Конец века - Андрей Респов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Ух ты! Смачно, — он пошерудил в бумаге, — и сало копчёное! Хех, богато уважил, Гаврила, — к нам стали подтягиваться и остальные грузчики.
— Цыть, Гера, — бригадир оттёр паренька в сторону, и с небрежной гримасой отогнул пальцем бумагу, — и откуда ты такой здесь нарисовался, пацан?
— Студент я, из медицинского. Меня в два дня назад Ахмат Зелимханович взял для испытания, чтобы соль разгрузить. Сказал, пока вроде не на постоянную работу, только когда запара какая брать будет, — странно, с каждым произнесённым словом я начинал заводиться. Получается, я оправдываюсь перед бригадиром, хотя ни в чём тут моей вины нет. Работал честно. Устроился тоже не по блату. Умеет этот мужик стразу настроить против себя. Прёт из него какая-то гнильца. Вот только какая, понять не могу.
— Медик-шпендик, значит, — бригадир, откашлявшись, сплюнул на рельсы и высморкался двумя пальцами. А тебе не говорили, пацан, что для работы у нас надо разрешение спрашивать? — похоже, этот Палыч был очень недоволен моим появлением. Мужик резкий, да и татуировочки на фалангах пальцев красноречивые.
— Палыч, ну чего ты на молодого взъелся? — вперёд выступил жилистый и худой, как жердь, мужик с проседью в жёстких чёрных волосах. Статью и длинными руками он чем-то напоминал орангутанга, которого долго морили голодом, — парень копейку решил зашибить. Всем кушать хочется. Сам видел — пашет любо-дорого. Ни перекуров, ни даже пожрать не присел.
— Ты, Крюк, меня учить вздумал? Сам же возмущался, что Зелимханыч за соляные вагоны цены по нижней планке заявил, да ещё за сроки урезать начал. Если бы не этот…мы бы нохча до конца недели дожали — сполна бы рассчитался. А этот влез! Да ещё в одно рыло оба вагона за две ночи определил!
— Не лезь в бутылку, Серьга! — рядом с Крюком встал мужчина небольшого роста с невыразительным лицом и фигурой штангиста, — парнишка честно отработал. Да и слышал же, что Зелимханыч его только на самый паршивый груз ставить будет. Сам знаешь, экспедитора за простои заказчики по головке не гладят. А ты только собачиться с Ахматом любишь. Парень всё по уму сделал, вот и проставу принёс. Я за него от Стёпки-водителя только хорошее слышал. Гаврила наш человек, правильный.
Неожиданная поддержка от членов бригады порадовала. Но Бригадир продолжал посматривать в мою сторону волком.
— Ну чё, биндюжники безлошадные, харэ яйца мять, водка стынет! — прервал дискуссию тот самый чернявый кудрявый парень, что уже завладел свёртком с салом и парой бутылок и сейчас чуть не притоптывал от нетерпения, — айда в бендежку! Отметим прописку малого.
— Пожалеете ещё, помяните моё слово… — тихо, но так, чтобы все услышали, пробормотал бригадир!
— Да ладно те, бугор, пойдём лучше накатим! — кучерявый щёлкнул себя пальцем по кадыку.
«— Идите, мне ещё накладные закрывать…» — сказал, словно плюнул, бригадир, развернулся и снова полез под вагон. Остальные грузчики оживились и стали запрыгивать на перрон. Потянулись к дверям бытовки. У дверей конторы стоял экспедитор, всё это время оказывается наблюдавший за нашим разговором.
— Простите, мужики, я, наверное, пойду, — обратился я к грузчикам, переводя взгляд с Крюка на чернявого, — мне ещё на занятия с утра, а транспорт не ходит. Водители тоже все разъехались. Приятного аппетита!
— Не, брат, шалишь! Так не пойдёт, — развёл руками Крюк, — по традиции ты должен полную выпить. Уважь обчество. Как же это, грузчик — и что б после ночной с утра на грудь не принял? Люди не поймут. Пойдём, пойдём…
Пожалуй, так легко не отделаюсь. Можно было бы пойти на принцип, но как потом работать с этими людьми? Не я это придумал, не мне и ломать.
Стол накрыли с неимоверной быстротой, да и что там накрывать? Пока один нарезал сало, другой кромсал хлеб, кучерявый тонкими пальцами вылавливал огурцы из банок и тут же раскладывал их на расстеленные газеты. Мужик, отзывающийся на прозвище «Крюк», разливал водку по стопкам. Одна из порций стояла особняком и представляла собой большой гранёный стакан, налитый не просто до краёв, а с мениском.
Блин, вот же попал, пропади они пропадом эти традиции!
— Чё, паря, сдрейфил? — подошёл ко мне заступившийся за меня грузчик с фигурой штангиста, — а ты не боись. Сомлеешь, так мы тебя тут в сторонке на бушлатике уложим. К обеду очухаешься.
— Да я боюсь просто расплескать добро. Обидно: водка неплохая, — с деланным равнодушием пожал я плечами. Реплика была встречена гулом одобрения.
В бендежке витал дух крепкого мужского пота, бедовых голов и солёных разговоров.
— А мы подмогнём! — кудрявый парень с удивительным проворством и осторожностью подхватил гранёный стакан и поднёс его мне, — прими чекушку, биндюжник безлошадный, с почином!
— С почином! — вразнобой, но громогласно, подхватили грузчики. Пришлось не разочаровывать народ.
Я принял стакан и тут же, подхватив краешек, губами медленно выцедил водку, почти не ощущая вкуса, слегка придержав дыхание. Кучерявый всё это время лукаво заглядывал в мои слегка заслезившиеся глаза.
Едва я закончил, он протянул мне огурец и изрядный шмат сала на горбушке серого. Я медленно выдохнул сквозь зубы, прислушиваясь к себе. Организм аватара принял водку с благодарностью. Кроме лёгкого тёплого толчка в затылок и чуть контрастнее проступившего окружения бендежки, я больше ничего не почувствовал.
— Ну?! Чё там? Уже здрасти? — в нетерпении спросил кучерявый, приплясывая на месте и буквально провожая взглядом каждый мой глоток.
— Забор покрасьте! Хороша! — хлопнул я по плечу парня, с благодарностью принимая бутерброд с салом и вгрызаясь зубами в его нежно-податливое розовое подкопчённое нутро.
Народ одобрительно загомонил и потянулся за стопками и закуской, утратив интерес к уже состоявшемуся посвящению.
— Слышь, Гаврила, меня Лёхой кличут, — кучерявый парнишка потянулся бутылкой к моему стакану.
— Не, хорош уже, Лёха! Мне хватит, — отставил я стакан в сторону, — ещё в институт топать. Роль я свою исполнил. Традицию поддержал. Правда, не всем ко двору пришёлся. Но что ж поделать. Переживу.
— Это ты насчёт бригадира? — осклабился кучерявый, аппетитно хрустя огурцом, — я бы на твоём месте не расслаблялся, студент.
— Да? А я особо и не напрягался, Алексей. Может, прояснишь тему? — решил я всё же перед уходом выяснить, чем чревато недовольство
