Все лики любви - Татьяна Алюшина

Вера стояла под душем и не могла перестать думать о том, что рассказал ей Каримец про Егора. Она вообще постоянно думала об этом мужчине.

Влад заснул после капельницы и целебной каши, утомленный долгим рассказом, Милка тоже спала, а Вере надо было собираться на работу, на вторую смену.

Обычно она делала это продуманно, без суеты, но сегодня ее мысли и чувства оказались настолько заняты, что все валилось из рук, Верочка забывала, куда и зачем шла, что делала. Единственное, с чем она справилась без проблем, это наведение порядка в кухне после вчерашнего «продолжения банкета» Милки и ее гостей – механическая работа не мешала думать, а как раз помогала этому процессу.

Вчера, высказывая свое королевское «фи» при расставании, она с удивлением наблюдала, как меняется его выражение лица. У входа освещение было намного ярче, чем в залах клуба, и Вера четко рассмотрела, как приподнялись вопросительно брови Егора и глаза сверкнули смехом. А когда произвела «контрольный выстрел», сказав про скучный секс, он стоял так близко, что она смогла рассмотреть даже небольшие морщинки в уголках его глаз и у губ, и совершенно отчетливо увидела, что Бармин еле сдерживает смех. И осознала, что абсолютно все неправильно сегодня про него поняла, выводы глупые какие-то сделала, и обвинить успела в грехах разных.

Как же так? Почему она ошиблась?

Он совершенно такой, каким она его узнала и почувствовала тогда, на исторической реконструкции, а не надменный циник, каким показался ей сегодня.

Но как же можно было так ошибиться и не понять другого человека?! А еще она на него обижалась где-то в глубине души, понимала это и давала себе немного попущения, убеждая себя, что обижается совсем чуть-чуть. За то, что не нашел ее, не связался за этот месяц и за то, что позволил вчера так нелицеприятно о нем думать и говорить и… и отпустил. Посадил в такси и отпустил. Ничего не объяснил. Даже телефона не спросил. Значит, она ему неинтересна. Просто так – понравилась, пофлиртовал с намеком на ухаживание, и все – неинтересно дальше.

Обижалась так по-женски. Совсем немного, но все же.

Но рассказ Влада, честно говоря, потряс Веру. Она осознала, насколько интересная, глубокая, яркая и неординарная личность этот Бармин, ей хотелось задать ему кучу вопросов и слушать, слушать. Утверждают, что больше всего на свете мужики любят рассказывать о себе и чтобы их слушали – она бы выиграла международные соревнования по слушанию мужчины, если бы о своей жизни рассказывал Егор Бармин, так ей было интересно.

«Запала я на него», – подумалось Вере совсем грустно, и она вздохнула тягостно.

Потому что это никому не нужно, и ей в первую очередь. Зачем переживать, страдать по недоступному, почти мифическому мужчине, ясно отдавая себе отчет, что между ними вообще ничего и никогда не может произойти. Две звезды из разных галактик – руководитель огромной области, богатый, властный человек, и простая медсестра с кучей проблем в рюкзаке жизни.

Да и спасибо, уже проходила такие страсти-мордасти и сердца разбитые. Больше не хочется. Хотя… тогда это было нечто другое. Совсем другое. Да и сердца-то не особо разбитые, если честно.

Конец июля. Жара несусветная. Утреннее метро наглухо забито мрачными, неулыбчивыми, потеющими людьми, больше всего мечтающими сейчас оказаться где-нибудь возле воды, а не в этом удушливом месте, плотно утрамбованными в вагоне.

Вере необычайно повезло – она успела сесть на освободившееся боковое место просто чудом. Ехать-то было не очень далеко, но из центра тоже в центр с пересадкой, да еще на самых переполненных станциях. Ну вот села у двери и подумала, как удачно день начинается, раз повезло так.

Больше месяца прошло с Милкиного дня рождения, Егор Бармин так и не проявился никоим образом в ее жизни. Да и Верочка понимала, что это по-настоящему невозможно. Да и зачем? Для чего-то серьезного ему она не нужна, это понятно. Таким мужчинам для жизни требуются роскошные светские женщины, а не медсестрички с самодельным маникюром. А для чего-то легкого и чисто физического у него есть другие дамочки, гораздо более раскрепощенные сексуально и эмоционально, чем она. И потом, что у них на фиг может быть? Он на Северах руководит, она в Москве деньги зарабатывает? Это даже не смешно, это просто не обсуждается.

Верочка и не ждала ничего, прекрасно понимая реальность. Только отчего-то часто вспоминала Егора, наверное оттого, что он разбудил в ней женщину, которая почти пропала, погребенная под обломками каких-то далеких отношений, которые, теперь она ясно понимала, были совершенно пустыми, и под кучей своих житейских проблем и рухнувших жизненных планов.

Последние годы ни один мужчина не вызывал в ней интереса, не будил женских фантазий, ожиданий, подъема душевного, желания нравиться, встряхнуться. Вот только Бармину это удалось. Так он ее зацепил!

Поезд вдруг резко затормозил, вызвав возмущенные крики сплющенной толпы, согласно закону инерции тел дружно шарахнувшейся вперед. От резкого толчка Верочке на колени уселся какой-то мужик, посидел немного и неохотно встал, не извинившись. Да что уж теперь.

Поезд стоял. Пять минут. Десять.

Вагоны не современные, как на кольцевой линии, постарше будут, без кондиционеров, духота, пропахшая потом, люди сплющены друг с другом, как вишни в банке с компотом.

– Позвоните машинисту, кнопку нажмите!! Узнайте, что там!! – прокричал кто-то.

Кнопку нажали, раздраженно поинтересовались, машинист буркнул нечто невразумительное.

Пятнадцать минут. Откуда-то потянуло запахом дыма, и не просто дыма, а какой-го горящей химической дряни. Толпа заволновалась, встревоженно задавая друг другу непродуктивные вопросы.

– Граждане пассажиры! – раздалось в динамике. – Пожалуйста, сохраняйте спокойствие! С поездом все в порядке, скоро продолжим движение.

Горелым пахло все сильней. Раздались первые истерические нотки в выкриках пассажиров.

– Граждане, повторяю! – снова раздался из динамика вагона голос машиниста. – С поездом все в полном порядке! Вам ничего не грозит! Загорелся кабель в тоннеле, его уже тушат. Скоро продолжим движение! Соблюдайте спокойствие!

– Какой кабель?! – заорал кто-то возмущенно. – Кабели так не пахнут, когда горят!! Так воняет горелый пластик!!

– Точно!! – поддержали паникера несколько голосов.

Двадцать минут.

Люди как-то резко, стремительно стали впадать в панику – кто-то уже истерично плачет и требует выпустить его, кто-то пытается открыть руками двери. Паника ширится и нарастает, как снежный ком с горы. Запах дыма становится удушливым, у кого-то уже вызывая кашель.

С другого крайнего кресла того ряда, на котором сидела Верочка, надо заметить в центре вагона, какой-то мужчина лет за сорок, подвинув в сторону сидевшую женщину, не обращая внимания на ее возмущение, встал ногами на сиденье, поднявшись над толпой, и совершенно командирским, хорошо поставленным голосом на весь вагон сделал заявление.