Инструменты страждущих - Андрей Бармин
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Стерилизацию он прошел добровольно и не испытывал по этому поводу никакого сожаления. Раньше не испытывал. Пока не встретил Анну. Пока они не стали жить вместе, пока страсть не превратилась в семью, пока он не понял, что потерял. О том, какие переживания по поводу бесплодия у женщин, он предпочитал не задумываться. Имея доступ к статистике, в том числе и не публичной, Виктор знал, что по количеству самоубийств округ, не только город, но и сельские поселения, лидирует в мире. Особенно большой всплеск произошел после окончания боевых действий, затем наметился спад, но все равно цифра в разы превосходила показатели соседних стран. Удивляться этому не приходилось. И дело не столько в том, что Республика проиграла войну, дело в том, что жителей лишили будущего.
Поэтому к оставшимся детям и подросткам, а многие из них не пережили войну, особенно завершающий этап, когда силы коалиции перестали беспокоиться по поводу потерь среди гражданских лиц, в обществе царило трепетное отношение. Им уже не суждено держать собственных детей на руках, а взять в свою семью приемного ребенка могли только граждане с не-измененной ДНК. Да и, честно признался Виктор, собственный ребенок все же собственный, часть тебя самого. Отдавать детей из приютов в руки вампиров никто не решался. Даже суды отклонили подобные иски, мотивируя это созданием угрозы для жизни приемного ребенка.
Он докурил сигарету, потушил окурок и достал из багажника маленький пакетик с зип-застежкой. В такие упаковывали улики. Он же упаковал туда окурок и подумал о том, что надо не забыть выбросить его в урну, а то так и будет таскать в кармане форменного пиджака.
Виктор сел в машину, запустил двигатель и аккуратно выехал на улицу. До управления ехать всего несколько минут, поэтому он решил сделать небольшой круг по центру города. Время позволяло. С улыбкой подумал о том, что в спокойной жизни имеются свои плюсы: несколько лет назад он бы не рискнул вот так свободно, в одиночку, добираться до службы на собственном автомобиле без охраны и брони. Тогда на него охотились сразу несколько групп повстанцев и террористов. Для многих жителей Урошеваца именно Виктор Солано олицетворял поражение и предательство. Его ненавидели сильнее, чем Николу Стоффа и Джеки Вайн. Про «кайфовую Джеки» вообще не верили. Не верили, что именно она выдала внешним нахождение бомб, а перед этим долгие годы, даже до вторжения, снабжала их разведывательной информацией. Он и сам, честно говоря, немного удивился, когда узнал, что она сотрудничает с разведкой внешних, но потом пришел к выводу, что иного и не стоило ожидать. Для Джеки Вайн не существовало понятий добра или зла, правильно- неправильно, она руководствовалась принципом «выгодно — убыточно». И умела планировать, умела организовать процессы. Интересно, чем она сейчас занимается? Он знал, что она осела в Лондоне, благо средства позволяли, да и британцы отблагодарили за помощь. В средствах она точно не нуждалась.
Именно Джеки соответствовала классическому образу предателя: циничная, расчетливая сука, которой плевать на других. А он, тогда еще капитан полиции, просто попал в тяжелые обстоятельства. И еще хотел отомстить убийцам матери.
Городской центр сильно пострадал во время войны, но сейчас об этом не напоминало абсолютно ничего. Все отстроили заново, разрушенные дома и постройки оставались только на окраинах города, но и они постепенно исчезали. В Урошевац перебирались албанцы из сел, из Сербии тянулся не массовый, но постоянный ручеек переселенцев. Правительство субсидировало желающих освоить эту землю. Виктор прекрасно знал, что приличная часть выделяемых Белградом денег оседает в карманах чиновников, но когда попробовал плотно заняться этим вопросом, то получил резкую отповедь, что он выходит за рамки своих полномочий. И он не стал копать дальше. В Сербии коррупция имела иной размах, чем в независимой Республике.
То, как восстанавливали город, ему нравилось. Единственное, что огорчало, так это в разы сократившееся ночное освещение улиц. Но объяснялось оно просто: электроэнергия стоила денег. Это Республика имела возможность утопить город с электрическом свете, сейчас ситуация изменилась. У восстановленной атомной электростанции появились новые владельцы: американо-французский конгломерат. Когда-то именно они и строили эту станцию, а теперь за свои средства возобновили ее работу. И охраняли ее армейские подразделения. Повторения мятежа сорокалетней давности никто не хотел.
Он рассматривал витрины многочисленных магазинов и кафе, размышляя о том, что ведь существовал же и иной путь возвращения анклава в семью человечества. Можно же было придумать какое-то лекарство или препарат для нейтрализации их способностей. Но это оказалось никому не интересным. Внутри Республики всех все устраивало, а за ее пределами пришли к выводу, что проще избавиться от опухоли, чем лечить ее. Сравнение Республики с раковой опухолью пользовалось популярностью в период войны, особенно этим отметился Николо Стоффа.
Виктор так и не смог понять, что именно послужило причиной такой фанатичной ненависти к модифицированным со стороны кардинала. Стоффа ненавидел вампиров на физическом уровне. Виктор ощущал, что при личном общении Стоффа сдерживает брезгливость и отвращение. И именно этот человек организовал войну, именно этот человек разрушил уютный мирок, потерявшийся во времени. И он стал его помощником. Но даже этим не заслужил доверия и уважения. Но Виктор не переживал по этому поводу. Для себя он решил, что не станет никому лизать жопу, просто исходя из логики, что в случае серьезных проблем, это ничем не поможет. С британцами он построил сотрудничество на принципе равноценного партнерства.
Он доехал до управления и припарковался возле здания, выбрался из машины и снова закурил. Современная медицина сильно убавила опасений по поводу вреда здоровью. Нет, вред наносился, но бороться с ним научились эффективно. И это сильно снижало мотивацию к отказу от вредной привычки.
На комм пришел первый утренний вызов. Он посмотрел на экран: Карлос Мартинез. Не спится святоше.
- Доброе утро, - он забыл узнать, как правильно обращаться к ауксилиарию.
- Доброе утро, полковник, - голос ватиканского гостя показался ему весьма бодрым. - Не слишком рано потревожил вас?
- Нормально, стою перед управлением. Мне кажется, что мы планировали встречу в обед?
- Верно, просто хотел уточнить, все ли остается в рамках договоренностей?
Виктор дернулся:
