Стажёр - Натан Темень
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Рви с башкой ей! — рявкнул Альфрид. Совсем с катушек слетел.
— Бежим! — ору на него. — Ходу! Идут сюда!
Собачку подмышку подхватил, гоблина с пола поднял, прижал как следует, чтоб увести. Тот лёгкий, килограмм сорок — не больше.
— Брось его! — шипит Альфрид. Шпильку подобрал, и хочет нашего гоба ткнуть — насмерть. — Не унесём!
Я ему с ноги пробил, шпильку вышиб.
— Бежим, мать твою!
Зыркнул он на меня по-волчьи, понял, что не сладит, и бегом в дверь бросился. Там из дамской комнатки чёрный ход был — в каморку, где ночные горшки и вёдра для отходов стояли.
Из каморки можно было выбраться к наружной лестнице. Должно быть, её здесь устроили, чтобы за дамами горшки выносить спокойно, без лишних ароматов. А может, здесь игроки от кредиторов сбегали. Или любовники — от рогоносцев.
Короче проскользнули мы в потайную дверцу (не обманул тот слуга) — и наружу выбрались. Орг наш последним шёл — я ему гоблина в руки сунул, а сам собачку держу. Пасть ей ладонью зажал, чтоб не тявкала.
Вылезли мы, и вовремя: сзади уже голоса раздались, кричат что-то. Видно, зашли в комнатку, а там дамочка лежит вся в кровище — одежда порвана, лицо всмятку, часы разбиты, сама без памяти. Слуга побитый, рядом шпилька металлическая, тоже в крови замаранная. Картина маслом.
Мы давай по лестнице вниз, а она хлипкая, ступеньки — деревянные плашки, редко поставлены да ещё шатаются. А снаружи ветер, снег в лицо лупит, ноги скользят, того гляди — свалишься.
Но кое-как слезли. Я собачонку подмышку подхватил, вид важный сделал — типа, идёт барин по своей барской надобности. Хочется благородному дону прогуляться, имеет право.
Орк наш гоблина за талию держит, будто пьяного, уговаривает: "Что ж ты налакался, дружище, не умеешь пить, так не пей лошадью!". Ведёт за мной, вроде как — слуги за хозяином.
Альфрид за нами не пошёл, чтоб толпу не создавать и не палить контору. Уж очень вид у него помятый, впереди весь в кровище забрызганный. Скользнул наш полуэльф в сторонку, где кусты, и в темноте растворился.
А мы в калитку заднюю — там выход в переулок и можно к улице пройти, где извозчики клиентов караулят.
Иду, сам дрожу — а если крики уже снаружи услышали, и полиция, что дежурит вокруг дома, всех грести начнёт без разбора?
Смотрю — возле калитки человек стоит, крупный, в тёплом тулупе. Спокойно так по снегу валенками подшитыми притопывает, но не от холода — от скуки.
Меня увидел, застыл. Встретились мы глазами, и я понял, что узнал он меня. Я тоже его узнал — это один из пожилых приставов оказался, что на совещании у зам полицмейстера сидели. Меня тогда ещё выгнали с позором.
Замерли мы на секунду оба. Потом он глаза отвёл, отвернулся эдак неторопливо, спиной ко мне и к калитке, на звёзды уставился. Стоит, посвистывает.
Я собачонку покрепче перехватил — и в калитку. Слуги мои за мной — оба.
Вышли, шагу прибавили — так, чтобы не совсем бежать, и в переулок проскочили. Там нас извозчик ждал — заранее нанятый и оплаченный щедро. Заскочили в коляску, лошадка рванула, и умчались мы.
Только там я выдохнул — всё это время не дышал вроде.
— Господин! — сказал орк. — Господин Дмитрий! Плохо нашему гобу. Совсем помирает.
Обернулся я — наш гоблин на сиденье пластом лежит, а орк мне свои руки показывает — все в кровище.
Глава 19
Вот чёрт! И правда, того гляди гоблин наш помрёт.
— Скорей, родной! — крикнул извозчику. — Поспешай!
Подкатили мы к нужному переулку, я извозчику добавил за скорость.
Орк гоблина нашего опять на руки подхватил, и мы побежали. Комнатушка у нас была снята заранее — там нищие гобы ночевали, и никто документы не спрашивал, в лицо не смотрел. Знай деньги плати.
Но не повезло нам — смотрим издали, а там над воротами полотенце белое болтается — будто стираное. Это знак, что нельзя туда. У кого горшок с розами на окне, а у нас такое. Бельишко вывешивают.
— Куда теперь? — орк спрашивает. Обречённо так.
А, была не была, выбирать некогда.
— За мной. Я хороший дом знаю, недалеко, там безопасно.
Извозчик уже отъехал, а нового по ночному времени не поймать. Хорошо хоть, что орки бегают, как кони. Ну и я за ним припустил галопом.
Побежали.
Привёл я их на квартиру Верочки. Она мне ключ передала, чтоб я не стеснялся.
Взбежали на этаж — орк старался не топать ножищами — я открыл дверь, и мы вошли.
Гоблина бережно, как ребёнка, уложили на кровать. Я опустил собачонку на пол и полез в комод. Вытащил простыню и велел орку рвать на полосы.
Сам вытащил из верхнего ящика ножницы и разрезал на гоблине одежду. Смотрю — рана колотая, ох нехорошо как.
Скомкал тряпицу, к ране прижал. Орк мне полосы разорванной простыни протянул, я ими гоба обмотал как следует.
Что ещё сделать, не знаю. Ему бы в больницу, да нельзя. С такими ранами сразу в полицию донесут. И друга не спасём, и сами погибнем.
Орк тоже пригорюнился, глаза трёт кулаком, башкой мотает.
— Жалко его, — причитает, — такой гоб хороший был!
Тут осенило меня.
— Погоди плакать, — говорю. — Я знаю, что делать.
Схватил бумажку со столика — кажется, счёт за дрова, — и написал пару строк.
— На. Бегом по адресу! — назвал адрес, бумажку орку в кулак сунул и к двери подтолкнул. — Да живее — одна нога там, другая здесь!
А сам сбегал на кухню, пошарил на полочках, нашёл бутылку запечатанной водки, хорошей, магазинной, и графин с вишнёвой настойкой. Крепкая штука, сам проверял.
Притащил это всё в спальную, потом ещё сбегал, принёс таз, кувшин, блюдца всякие — всё, что мог.
Надо бы воды погреть, да я до сих пор не узнал, как здесь плиты разжигают. Не было нужды. Знать бы где упасть — соломки бы постелил…
Пока ждал, извёлся весь. Всё бегал от двери до кухни, да на гоблина поглядывал — дышит или нет?
Вечность прошла, пока в дверь постучали условным стуком. Открыл я, ввалился орк, за ним девушка вошла — та самая молоденькая гоблинша, что врачом хочет стать.
Ей, видно, орк наш по дороге что-то наговорил, она вошла осторожно так, у двери стала и озирается. Не
