Бабки царя Соломона - Дарья Донцова

— Не зря же она все это хранила, — бубнил эксперт. — Газета как-то связана со снимками.

— Я тоже так считаю, — кивнула я. — Но чем может быть интересна фотография обычного московского дома?

— Не новостройка, — уточнил Борцов. — На мой взгляд, здание возведено в начале двадцатого века или чуть позднее.

— На углу видна часть таблички с названием улицы. Жаль только, что его не разобрать, — вздохнула я.

Глеб Валерьянович открыл газету.

— Может, Роберт как-то определит, что это за магистраль. В прессе советских лет меня раздражала конфетно-сиропная информация, хотелось правды. А теперь, когда во всех изданиях одни рассказы о катастрофах, убийствах, обвале валют да повышении цен, я тоскую по «Вечерней Москве», которую читал после работы, сидя в уютном кресле. Ни одной капли негатива, сплошное ликование. И вот интересный момент: я ведь понимал, что в СССР совсем не все леденцово, но ощущение, что я живу в великой стране, присутствовало.

Я направилась к кофемашине.

— Что ж, понятно, пропаганда действовала даже на очень умных людей… Знаете, я уже просмотрела газету и ничего интересного в ней не нашла. Очень надеюсь, что вы или Роберт зацепитесь за какую-то деталь.

— Тань, не пей пока кофе! — зашумела Лиза, входя в комнату. — Давайте-ка распакуем торт и вместе погуляем.

— Купила торт? — удивилась я. — Не ожидала от тебя. Ты же постоянно твердишь: «Пирожные — это яд».

— Вот это громадина! — поразился Глеб Валерьянович, глядя, как Роберт, сопя от напряжения, водружает на стол гигантскую квадратную коробку.

— Люди, вы такого не видели! — захлопала в ладоши Кочергина. — Роб, открывай. Только осторожно, не поломай!

— Ух ты… — восхитился Глеб Валерьянович, когда нашим глазам предстал кондитерский шедевр. — Это же Эрмитаж!

— Искусно сделан, — подхватил Троянов. — Где взяла?

— Тащи тарелки, нож, ложки, — велела Кочергина. — Тань, сделай всем кофе.

— Хочешь слопать эту красоту? — расстроился Борцов.

— Но ведь не хранить же бисквит вечно, он испортится, — резонно заметила Лиза. — Алмаза предупредила: срок годности семьдесят два часа. Сделали его вчера, самое время слопать.

Я отошла от кофемашины.

— Торт от Алмазы?

— Сейчас все расскажу, — пообещала Кочергина.

Мне пришлось добавить в голос металла.

— Нет, сначала я хочу услышать доклад, полакомимся после.

— Ладно, — неохотно вымолвила Кочергина, — начинаю.

… Алмаза ни от кого не скрывается, живет в Москве. Она состоит в счастливом браке с неким Евгением Рыжовым, кондитером, он выпекает на заказ торты. У пары есть небольшой магазинчик, Алмаза управляющая, супруг же с помощниками колдуют над тестом. Можно заказать торт любого размера, веса и формы. И конечно, в кондитерской всегда есть готовые изделия на любой случай жизни. Идете на день рождения? Отлично, берете бисквит, на котором в вашем присутствии кремом напишут поздравление имениннику. А если вы предусмотрительный человек, то закажете эксклюзивный торт заранее.

Фишка заведения — копии музеев мира. Их ненадолго выставляют в витрине, а потом отправляют в то хранилище, которое послужило моделью. Музейные работники интеллигентные люди, они непременно присылают письма с благодарностью. Все стены кафе при кондитерской ими увешаны.

Производство такого шедевра — кропотливый процесс, а отправка его, предположим, в Рим с помощью компании, которая специализируется на доставке хрупких, скоропортящихся или особо ценных изделий, обходится дорого. Зато какая реклама! Торты, покрытые специальным составом, красуются какое-то время в зале, где на них любуются посетители. К тому же все видят табличку, где указано имя кондитера, адрес и номер телефона офиса. Заказы поступают со всех концов света, Рыжов не бедствует.

Чтобы откровенно побеседовать с Алмазой, Кочергина, позвонив ей, представилась следователем районного отделения полиции.

Алмаза не занервничала, пригласила ее в кондитерскую. Лиза рассказала байку об анонимках с угрозами, которые некто шлет Захару Назаровичу, и прибавила:

— Нам стало известно, что ваш развод с Гришкиным проходил не совсем гладко. Погибшие розы в саду, испорченная машина…

Алмаза призналась:

— Было дело. Очень уж мне обидно стало, злость глаза затмила. Ну да я не одна такая, многие женщины хотят своим бывшим отомстить. Кстати, я не ходила в Захаром в загс, мы жили в гражданском браке. Не скрою, расставание далось мне тяжело, чуть в больницу не угодила, но потом бог послал встречу с Женей. Сейчас у меня нет никаких чувств к Захару, ни любви, ни ненависти, я о нем даже не вспоминаю. Чужой человек, из другой жизни. Неужели я сохла по нему? Вот уж глупость. За убитый джип мне стыдно. Зря тогда так поступила. Ищите анонимщика в другом месте. У меня все хорошо — успешный бизнес, любимый муж, ребенок.

— Между прочим, о вашем сыне я тоже спрошу, — обрадовалась удачному повороту разговора Елизавета. — Вы собирались подать заявление в суд, хотели требовать с Гришкина алименты на содержание ребенка. Как решился вопрос?

— Никак. Я наврала. Не очень красиво, да? — Алмаза рассмеялась. — Уходя из дома, спектакль разыграла. Знала, что Захар очень боится сглаза, порчи, вот и изобразила сцену с проклятием. Ну и надеялась, что он к Шанте обратится, а та его ко мне вернет. Захар всегда Шанту слушался, полностью ей доверял.

— Кто такая Шанта? — спросила Лиза.

— Актриса нашего театра, — пустилась в объяснения Алмаза. — Теперь коллектива нет, распался, а в те годы мы с Шантой дружили. Ее мать из табора, в Москве осела, когда замуж за руководителя нашего театра вышла. Шанта у нее гадать на картах научилась, ловко у нее получалось. Один раз для меня на Захара колоду раскинула и предупредила: «Уходи от него, снаружи он светлый, а душа черная. Страшный человек. И нет тебе с ним судьбы. Выйдешь замуж за рыжего, тот весь в сахаре. Вижу у тебя сына и магазин». Я на нее разозлилась, сказала, что чушь несет. Шанта на колоду руку положила: «Так карты Таро сказали». И что получилось? Мой муж, Женя, рыжий, торты-пирожные печет.

Алмаза улыбнулась, затем продолжила:

— Цыганская гадалка, если ей дано будущее видеть, никогда не ошибается. Разве что ей денег дадут и попросят соврать. Но на такое далеко не все идут, боятся, Бог накажет. Я Захару спектакль с проклятием даже не столько из-за гнева устроила, хотя и это чувство примешивалось, — расчет был. Знала, Гришкин вида не подаст, что испугался, мои слова услышав, а на самом деле в ужас придет и к Шанте за советом бросится. Ну и сама к подруге поспешила, попросила ее: «Помоги мне. Умру без Захара! Если он на другой женится, убью и его, и себя! Когда к тебе Захар примчится, раскинь колоду и скажи: «Не глупи, живи с Алмазой, она подарок судьбы». Очень прошу!» Шанта ответила: «Нет». Я плакала навзрыд, умоляла: «Захар всегда твоим советам следует». Подруга сидела истуканом и попугаем твердила: «Нет. Нет. Нет». Потом встряхнула меня и наконец заговорила: «Утри сопли. Не могу лгать, держа карты. Бог за вранье накажет, дар отнимет, колода криво ложиться будет. Не плакать тебе надо, а радоваться, что Захар вон выставил. Не он твоя будущая жизнь. Хочешь судьбу обмануть? Можно. Но ничем хорошим это не закончится. Захар страшный человек, душа гнилая. Не будет ему покоя никогда, ни на земле, ни на небе. Останешься с ним — пропадешь». Я на Шанту разозлилась. «Не поможешь, значит? Зачем тогда меня с Захаром познакомила?» Хлопнула дверью и ушла. Треснула наша дружба. Врагами мы не стали, но чай больше вместе не пили. А насчет ребенка… Вы на даты посмотрите. Захар меня за дверь выгнал в январе, а мой единственный сын Мишенька появился на свет в октябре, причем через три года после разрыва с Гришкиным. Солгала я насчет своей беременности. Хотела и Полину Макаровну взбудоражить, и бизнесмена…

Кочергина замолкла.

— Надеюсь, ты взяла у Алмазы телефон и адрес Шанты? — поинтересовалась я.

— Алмаза сообщила, что Шанта Деметр умерла четыре года назад, — ответила Лиза.

— Сейчас проверю, — вставил слово Роберт.

— Давайте есть торт! — оживилась Лизавета.

— Не уверен, что нам надо пробовать бисквит, который пропитан консервирующим составом неизвестного происхождения, — остановил ее Глеб Валерьянович.

— Торт еще не успели обмазать, — уточнила Лиза.

— И все равно, давай лучше отправим подарок назад в кондитерскую, — стоял на своем Борцов. — Пусть его передадут в музей, жаль рушить такую красоту. Перед нами не просто торт — произведение искусства. Если очень хотите сладкого, я из супермаркета пирожных принесу.

— Вы просто все меня терпеть не можете! — вспыхнула Кочергина. — Никогда не хвалите. Вон сколько я от Алмазы узнала, а кто-нибудь мне «спасибо» сказал? Торт притащила, и снова Лиза дура…