Здесь умирает надежда - Энн Малком

Но проблема была в том, что какими бы драматичными ни были многие мои кризисы, все они были мелкими, поверхностными, фантастическими.

Принц, с которым я встречалась, хотел сделать меня своей принцессой, но он меня не привлекал.

Губернатор, с которым я трахалась, продолжал бы трахать меня только в том случае, если бы я носила кольцо и была предана ему столько, сколько ему потребовалось, чтобы стать президентом.

Русский шпион, с которым я связалась, заставил ЦРУ прослушивать мой телефон.

И все такое.

Каждая из этих историй была интересной, по крайней мере, на первый взгляд. Но они были не важными. Я никогда не заботилась об этих мужчинах и не теряла ни минуты сна, когда они уходили. Мой сон очень драгоценен.

Этого от меня ожидали подруги. Взбалмошная наследница, то впадающая в похоть, то наоборот, но никогда по-настоящему не преданная настолько, чтобы влюбиться.

Этого я ожидала от себя. Это личность, которую я тщательно создавала на протяжении многих лет. Она удобна. Безопасна.

И поговорив с ними об этих чувствах, которые я испытываю… тогда все станет реальным. Серьезным. Действительно чертовски опасным. Я не готова разрушить все свое чувство безопасности таким образом.

Так что вместо этого я пила мартини во вторник днем.

Я бы продолжала пить до вечера вторника, если бы на мой стол не опустилась тень. Я не поднимала глаз, потому что знала, что это он. Я чувствовала его повсюду вокруг себя. Чувствовала его запах.

Я не спрашивала, как он меня нашел. Такой вопрос был слишком очевиден и банален. Я бы не стала отрицать, что во мне есть какой-то отслеживающий чип. Хотя в этом не было необходимости, все, что ему нужно было сделать, это взломать мой телефон. Я была уверена, что у него есть пару знакомых, которые в этом профи.

Я откинулась на спинку стула, мои глаза медленно скользили по его телу. Я видела его только в этом черном костюме и полностью обнаженным. Это странно — знать его так близко в некоторых отношениях, а в других он казался незнакомцем. Внутри него много темных уголков, поняла я, потягивая свой мартини.

И поэтому ощущала себя неловко. Потому что каждая часть меня была залита светом, все было гладким, веселым, добрым.

В тот момент я возненавидела его. За то, что заставила меня чувствовать себя такой неполноценной, даже если все это лишь у меня в голове.

— Из всех забегаловок во всех городах, во всем мире, он заходит в мою, — заметила я дразнящим тоном, не выдавая своего кризиса.

Взгляд Карсона скользнул вниз, к моей груди. Желудок затрепетал от голода. Мое облегающее платье-комбинация было низко спущено спереди, и кондиционер в этом месте дал подсказку о моем лифчике или его отсутствии.

— Ты еще встречаешься с ним.

Это не вопрос. В этом заявлении даже не было никакого обвинения. Это было просто так.

Утверждение. Произнесено ровным, не угрожающим тоном.

Даже незаметно, что Карсона беспокоил этот факт. Его поза была твердой, но не напряженной. Руки не сжаты в кулаки. Брови не сведены вместе. Ни намека на огонь в глазах.

Все остальное в нем кричало о том, что он альфа-самец. К тому же собственнический. И все же он не бил себя в грудь, не перекидывал меня через плечо и не объявлял «своей». Нет, он просто стоял там, мягко глядя на меня.

Это меня разозлило.

Конечно, это неправильно.

Я была современной женщиной. Феминисткой. Той, кто не верила в моногамию, кто не думала, что мужчина должен чувствовать себя хозяином женщины. Конечно, мне нравилось читать о таких мужчинах, но в реальной жизни я не была их фанатом.

И все же я сидела здесь, обижаясь, что Карсон не перекинул меня через плечо и не бормотал об убийстве принца за то, что тот посмел поднять руку на то, что принадлежало ему.

Может быть, я просто пьяная.

— Да, я все еще встречаюсь с ним, — вежливо ответила я, не позволяя ни унции моей ярости просочиться наружу. Я не могла позволить ему понять, что он достал меня. Не могла выдать, что мои чувства к нему были глубже, чем я предполагала. — Он принц. Он джентльмен. Внутри и снаружи спальни.

Я не спала с Тензином с тех пор, как появился Карсон. Одна мысль о его гладких, нежных руках, скользящих по той же коже, которую Карсон заклеймил своим прикосновением, вызывала у меня отвращение.

Я хотела увидеть что-нибудь на лице Карсона. Хотела заставить его ревновать. Это было некрасиво и мелочно, и я ненавидела себя за это, но, похоже, ничего не могла с собой поделать.

Карсон, со своей стороны, даже не вздрогнул. Выражение его лица осталось точно таким же.

Я вцепилась в ножку своего бокала для мартини с такой силой, что удивилась, как не сломала его пополам.

Тишина, которой он позволил задержаться между нами, смыла с меня стыд. Стыд за то, что прибегла к таким юношеским методам, чтобы трахнуться с мужчиной. Настоящим мужчиной.

— Ты привыкла играть с парнями, — сказал он наконец. — Не хочешь навредить своими словами, и, черт возьми, я даже не думаю, что ты делаешь это нарочно. Но ты знаешь, какой эффект производишь. Ты сводишь с ума большинство мужчин. Я знаю это, потому что, если бы я не жил своей жизнью, я был бы таким же, как