Тупой панк-рок для интеллектуалов - Дмитрий Спирин

Главной нашей целью на «Добролете» было не допустить такого же позорного результата, как в случае с записью "Best before…". Мы максимально перегрузили гитару, писали множество дабл-треков, пытались добиться тяжелого звука барабанов и отрулили модный (Green Day style) рокочущий бас. Во время сведения (30 часов на 15 песен, две из которых потом стали радио-хитами!) мы зорко следили за тем, чтобы баланс вокала и инструментов был в пользу последних. Вокал вперед выдвигают не рокеры, а поэты. Бочка, ведущий барабан и гитара были на первом плане. Бас — чуть за ними, вокал притоплен, короче, все как у Ramones. "Че-то у вас нихуя слов не разобрать" — так некоторые, непривыкшие к РОКу слушатели, называют такой тип баланса. Для всех них существует стандартный ответ: "Хотите разбирать слова? Купите пластинку группы "Чайф"".

Новые песни также предопределяли другой подход к звуку. Некоторые из них уже не были столь в Ramones-стиле, мы много слушали современный американский поп-панк. "Панк-рок песня" и "Пиво на вино", например, имели совсем иную структуру, нежели наши старые вещи. Они были построены на гармониях другого сорта. Важной частью их стал басовый рифф — элемент аранжировки, который мы до того почти не использовали. Гармонические интервалы в припевах и других частях новых песен стали важной частью звучания, так делали многие наши любимые группы, а значит, так надо было делать и нам.

Записываясь, мы не думали о том, что делаем продукт, который возможно подтолкнет группу наверх. Мы очень надеялись на то, что будучи выпущенным на лейбле, а не DIY, альбом получит дистрибьюцию по всей стране, и каждый панк в любом городе России сможет позволить себе купить его. Попадание на радио было мало возможным, мы писали конкретную жескотню, ничего подобного на здешних FM станциях тогда не крутили. Договор с Филями не подразумевал масштабного промо для группы, только рецензии на альбом в прессе. Никаких клипов, рекламных роликов — ничего. В процессе записи мы пытались сами для себя определить те вещи, которые теоретически могли бы пойти на радио. Таковыми нам отчего-то казались «Ночь-день-ночь» и «Непогода». Ну, еще "Панк-рок песня", но она была слишком на «малодоступную» для масс тему.

Когда мастер-диск был привезен в Москву и Фили ознакомились с его содержанием, альбому была спрогнозирована долгая жизнь с массой переизданий. Я знаю, что он действительно худо-бедно продается до сих пор. Последнее, третье переиздание с бонусами случилось не так давно.

Игорь Тонких отнес материал на «Максимум», Козыреву. Михаил выделил «Непогоду» (кто бы сомневался) и… "Дурную башку", чего мы никак не ожидали. Он также пообещал не только включить обе вещи по очереди в плэй-лист станции, но и всестороннюю поддержку выхода альбома. Все это было настолько нереально, что даже не верилось, что это происходит с нами.

Мы — на радио! Круто. Интересно, как мы будем звучать из бытовых «мыльниц»? А из приемников в такси? Казалось, что еще немного, и мы вылезем из болота. Прощайте, раздача флаеров и клейстер, здравствуйте компакт-диски и большие красивые афиши!

Фили испытывали в отношении нас определенный энтузиазм, пластинка, возможно, могла стать реальным прорывом для группы. Все опять шло слишком хорошо. В нашем случае это, как правило, означает, что вот-вот настанет жопа. Пиздец подкрался по своему обыкновению незаметно, хотя и был результатом некоторых незаметных постороннему наблюдателю процессов.

Через несколько дней после возвращения со студии в Москву, Леха забил со мной стрелу.

В течение недолгого спича (когда надо, Леха может быть весьма жестким и конкретным) он объяснил мне, почему группа не может существовать дальше в том виде, в котором существует.

Основная причина была в Рубане. На протяжении нескольких последних лет Денис выпивал и делал это с пугающей активностью. Пребывая в жопу, он становился просто неприятен, назойлив и агрессивен. Общение с ним было невозможно, и это послужило причиной некоторого охлаждения наших с ним отношений. Плодотворно заниматься музыкой с ним в составе становилось все сложнее и сложнее, в один момент стало ясно, что это вовсе невозможно. Мы больше не были развлекающимися подростками. Группа потихоньку вырастала в ДЕЛО ВСЕЙ ЖИЗНИ, а при таком раскладе иметь рядом с собой вменяемых партнеров важнее, чем невменяемых старых приятелей. Но была и еще одна причина, поважнее бухалова.

Несмотря на определенные старания, опыт, накопленный за почти семь лет активного участия в рок-группе, "Студию джазовой импровизации "Замоскворечье"", которую Денис посещал несколько лет, ему так и не удалось вывести свою игру на новый уровень. Конечно же, он играл намного лучше, чем пять лет назад, но тем не менее. Еще Родионов уделял огромное количество времени на репетициях занятиям с Денисом. Он пытался объяснять ему конкретные места песен, где ритмика отличалась от стандартных "тум-ПАМ, тум-тум-ПАМ", учил с ним синкопы, расставляя их в нужных местах, как того требовала мелодика песен, и чего сам Рубан тотально был не в состоянии чувствовать. Родя постоянно настаивал на игре под метроном, что всегда осуществлялось с немыслимым напрягом и сопротивлением со стороны Дениса.

Однако Денис либо прикладывал мало старания и усидчивости, либо от природы имел небольшие способности к чувствованию ритмики. Дело почти не двигалось с места. Ко всему прочему, процесс усугублялся немыслимым самомнением Рубана. "Я барабанщик и играю семь лет! Кто вы такие, что бы говорить мне, как и что делать? Вы что, все охуенные музыканты? Родя, иди, поучись на гитаре играть!"

Не то, что мы совсем хуево звучали, нет, так тоже сказать нельзя. На примере множества групп, где все музыканты имеют одинаково низкий исполнительский уровень, можно видеть, что некоторые такие банды могут играть более или менее монолитно. Если люди много репетируют друг с другом, то, в конце концов, они заучивают наизусть все кривости и неровняки друг друга и в нужных местах играют с одинаковыми ошибками. Эта практика дает на некоторое время видимость относительно стабильной, ровной игры. Как правило, лажи у таких групп, слышат только другие музыканты. Публике все это не особенно заметно. И, тем не менее, если группа планирует развиваться, долго так продолжаться не может.

Видя, что все его старания имеют весьма слабый результат (или вообще никакого результата), Вован не раз и не два пытался говорить со мной о возможной смене барабанщика. Еще за полтора года до записи "Украл…" Родя говорил мне все то, что потом сказал Леха.

Я не видел путей, как это можно сделать. Рубан всегда был неотделимой частью группы, стоял у истоков, был в составе еще до меня. Ситуацию, при которой мне (или кому-то еще) пришлось бы объявить Денису, что он больше не в группе, невозможно было даже представить. В последнее время, приняв на грудь, он любил поразглагольствовать о своем высоком статусе в банде. Все чаще и чаще он договаривался до телег вроде: "Эта группа — моя. Название мое, я его придумал (?!) Песни тоже мои". Он со странным пренебрежением относился ко всем «некоренным» участникам ансамбля, когда-либо игравшим в нем. Люди, формировавшие репертуар, — настоящие, а не самозванные авторы песен, парни, определявшие звук группы, ее лицо, ходили у Рубана чуть ли не в сессионщиках! Денис не мог и, по всей видимости, никогда не пытался избавиться от абсолютно бессмысленного позиционирования себя в качестве "РУБАНА из "Четырех Тараканов". Весьма сомнительный статус для тех дней. Особенно если ты пытаешься навязать окружающим видимость его значимости пьяными ударами себя в грудь и прокручиванием по десятому разу за день кассеты с "Украл…" тотально охуевшим от этого дела гостям.