Девушка из нежной стали - Алюшина Татьяна

А как же без него! Стильный, такой же дорогой, как все в этой клинике, как сам Егор Дмитриевич Князев.

Степан быстренько навел в кабинете свой порядок: потрогал, что попадалось под руки, поразглядывал, вскарабкавшись на большое кожаное черное кресло, и с удовольствием стал на нем крутиться.

Вика сына не останавливала, пусть Князев сам разбирается с «отцовской гордостью». Егор тоже предоставил Степе полную свободу в освоении территории, чем необычайно подивил Вику. Здесь он был царь, бог и строгий начальник, а поди ж ты, дите раздухарившееся не приструнил.

Егор зашел в туалетную комнату, которая прилагалась к такому кабинету, а как же! В ней даже была душевая кабинка, Вика заметила, когда Князев выходил, уже переодевшийся в медицинскую форму.

– Идем, – сказал он тоном, больше похожим на приказ. – Сначала сдадим анализы, а потом УЗИ.

«Наверное, он классный специалист! – думала Вика, смотря ему в спину. – Не классного не послали бы в Африку, да и в Чечню тоже! Как же тебе, Князев, удалось попасть на такое место, при общей ужасающей нищете медицины? Значит, ты действительно супер! А, наплевать! Мне-то какое дело? Вот именно: никакого!»

Сдав анализы, они шли по коридору в кабинет УЗИ, когда навстречу из-за угла выплыла сногсшибательная дамочка. Ну просто супермодельная дива с обложки глянцевого журнальчика типа: «Как правильно надо жить богатым людям».

– Здравствуй, Егор, – поздоровалась нараспев мадам.

«Ясно, – поняла Вика. – Значит, любишь домашние туфли на каблуках и к тому же с розовой опушкой».

– А что это за мальчик? – поинтересовалась красавица, наклонившись к Степану.

– Это Степан, мой сын, – представил Егор с еле уловимым раздражением.

Девушка резко выпрямилась, от волнения у нее немного порозовели щеки, делая ее еще прекрасней. Надо же!

Она была высокой, очень стройной, холеной блондинкой. И все такое дорогое под стать данному заведению и, видимо, зарплате: прическа, маникюр, макияж, туфли, духи. Даже воздух вокруг нее казался дорогим.

– У тебя же нет детей! – Она старалась говорить мягким тоном.

– Есть! – скупо ответил Егор, ничего не объясняя.

– Он мой папа! – не удержался Степка.

Вот теперь Вика была удостоена взглядом, заставившим ее сразу вспомнить о том, как давно она не делала маникюр и когда последний раз была у парикмахера. А также о мокасинах на ногах, не добавляющих сантиметров к ее небольшому росту, стареньких, пусть и купленных в бутике джинсах и свитере.

«Да пошла ты! – опомнилась Вика. – Вместе со своим Егором Дмитриевичем на пару! Мне не до вас и ваших амурных дел! И твои розовые тапочки мне тоже безразличны!»

Она взяла Степана за руку и пошла вперед по коридору.

– Мамочка, давай папу подождем! – попросил Степка.

– Он нас догонит, ему поговорить надо.

Вика нашла кабинет УЗИ, постучалась и вошла, ведя за собой сына.

– Здравствуйте, – поздоровалась она с вышедшим из-за ширмы врачом, – мы на УЗИ.

– Да, да, проходите, Егор Дмитриевич предупредил, – приветливо улыбнулся доктор. – Меня зовут Игорь Петрович.

Он подвел визитеров к кушетке, стоявшей возле аппарата и загороженной от остального кабинета ширмой.

– А меня зовут Степан, а Егор мой папа! – сообщил в ответ Степка.

Вика подняла глаза к потолку, она совсем не удивится, если сын, оповестив предварительно всех людей, расскажет всем кошкам и собакам в округе, что Егор его папа.

– Ты на него похож, – поддакнул ребенку Игорь Петрович. – Снимай обувь и ложись сюда на живот.

Вика, помогая Степке снять ботинки, спросила:

– Егор Дмитриевич сказал вам, что мы хотим обследовать?

– Да, я объяснил, – раздался голос Егора.

Степка молчал, пока его обследовал врач, выполняя распоряжение папы лежать тихо.

– Смотри сам, Егор Дмитриевич, – показал на экран доктор, ведя аппаратом по спине Степика. – Совершенно здоровые почки, никаких патологий и отклонений, я бы сказал: идеальные.

– Вижу, – согласился Егор и обрадованно похлопал врача по плечу: – Игорь Петрович, сделай мне снимки и описание.

– Обязательно! Я тебе занесу.

– Спасибо.

Вика вытерла Степкину спинку, поправила на нем одежду и помогла обуться в ботиночки.

Она старалась ни на кого не смотреть, пряча еле сдерживаемые, рвущиеся на свободу слезы облегчения.

Где-то в глубине души она боялась: «а вдруг?..» замирало холодком под ложечкой. Она уверяла себя по миллиону раз в день, что Степка здоров, ну, а вдруг…, может, небольшое недомогание, положили же его в больницу! Да к черту недомогание! Она так боялась, что совершает непоправимую ошибку! Вика засунула этот предательский страх поглубже, чтобы не мешал видеть реальную картину, но он прорывался паникой, застилавшей мозг, стучал ужасом в голове – а вдруг!

Ведь никто с того момента, как она подслушала тот разговор в туалете, и до сей минуты не сказал ей четко и с полной уверенностью: «Ты права, ребенок здоров, и все, что происходит, не плод твоего больного воображения!»

Вике никто до конца так и не поверил! Ни мама, ни Олег Николаевич, ни Егор, ни даже этот суперчекист!

Ей срочно надо побыть одной! Немедленно!

Хоть пять минут!

– Егор, где здесь туалет? – спросила она, прилагая максимум усилий, чтобы контролировать голос движения.

– Идем ко мне в кабинет.

Егор открыл дверь, пропустил Вику вперед.

– Ты подожди нас здесь, – сказал он с порога. – Мне надо кое-какие распоряжения отдать, заодно я Степану покажу, где работаю и чем занимаюсь.

Не дослушав его, Вика вошла в туалетную комнату и заплакала, сначала беззвучно, но, почувствовав, что нет у нее никаких сил больше сдерживаться, зарыдала.

Она опустилась на колени, уперлась лбом в пол и рыдала, как никогда в жизни, от пережитого ужаса, от облегчения, от бессилия и злости.

С той злополучной среды, когда врач в поликлинике сказала о Степкиной болезни, Виктория плакала только раз, от приступа паники, там, у дома, ночью. Вспомнив о том, что чуть не отвезла ребенка обратно, она взвыла, как волчица, и прижала ладони к губам, перекрывая выход этому страшному вою.

Как, каким таким чутьем она сумела понять, что Степку надо спасать? Как, откуда взяла силы, решимость слушать только свой внутренний голос, свою интуицию и бежать, бежать, спасая ребенка?!

Она рыдала, уже ни о чем не думая, давая выход всем страхам и ужасу от того, что могло бы быть сейчас, если бы она не курила тогда в туалете.

– Господи, Вика, что с тобой?!

Виктория почувствовала, как чья-то рука, обхватив за талию, резко подняла и поставила ее на ноги. Ее наклонили над умывальником, и в белое фарфоровое нутро ударила сильная струя холодной воды, обдавая свитер порцией брызг.