Я учился жить... (СИ) - "Marbius"

- Спасибо.

Глеб подумал, что несмотря на то, что его благодарность авансирована, ему наверняка понравится поездка. Он обозначил улыбку, приподняв уголки губ, и сложил проспект. Тополев был удовлетворен.

- Я предлагал тебя на Транссибирский экспресс сплавить, но Витальаркадьич воспротивился, - довольный Генкин голос прозвучал прямо над его ухом. Глеб недовольно посмотрел на него и отстранился. Генка продолжил, довольно улыбаясь, держа тарелку с возвышающейся на ней впечатляющей горкой снеди: - Мол, а вдруг тебе понравится, а вдруг сибиряки не вернут, и будешь ты утрачен для нас. Так что, друже, отдыхай и любуйся цивилизованными швейцарскими снегами. И фотоотчет не забудь.

Глеб закатил глаза, когда Генка по-панибратски похлопал его по плечу. Кто-то издал смешок, очевидно полностью поддерживая не самое дружелюбное выражение лица Глеба: Генка был любим, но Генку было за что ненавидеть.

- Да электричкой на дачу куда интересней, и панорамы замечательные, а уж сколько впечатлений! – раздался бодрый голос справа. Глеб повернул туда голову, вежливо улыбаясь.

- Что бы ты понимал, - пренебрежительно отозвался Генка. – Поезд Мурманск-Адлер, боковая плацкарта у туалета – вот оно, испытание. Электричка, - высокомерно протянул Генка. - Ишь какой эстет!

- Что бы ты понимал, буржуй! Дембель-1990, Караганда-Псков…

Глеб вежливо следил за тем, как коллеги перебрасываются остротами, одобрительно ухмылялся, кивал головой, отшучивался и пытался не следить за Тополевым, который удобно расположился во главе стола, время от времени вставлял реплики и чувствовал себя очень комфортно.

Генка сидел на столе, вытянув ноги, следил за официантами и краем глаза наблюдал за Глебом, благодарившим коллег и принимавшим от них пожелания хорошего отпуска. Кажется, он смирился, что ему предстоит целые две недели провести в праздности и ничегонеделании. Слишком мало, чтобы полностью выключиться. Более чем достаточно, чтобы отдохнуть. Тополев уже откланялся, сославшись на совершенно скучный прием, на котором ему кровь из носу нужно быть. Генка дождался, когда они останутся одни в конференц-зале.

- Ну что, Глеб, по маленькой за твой отпуск? – подошел он. – На посошок! – с упреком пояснил он в ответ на откровенно раздраженный взгляд Глеба. – Мне ведь без тебя, без твоей кислой рожи жить. Так что давай, поднимай.

Глеб хмыкнул и поднял рюмку, садясь на стол рядом с ним.

- Сыру мне привезешь? – неожиданно спросил его Генка.

Глеб обреченно посмотрел на него.

- И что ты с ним будешь делать? – саркастично поинтересовался он.

- На взятку кому-нибудь подсуну, - Генка посмотрел на него ехидно прищуренными глазами.

- Так может лучше шоколада? – усмехнулся Глеб.

- Ах, Кедрин, ах, проказник! – оживился Генка. – Нет, ты точно ко мне неравнодушен. Все средства используешь, чтобы соблазнить.

- Ну как хочешь, - Глеб пожал плечами и отвернулся.

- Ну хоть магнитиков привези, - Генка виновато оттопырил губу и толкнул его плечом. Глеб закатил глаза.

- Ты определился бы, чего ты хочешь.

Генка только и отозвался, что двусмысленным смешком.

Они смотрели, как убирают зал, как он пустеет, и молчали. В зале установилась уютная и многозначительная тишина, которую не хотелось нарушать. Глеб не хотел уходить из конторы, с легкой усмешкой думая, что его ощущения сродни тем, что посещают рассеянных людей, когда они идут на работу: а утюг выключили? А он точно все доделал?

Генка остался сидеть в зале, задумчиво глядя в окно. Глеб распрощался и пошел домой. Своего шофера он давно отпустил и поэтому в лифте думал о том, стоило ли пешком прогуляться или брать такси. И почему-то эти размышления были ему куда важней, чем все остальные, более насущные мысли. Лифт опустился на первый этаж куда быстрей, чем Глеб успел принять решение, и он, обреченно выдохнув, пошел к выходу. Двери перед ним раздвинулись, и Глеба встретил обычный шумный летний вечер. На улице было тепло и уже сумеречно. Глеб посмотрел на небо, хмыкнул в тон своим сокровенным мыслям и неспешно пошел домой.

Макар успокоился. Ну, не совсем, но он был почти адекватен. По крайней мере, он хотел думать о своем состоянии именно так, но не получалось. Он топтался перед дверью квартиры добрых две минуты, прежде чем решиться и войти. И в темной прихожей, предварявшей безжизненную квартиру, он замер, прислушался и нахмурился: а Глеба-то еще не было! Макар выдохнул, понесся в свою комнату, надеясь, что Глеб тягается по своим светским мероприятиям и передышка затянется, а он пока придет в себя. Макар попытался полазить по сайтам, но у него не хватило терпения. Он зашел на кухню, но и там делать особо ничего не хотел. Он покрутился на ней и поплелся в гостиную. Усевшись на диван, Макар угрюмо смотрел на телевизор, листая каналы. Интересного ничего не было, и отвлечься не было никакой возможности. А отвлекаться было от чего. Макар опешил, когда до простого непретенциозного кафе добрел господин Ясинский собственной персоной. И так неспешно вошел, так уверенно расположился за столиком, как будто до него кафе и не существовало вовсе. И Макар как раз был в зале, обслуживал посетителей – нормальных посетителей, которые очевидно зашли к ним после нормального рабочего дня, а не после этих своих мажорских дефиле. А столик был как раз его, Макара. И как этот гад так точно умудрился приземлиться? Макар подошел к нему и сунул меню под нос.

- Добрый вечер. Что будем заказывать? – сурово спросил он.

- Макарушка, солнышко мое ненаглядное, - Ясинский тут же подобрался, на лице заиграла недобрая ухмылка, глаза – и те зажглись очень нехорошим огнем. – А ты порекомендуй чего.

Макар открыл рот, чтобы сказать, куда Ясинскому идти, но осекся. На поводу у этого стервеца он ни с какой стороны идти не собирается, поэтому улыбаемся и машем, и наблюдаем за реакцией. Он приветливо улыбнулся и елейным голосом начал рекомендовать. После пятой минуты приторно-паточных рекомендаций Ясинский выстрелил одно-единственное слово: «Кофе».

- Какой? – ласково поинтересовался Макар. – Простой фильтрованный, эспрессо, двойной эспрессо, латте…

- Простой. Фильтрованный. Кофе. - Словно сплевывая каждое слово, отозвался Ясинский.

- С сахаром, молоком? – Макар прищурился от удовольствия. Ясинский помрачнел.

- Самсонов, простой беспафосный фильтрованный кофе. Или мне искать другое место, чтобы выпить кофе?

- Честно? – не сдержался Макар и прикусил язык. Он кашлянул, чтобы скрыть неловкий момент. – Ладно, не пыхти, сейчас принесу.

Идя к бару, он не сдержался и покосился на свое отражение в окне. Волосы предсказуемо взъерошились. Глаза почти ожидаемо горели. И уши. И на скулах лежат отблики злорадного торжества. И улыбка довольная прячется в самых уголках губ.

Макар поставил перед Ясинским чашку и нагнувшись чуть больше, чем нужно было, поинтересовался приглушенным голосом:

- Ты ведь не собираешься играть в детство и устраивать скандалы? Ясинский, ты же выше таких мелочных паскудств, или я думаю о тебе слишком хорошо?

- Если ты честно признаешься, сколько раз плюнул в чашку. – Он поднял лицо к Макару, глядя прямо в глаза яростным взглядом. Макар самодовольно отметил, как широко раздуты его ноздри, как плотно сжаты губы и как высоко поднимается грудь. И лицо его было совсем близко. Так, попробуем? Кое-чего Макар нахватался у некоторых товарищей, склонных к гурманству.

- Зачем мне это? – опуская голос глубже в грудь, с наслаждением ощущая, как звуки вибрируют в горле и как задержал дыхание Ясинский. – Есть немало других, куда более интересных занятий. Или ты только и способен развлекаться, что в чашки плевать?

- Что ты, - после короткой паузы, переведя дыхание, отозвался Ясинский. – Мои развлечения очень разнообразны. Хочешь ознакомиться с некоторыми?

Макар выпрямился и посмотрел на него сверху вниз. Ему отчего-то стало немного жутко. Совсем чуть-чуть. Что-то было в этой ситуации странное, незнакомое, темное и манящее.