Весь Хайнлайн. Вне всяких сомнений (сборник) - Роберт Хайнлайн

Когда Рэндалл вернулся из спальни, неожиданный гость уже стоял у двери с шляпой в руке.

— Пожалуй, мне лучше уйти, — сказал он и добавил, не получив ответа: — Если хотите, я останусь здесь до утра.

— Не надо. В этом нет необходимости. Всего хорошего.

— Всего хорошего, мистер Рэндалл.

После ухода Хога Рэндалл начал бесцельно бродить по квартире, раз за разом возвращаясь в спальню, к жене. Замечания, сделанные Хогом по поводу врачебных методов Потбери, обеспокоили его сильнее, чем он сам себе в том признавался; кроме того, Хог, частично усыпив подозрения в отношении себя, отнял у Рэндалла простого и очевидного козла отпущения — это тоже не прибавило спокойствия души.

Рэндалл поужинал бутербродами, запил их пивом и с радостью констатировал, что на этот раз все обошлось без неприятных последствий. Затем он перетащил в спальню большое кресло, поставил перед ним скамеечку для ног, вынул запасное одеяло и приготовился к ночному бдению. Делать было нечего, читать не хотелось — Рэндалл попытался было, но книга валилась из рук. Время от времени он поднимался и выуживал из холодильника очередную банку пива. Когда пиво кончилось, пришлось перейти на виски. Нервы эта отрава немного успокоила, но никакого другого ее действия Рэндалл не замечал. Напиваться ему не хотелось.

Проснулся он словно от толчка, в ужасе, и первые секунды был уверен, что через зеркало лезет Фиппс, намеренный похитить Синтию. В спальне царила полная темнота, сердце буквально колотилось в ребра Рэндалла; он нащупал выключатель и увидел, что ничего подобного не происходит, и его жена, бледная, как воск, лежит на прежнем месте.

Только обследовав большое зеркало, убедившись, что оно самым нормальным образом отражает помещение, а не стало окном в какое-то другое, жуткое место, он решился потушить свет. При слабых отблесках проникавшего в окно света фонарей Рэндалл налил себе рюмку для поправки расшалившихся нервов.

Краем глаза уловив в зеркале какое-то шевеление, он резко повернулся, но увидел только свое же собственное, полное ужаса лицо. Опустившись снова в кресло, он потянулся и принял решение не позволять себе больше засыпать.

Что это?

Он бросился на кухню, но там все было в порядке. Во всяком случае, глазом ничего подозрительного не видно. Новый приступ панического страха бросил его обратно в спальню — а вдруг это была просто уловка, чтобы он отошел от Синтии.

Они издевались над ним, дразнили его, старались заставить сделать неверный шаг. Рэндалл знал это — уже многие дни они плетут сети заговора, стараясь сорвать его самообладание. Они наблюдают за ним через каждое зеркало, имеющееся в доме, и быстро прячутся, когда он пытается их поймать. Сыны Птицы…

— Птица жестока!

Что это, он сам это сказал? Или это крикнул кто-то другой? Птица жестока. Рэндаллу не хватало воздуха, он подошел к открытому окну спальни и выглянул наружу. Темно, как в яме, ни малейших признаков рассвета. На улице ни души. Со стороны озера наползает стена тумана. Времени-то сколько? Шесть утра, если верить часам на столике. Да светает ли когда-нибудь в этом богом позабытом городе?

Сыны Птицы. Неожиданно Рэндалл почувствовал себя очень хитрым и изворотливым; они считают, что он у них в руках, а он их одурачит, не позволит делать такое с ним самим и с Синтией. Вот пойдет сейчас и перебьет все зеркала, какие есть в квартире. Рэндалл целеустремленно направился к кухонному столу и вытащил из ящика, предназначенного для хранения всякой ерунды, молоток. Вооружившись таким образом, он уверенно вошел в спальню. Сначала — большое зеркало…

Уже замахнувшись, он замер в нерешительности. Синтия расстроилась бы — семь лет счастья не видать. Сам-то он не суеверен, но… Синтии это не понравилось бы. Рэндалл повернулся к кровати с намерением объяснить ей все. Это же так очевидно — просто перебить все зеркала, и никаким Сынам Птицы сюда не влезть.

Повернулся и увидел бледное, неподвижное лицо.

А что еще можно придумать? Они пользуются зеркалами. А что такое зеркало? Кусок стекла, который отражает. Ну и пожалуйста, сделаем так, что они яЬ будут отражать! И как сделать, это тоже ясно, в том же ящике, что и молоток, лежат три или четыре банки эмалевой краски и небольшая кисть — напоминание об охватившем однажды Синтию благородном порыве перекрасить всю мебель.

Рэндалл вылил содержимое всех банок в миску, получилось около пинты густой краски — вполне достаточно, подумал он, для предстоящей работы. Первым нападению подверглось новое зеркало; Рэндалл швырял на него краску быстрыми беззаботными мазками. Краска текла по рукам, капала на туалетный столик — хрен с ним, не до того. Теперь возьмемся за остальные.

На зеркало в гостиной краски все-таки хватило, хотя и едва-едва. Ну и хорошо, все равно это — последнее в квартире зеркало, не считая, конечно, крохотных зеркалец в сумках Синтии, но на эти штуки, решил Рэндалл, можно не обращать внимания. Слишком маленькие, чтобы пролезть человеку, да и вообще спрятаны от глаз.

Краска в банках была красная и черная, все это перемешалось и теперь изобильно украшало руки Рэндалла; выглядел он сейчас так, словно только что совершил зверское убийство с последующим расчленением — «расчлененку», выражаясь нежным полицейским жаргоном. Ничего, переживем. Выте-рев краску — если не всю, то большую ее часть — полотенцем, он вернулся к своему креслу и к своей бутылке.

А вот теперь пусть попробуют. Пусть они попробуют свою подлую, грязную черную магию. Ничего, голубчики, не выйдет.

И когда только начнет светать?

Входной звонок выдернул Рэндалла из кресла. Несмотря на полный сумбур в голове, он продолжал хранить твердую уверенность, что не сомкнул глаз ни на секунду. Синтия в порядке, то есть спит по-прежнему — ни на что большее он и не надеялся. Свернув свой бумажный стетоскоп, он на всякий случай послушал ее сердце.

Звон продолжался — а может, возобновился — в точности Рэндалл не знал. Совершенно механически он взял трубку домофона.

— Потбери, — послышался раздраженный голос. — В чем дело? Вы что там, уснули? Как состояние больной?

— Без изменений, доктор, — ответил Рэндалл, изо всех сил стараясь справиться с неожиданно непослушным голосом.

— Действительно? Ладно, впустите меня.

Когда Рэндалл открыл дверь, Потбери бесцеремонно прошел мимо него, направился прямо к Синтии и несколько секунд смотрел на нее, низко нагнувшись к кровати.

— Все, похоже, как и раньше, — выпрямился он, — Да и трудно ожидать каких-нибудь перемен в первые день-два. Кризис должен наступить примерно в среду.