Убить Генри Киссинджера! - Жерар Вилье

Чаржах поднял автомат Абдула Заки и с воем и улюлюканьем бросился к хижине. Оттуда с поднятыми руками вышли два араба в европейских костюмах. Шейх стрелял в них до тех пор, пока не кончилась обойма. Тогда он, держа автомат, словно палицу, принялся в исступлении дробить головы умирающих.

– Эти псы предали страну, которая их приютила! – тараща налитые кровью глаза, крикнул он Малко.

Взгляд кувейтца смягчился, когда он увидел распростертое тело своего слуги.

– Я же говорил вам, – тихо промолвил он, – что эти люди в нужную минуту отдадут за меня жизнь!

– Немедленно в аэропорт! – приказал Малко. – Кто знает, что еще изобрел этот Заки... Садитесь в «мерседес»!

Вдвоем с шейхом они с трудом выволокли из машины тяжелое тело йеменца, потом они потащили за ноги труп Абдула Заки, от которого неожиданно отделилась голова и покатилась под сиденье. Шейх взял ее за волосы, приподнял и плюнул в глаза.

– Будь проклят, презренное порождение гиены и волка!

Обтерев окровавленные руки о шаровары йеменца, Малко и Чаржах сели в машину. Шейх немедленно принялся звонить в отделение секретной службы, чтобы агенты ЦРУ, увидев «мерседес», не превратили его в порошок. Дорога вела к югу, и Малко понял, что шоссе делает крюк в несколько километров. Он резко повернул руль, едва не выбив золотую челюсть Чаржаха, и повел машину голой пустыней, взметая тучи пыли и мелких камешков.

Начался крутой спуск, потом подъем, машина ревела и вибрировала, как на автомобильных гонках. Неожиданно путь пересек гигантский нефтепровод, проложенный в тридцати сантиметрах от земли. Сжав зубы, Малко направил «мерседес» на металлическую змею, со всего маха врезался в нее и проскочил. За ними поднялся к небу фонтан густой черной жидкости. Шейх обернулся, и круглые его плечи затряслись в приступе безумного нервического хохота.

Машина неслась теперь с раздирающим уши воем, потому что во время удара с нее сорвало глушитель. К счастью, они находились метрах в трехстах от посадочной полосы, на которую должен приземлиться «Боинг» Киссинджера. Малко захотелось кричать от радости, когда он почувствовал бетон под колесами истерзанной машины.

От прожекторного столба неожиданно отделился военный «джип» и двинулся прямо на них. Чтобы не терять времени, князь хотел его обогнуть, как вдруг перед носом машины взметнулись фонтанчики цементной пыли от падающих повсюду пуль. Малко затормозил.

Ощетиненный нацеленными на них автоматами, «джип» резко остановился. Солдаты-кувейтцы в характерных арабских куфьях были готовы стрелять по первому приказу командира. Чаржах поднялся и, простирая к ним руки, завопил, как мулла во время молитвы. К счастью, Малко заметил среди солдат блондина-американца и замахал над головой лиловой булавкой – отличительным знаком секретной службы, которую вручил ему Джордж Смит.

– Внимание! Мы работаем в одном из ваших отделов!

Американец, оказывается, видел князя в кабинете Ричарда Грина. Он сделал предостерегающий знак солдатам и махнул рукой, показывая, что путь свободен.

На противоположной стороне взлетной полосы «Боинг» повернул в нужном направлении, и Малко наконец успокоился, решив, что безопасность, судя по всему, оказалась обеспеченной до конца. Самолет направлялся к дорожке, ведущей к ангару, где Киссинджера ожидала внушительная делегация встречающих.

Но что это? Малко внезапно увидел, что самолет, вопреки планам Ричарда Грина и Чаржаха, миновал ангар, вышел на другую дорожку и покатил к зданию аэропорта. Князь выругался сквозь зубы. Палестинцам, несомненно, удалось проникнуть в планы незадачливого шейха.

С оглушительным треском и грохотом, гоня «мерседес» на скорости 160 километров в час, Малко не отрывал воспаленных глаз от «Боинга-707». Гигантский самолет мчался по дальней дорожке, стремительно удаляясь от ангара. Дипломатический корпус, бесчисленные гости эмира, Ричард Грин и куча его сыщиков стояли перед ангаром и не могли видеть происходящего.

– Мокбаках[3]! – крикнул чей-то голос за дверью диспетчерской. Диспетчер приоткрыл дверь и увидел двух мужчин в черной форме военной полиции с автоматами в руках. Люди в черном вошли и закрыли за собой дверь на ключ. Один из них потряс автоматом перед носом окаменевших служащих:

– Продолжайте работу! Не зовите на помощь, иначе немедленно пристрелим!

Диспетчеры в ужасе пригнули головы к столам. Молодой человек с большими пышными усами улыбнулся:

– Братья! Не бойтесь! Мы не причиним вам никакого зла. Мы – члены коммандо «Иерусалим», которая через несколько минут уничтожит проклятую сионистскую банду.

Диспетчеры, словно по команде, бросили взгляд на специальное, укрепленное в стене зеркальце, которое показывало, что происходит снаружи. Там повсюду сновали полицейские, солдаты, ездили взад и вперед военные машины и танки. И при всем том палестинцы сумели, несмотря ни на что, проникнуть в диспетчерскую, словно к себе домой. Главный диспетчер проклял организаторов безопасности. Он был египтянином и не очень-то жаловал палестинцев.

– Что вам надо? – спросил он.

– Когда прибывает самолет Генри Киссинджера?

Главный налетчик подошел к радарной установке.

– Не бойтесь, – сказал он, – и отвечайте!

– Самолет вот-вот должен приземлиться, – пересохшими губами прошептал египтянин.

В этот момент в громкоговорителе прозвучал спокойный голос:

– Кувейт-тауэр, здесь ноябрь 720, фокстрот, проходим взлетную полосу.

Диспетчер, сидевший рядом с главным, тотчас ответил в микрофон:

– Ноябрь 720, фокстрот, здесь Кувейт-тауэр, номер один на посадке. Разрешаю брать конец первой дорожки...

Палестинец внимательно слушал. Слышалось потрескивание громкоговорителя. Все молчали. Наконец вдалеке послышалось гудение «Боинга», который катил теперь по дорожке. Почти в тот же момент раздался голос штурмана:

– Кувейт-тауэр, здесь ноябрь 720, скорость контролируется.

Лицо палестинца исказила зловещая улыбка. Он наклонился к уху главного диспетчера:

– Скажи ему, чтобы направлялся к зданию аэропорта и остановился у пункта Т-3. Диспетчер подскочил:

– Но мне даны как раз противоположные инструкции! Самолет должен подойти к ангару Кувейтской авиакомпании. Я не могу ослушаться приказа Мокбакаха!

– Поторопись! – холодно приказал палестинец. – Если ты не подчинишься, я тебя убью. Тебе, подумай только, придется умереть за сионизм и американский империализм!

Террорист надавил дулом автомата на шею диспетчера. У того потек по спине холодный пот. Дуло автомата еще сильнее вдавилось в шею. Диспетчер проглотил слюну. Ему не хотелось умирать за Генри Киссинджера.

– Ноябрь 720, фокстрот, – сказал он придушенным голосом, – здесь Кувейт-тауэр. Ваша посадка танго 3, дорожка 2.

Диспетчер всем своим существом чувствовал, что штурман ощутил неестественность его голоса, однако дисциплинированный американец отозвался ясно и точно:

– Кувейт-тауэр, здесь ноябрь 720, фокстрот, вас понял, дорожка свободна.

Египтянин, вытаращив в ужасе глаза, смотрел на палестинца.

– Что вы делаете?! Вас же заметят! Там полно народу!

Террорист жестко улыбнулся:

– Там никого не будет. Там будем мы!

Глава 20

Шино-Бю сквозь полуприкрытые веки наблюдала за пассажирами транзитного зала. Какие-то мужчины ходили взад и вперед с озабоченными физиономиями. Она разлеглась на скамейке и стала глазеть в потолок. Он весь был в трещинах и разводах – как раз для нищей публики из Дюбаи, которая прибыла в Кувейт, надеясь приискать работу. Арабы в мятых и грязных дишдашах не обращали никакого внимания на тощую японку, которая походила на обычную бродяжку.

В Бомбее никакой проверки багажа не было. В Кувейте ее чемодан вместе с другим багажом, предназначенным для транзита, поместили между транзитным залом и холлом аэропорта. Таможенному досмотру они не подлежали. Самолет на Бейрут отправлялся в 4 часа 30 минут, багаж грузился за час до отлета.

Японка чувствовала себя в полнейшей безопасности и, усмехаясь, поглядывала на битком набитые таможенные боксы, где проходил такой свирепый обыск, что пассажир был счастлив, если разрешали пронести зубочистку. Дела с доставкой оружия пока шли отлично, но Жамбо не выходил у Шино-Бю из головы. Она никак не могла понять, что с ним приключилось. Кроме того, японка боялась, что встречающие могут ее не узнать.

Неожиданно она увидела какого-то мужчину, который, показав на контроле раскрытый документ, спокойно вошел в транзитный зал и пересек его из конца в конец с таким видом, словно кого-то искал. Мужчина, уже в годах, с седоватыми усами и интеллигентным лицом, выглядел солидно и представительно. Шино-Бю сидела на скамейке, вытянувшись всем своим тощим телом, и едва сдерживалась, чтобы не закричать.

Усатый подошел к стойке бара, заказал кофе и, облокотившись на стойку, стал внимательно изучать находившихся в зале. Видимо, в чем-то удостоверившись, он отставил чашечку в сторону, вновь пересек зал и опустился на скамейку напротив неказистой иностранки.