сработали в исламских государствах, все просто отлично налажено в ортодоксальных иудейских общинах по всему миру. А вот с православными вышла незадача. Понимаешь, у вас тут нет четкой и понятной организации. Пять, так сказать, главных патриархатов, еще то ли двенадцать, то ли тринадцать канонических, несколько непризнанных, каких-то автокефальных, — в общем, полный хаос или, как это любят у вас называть, демократия. Никто не понимает, как с этим бороться и как всем этим управлять. Особенно сложно разобраться, что к чему, и действовать здесь, в славянском мире, ведь главные патриархаты Восточной церкви — Константинопольский, Антиохийский, Александрийский и Иерусалимский — находятся в чуждых православию странах. Только Московский — здесь. Но патриархат-то в Москве, а духовная столица славянского мира, восточный Иерусалим, — это же Киев, что бы там Москва ни говорила. Все отсюда началось, поэтому и возникла идея привлечь к работе экспертов, желательно именно из Киева, а тут вы, Анна, подвернулись с этим манускриптом. Ну а Сергей Михайлович — известный ученый, практически классик, иметь такой штык любому отряду почетно. Там, в замке, были лишь несколько человек, которые занимаются именно духовной составляющей проекта рая будущего. В другом месте другие люди занимаются геополитикой, а где-то решают финансовые вопросы. Но как там дальше у них все устроено, я, честно говоря, не знаю — не допущен… Но теперь что уж говорить, — закончил он свою речь, пожав плечами, — наверное, вся эта деятельность надолго прекратится.

— Будем надеяться, — сказала Анна. — Что вы теперь намерены делать?

— Я вернусь в Лондон, — ответил Натан. — У меня там дом, семья, работа. Ведь есть «мировое правительство» или нет, а история жизни и служения Иисуса Христа по-прежнему полна загадок и интересует миллионы людей. Значит, нам есть еще над чем работать. Кстати, — спросил он как будто бы мимоходом, — а вы обработали материалы по тому коптскому манускрипту, который обнаружился в монастыре?

— Да, — беспечно ответила Анна, — я уже подготовила статью и планирую отослать все документы в редакцию институтского журнала прямо на днях.

Ковальский одобрительно кивнул. Он подозвал официанта и расплатился за ужин.

— Понимаю, понимаю. Ну что ж, желаю успеха, — сказал он, вставая из-за стола и уже собираясь уходить, как вдруг Трубецкой его остановил.

— Подожди секундочку, Натан. Ты прости меня за этот вопрос, но я все же хочу тебя спросить: в чем была основная причина того, что ты эмигрировал на Запад? Обида? Поиск лучшей доли? Деньги?

Упоминание о деньгах было не слишком вежливым жестом, но Натан, очевидно, пропустил его мимо ушей.

— Видишь ли, Сергей, однажды я понял простую истину: чтобы стать пророком в своем Отечестве, его сначала нужно поменять. Вот я и поменял, — сказал он без малейшего сожаления в голосе и с тем откланялся.

Сергей Михайлович и Анна Николаевна вышли из «Да Винчи», когда уже начало смеркаться. По дороге домой Трубецкой поинтересовался мнением Анны об услышанном.

— Мне почему-то кажется, что все это звучит как-то чересчур, — ответила она. — Ты не находишь? Послушать Натана, так нет объективных экономических законов, реальных ошибок людей и банков, настоящих банкротств и приобретений — все это тайный план и козни всесильного «мирового правительства», которое паутиной своих планов и проектов опутало весь мир. И с религией он это все сильно преувеличивает, все-таки сегодня XXI век на дворе, и не так уж просто манипулировать людьми с помощью церковных институтов. А ты что думаешь?

— Трудно сказать… Скорее всего, ты права. Складывается впечатление, что у него была цель сильно нас напугать, но при этом создать видимость, что все позади и никакого «мирового правительства» уже не существует. Тебе не кажется? Иначе зачем было обо всем этом говорить? Мы ведь не собирались распространяться о путешествии в Альпы, а даже если бы и собрались, кто бы нам поверил — сказали бы, что все это выдумки. Честно говоря, я думаю, что мы об этих горных ребятах еще услышим. Но знаешь, там, в ресторане, пока Натан излагал нам все эти свои теории, мне почему-то вдруг вспомнилось, как я сам пришел к Богу. Хочешь, расскажу? — неожиданно спросил Трубецкой, сменив тему. Анна кивнула. — Так вот, мне было тогда лет семь или восемь, и я никогда в жизни не слышал ничего ни об Иисусе Христе, ни вообще о существовании Бога — в моей семье это было не принято. Родители не верили ни в какие высшие силы, я был некрещеный, книг в доме на эту тему не водилось, а вокруг — коммунизм в самом расцвете. И вот однажды ночью я проснулся от боли в животе с правой стороны. Мне стало страшно, что это аппендицит (а про него я уже был в курсе), и надо было что-то предпринять. Нормальный ребенок что делает? Бежит к маме, и она его успокаивает. А я ни с того, ни с сего вдруг начал молиться. Я даже помню, что придумал какую-то свою особенную молитву и принялся неистово креститься, хотя до этого никто меня не учил, как это делается, — в общем, чистая мистика. И что ты думаешь? У меня все прошло! С тех пор боль в том же месте возникала много раз, я взрослел, но продолжал с ней бороться тем же способом, одной и той же придуманной мною молитвой — и всегда помогало. И только уже в зрелом возрасте я узнал, что эта боль была вызвана какой-то врожденной проблемой и ее легко было устранить с помощью диеты. Но тот случай так на меня повлиял, что на следующий день, когда я перестал быть комсомольцем, я надел крестик и с тех пор, как ты уже знаешь, никогда его не снимаю. Только попов не очень люблю — слишком редко мне встречались среди них действительно умные и просветленные люди.

— А у меня все было как раз наоборот. И дедушки с бабушками, и папа с мамой были верующими, в церковь по воскресеньям ходили, иконы в доме держали. С самого детства Дед Мороз был для меня непонятным персонажем, а вот прихода Святого Николая с его подарками я ждала с нетерпением. Я же ко всему еще и Николаевна! Только помню, что первые сомнения у меня в душе зародились, когда я случайно попала в дом к нашему местному священнику. Городок-то у нас был рабочий, не очень зажиточный, а настоятель местного храма жил, как падишах: в огромном доме, с хозяйством, садом, машиной… Я тогда вернулась домой в шоке. Как же так, думаю, мои родители честно работают день и ночь, но у нас максимум роскоши — это черно-белый телевизор, а у батюшки — дворец, полный добра, это почему? Я даже для себя решила — пойду в священники, хорошая это, наверное, работа. И когда в классе мы писали сочинение о том, кто кем хочет быть, я взяла и написала, что хочу стать священником. Вот скандал был! Маму в школу вызывали, грозили всякими карами, так она сначала хотела меня наказать, а потом на смех подняла — хохотала вместе с отцом до слез. Тогда-то я и узнала, что девочки священниками быть не могут. Это было огромное разочарование! Но с тех пор я для себя решила, что у меня с Всевышним будут свои отношения, без всяких посредников и толкователей! Так вот и живу.