Мой личный сорт Бонда - Юлия Николаева

— А у тебя их много? — Не удержавшись, съязвила я.

— Больше, чем мне бы хотелось, — пробормотал он и тут же продолжил, — когда-нибудь, и для этого наступит свой момент, ты узнаешь обо мне больше. Я понимаю твое любопытство, но… не все сразу. Я тоже человек, а ты пытаешься прочесть меня по краткому содержанию. Дай мне время, ведь я даю его тебе.

Мне стало стыдно. Конечно, Ветер прав. Я должна была понимать, что он не парень с улицы, простой и понятный, как две копейки. Крыша у него набекрень, и он пытается с этим как-то жить.

— Просто я не понимаю… — Начала я.

— Я знаю. Подожди немного.

— А если я подожду, а потом в один прекрасный день Инна Сергеевна выставит меня за дверь, не сказав ни слова?

— С тобой этого не случится, — улыбнулся он.

— Каковы гарантии, что ты не говорил того же этой Лиз? И что ты будешь делать с ней? — Тут я нахмурилась и откинулась на сиденье, глядя на него, — ты ничего не будешь делать?

Инна Сергеевна просто не пустит ее, и все.

— Ирэн…

— Но это ужасно, Саша. Это еще хуже, если бы ты просто послал ее.

Ветер вздохнул и уставился в окно. Молчал приличное время, и я даже не ждала, что заговорит, но Саша вдруг сказал, не поворачиваясь ко мне:

— Я просто не могу ничего с собой поделать.

Я посмотрела на него, он повернулся.

— Ну подумай сама, какой из меня семьянин? Курам на смех. Добропорядочный отец семейства Александр Ветров. Еще веселее. Я не создан для подобного образа жизни. Но женщины не могут этого понять. Они говорят: мне все равно, я хочу быть с тобой. Но что они под этим понимают? Их готовность делить со мной невзгоды, расследовать преступления или бегать под пулями кончается примерно через месяц после моего согласия на весь этот балаган. Они начинают говорить: Сашенька, тебе надо взяться за ум, — он поменял тон и даже выражение лица изменилось во время пародии, — ты уже не мальчишка. Тебе нужно думать не только о себе, но и о нас, обо мне. Время идет, а между нами ничего не меняется, и прочее в том же духе. Я просто поражаюсь, как быстро они забывают свои общения. — Он снова перешел на свой голос. — Но я-то им ничего не обещаю, Ирэн. Потому что знаю, что пообещав, не сдержу слова. Я не пытаюсь понравиться, влюбить в себя, привязать. Меньше всего привязать. Я ценю свободу человека и свободу его выбора, но ничего не могу дать взамен. Так уж выходит, что моя свобода неотрывно связана с моим одиночеством. Это мой выбор. Но дело даже не в этом.

— Он посмотрел на меня и усмехнулся, опустив голову и качая ей. Некоторое время молчал, а потом выдал, уставившись мне в глаза. — Я не умею строить отношения с женщинами.

Примерно на минуту установилась тишина, я созерцала Ветра, не зная, как отнестись к последним словам, он смотрел на меня, не скрывая ухмылку.

— Что значит, не умеешь? — Наконец, спросила я.

— Ты сама все видела. Я начинаю бледнеть, краснеть и заикаться, ну в точности, как тот капитан из песенки. Не могу выдавить из себя ни слова. Не могу противостоять, обидеть, вообще даже вступить в диспут, если женщина наседает на меня в качестве любовницы, а не просто собеседника.

Откинувшись на сиденье, я смотрела на него, с трудом сдерживая улыбку. Действительно, лучше и не описать его поведение с Лиз.

— Дай волю чувствам, — заговорщицки сказал он, и я рассмеялась, прикрывая лицо рукой.

— Извини, — сказала ему, — просто я вспомнила твою физиономию во время всего разговора с этой девушкой… Но ведь каким-то образом ты их всех очаровываешь?

— Я не делаю этого специально. Я просто общаюсь с ней, стараюсь понять, дать возможность раскрыться. Порой даю какую-то встряску, чтобы она могла посмотреть на себя со стороны. Короче, я никогда не вношу в отношения с женщинами сексуального подтекста. Но они липнут, точно пчелы на мед. В общем, без помощи Инны Сергеевны не обойтись.

Я продолжала смеяться, а Ветер добавил:

— Кстати, я рассказываю это тебе только для того, чтобы ты не устраивала мне встреч с каждой девушкой, стремящейся со мной поговорить. Иначе мы довольно быстро соберем вокруг моего дома гарем. Как-то раз одна особо настойчивая даже палатку разбила прямо на тротуаре.

— Ты шутишь?

— Если бы. Тяжелый был денек. — Он усмехнулся, откидываясь на сиденье и закрывая глаза, — я вздремну минут пять, а то ночью совсем не спал.

Оказавшись дома, мы сразу направились наверх, в его кабинет. На это раз сели за другой столик, я в небольшое кресло, а Саша — в кресло-качалку. Не успела я спросить о планах, как у Ветра зазвонил мобильный. Он ответил, выслушав собеседника, сказал:

— Продолжайте. — На этом разговор закончился, я же с любопытством спросила:

— Кто звонил?

— Я приставил парочку ребят последить за нашей прекрасной лгуньей. — Саша выдвинул из столика маленький ящичек и достал оттуда пачку табака и приспособление для закручивания самокруток.

— Я смотрю, ты любитель покурить, — заметила я, наблюдая за тем, как он начал скручивать сигаретку.

— Есть такое. Иногда даже трубкой балуюсь.

— Как твой предок?

— Смешно, — бросил он на меня взгляд, открывая пачку с табаком и нюхая его. — Можно сказать, что я перенял у Холмса вредные привычки, — он достал тремя пальцами пригоршню табака и стал раскладывать ее на бумажке.

— Употребляешь кокаин? — Пошутила я.

— Было дело, — усмехнулся Ветер, бросив на меня взгляд. — Правда, давненько. С тех пор я успел пересмотреть свое отношение к наркотикам. Но не будем о прошлом, да? — Он так улыбнулся, глядя на меня, что стало не по себе. Словно читал по книге, словно говорил не про себя, а про меня. — Оно ведь только прошлое, и не стоит примерять его на настоящий момент. Люди меняются. — И снова пауза, я практически успела погрузиться в свои мысли, как Саша вернулся к насущным проблемам. — Что день сегодняшний? Наша Татьяна отправилась от нас домой, но по пути заглянула в телефон-автомат. — Он провел языком по бумажке и склеил края, таким образом скрепив сигарету. — Странное желание для современного человека, не правда ли? Если только ты что-то не скрываешь. Звонила или на мобильный, или по межгороду. Разговор длился буквально пару минут, после него девушка села в маршрутку и поехала на съемную квартиру на улицу Свободы. Пока все. — Саша прикурил и, бросив зажигалку на столик, откинулся в кресле и тихонько закачался.

— Думаешь, это она убила Хмелева? — Спросила я прямо.

— Пока не знаю. Но на подозрении она у меня серьезном. Дамочка явно замыслила какую-то аферу, а вот входила ли туда смерть Хмелева, или, наоборот, все ей поломала — это пока вопрос.

— Почему же ты не надавил на нее в кафе?

— Чтобы рыбка не сорвалась с крючка. Уверен, она понимала, что мы раскопаем подробности, и ко второму разговору, в общем-то, была готова. Теперь она должна немного успокоиться. Звонит кому-то, чтобы поведать о прошедшей встрече. Логично, что подельнику. Осталось только узнать, что за афера.

— А кого ты отправил следить за ней? Ребят из детского дома?

Ветер бросил на меня насмешливый взгляд и затянулся, не сводя глаза.

— Ты проницательна, как обычно. Кстати, докопавшись до детского дома, ты меня весьма удивила. Пришлось переделывать сценарий на ходу.

— Это случайность. Подруге как раз предложили там поработать.

— Все случайности закономерны. Эта лишний раз подтверждает, что наша встреча была неизбежна. Судьба толкала нас в объятья друг друга, Ирэн. — Он рассмеялся, поймав мой укоризненный взгляд.

— Ты считаешь, что это честно — так поступать с сиротами?

Ветер повел головой, как бы не соглашаясь, но раздумывая над моими словами. Потом затянулся и, выпустив дым, заговорил, глядя куда-то в сторону:

— А как я с ними поступаю, Ирэн? Я просто даю им выбор, не заставляю. Я никогда никого не заставляю, — он бросил на меня взгляд и ненадолго задержал, но потом отвел глаза. — Что ты знаешь об этих ребятах, Ирэн? Кто эти люди, с самого начала своей жизни оказавшиеся за ее бортом? Что у них в головах, что у них в сердцах? С чем они живут?

Обычным людям их никогда не понять. Даже находясь в детском доме, вроде бы вместе, на одном корабле, они одни. Они всегда одни, Ирэн. Всегда. — Саша практически перешел на шепот. — И даже на этом корабле они, делая что-то вместе, строят шлюпку каждый на себя одного. Потому что настанет момент, когда он останется совсем один. Эти ребята обречены на одиночество с детства, и никто не спрашивает их, хотят ли они его. И поэтому среди них так много алкоголиков и наркоманов, воров и даже убийц. Потому что они так и не нашли свое место в этой жизни. Потому что им, как никому другому, страшно жить. И надо быть очень смелым, чтобы преодолеть свои страхи, преодолеть себя, научиться любить и доверять… Или быть всегда одному.

Ветер замолчал, и я некоторое время осмысливала его слова. У него всегда выходило смотреть на вещи совершенно иначе, чем у меня, и я чувствовала себя довольно глупо.