Дьенбьенфу. Сражение, завершившее колониальную войну - Гарри Тюрк

Генерал сидел рядом с пилотом, пока под машиной скользила долина, коричнево — черный ландшафт, размякший от весенних дождей, перекопанный взрывами, где повсюду лежала сгоревшая и разбитая военная техника, обломки самолетов, брошенные парашюты.

Коньи мог видеть, что главная ВПП обстреливалась. Маленькая полоса на юге, возле”Изабель” была перекопана воронками. Здесь могли сесть разве что вертолеты, но они из‑за малой скорости полета были прекрасной целью для зениток вьетнамцев. Как раз в этот момент эскадрилья транспортников сбрасывала с большой высоты грузы на парашютах. Большие белые грибы касались земли, и летчик сухо заметил: — Там куда они падают, наших давно уже нет. Морфий и белый хлеб для Вьетминя. Дорогая война…

Он сделал круг и, повинуясь указаниям Коньи, начал подлет с севера к большой взлетной полосе. Но как только он спустился, мимо кабины внезапно пронеслись дымные следы от снарядов 37–мм зениток. Пришлось снова подниматься. Внизу он уже не смог увидеть контрольную башню, регулировавшую движение на ВПП. После прямого попадания она была разрушена.

— Здесь уже никто не сможет приземлиться, — констатировал пилот. Коньи согласился с этим. Пока они кружили, появилась цепь американских В-26 и начала поливать напалмом склоны, где предположительно прятались пушки Вьетминя. В небо поднялись столбы черного густого дыма, пламя лизало влажные корни деревьев, разгорался огонь. Но там, где бушевал пожар, было удивительно тихо. Коньи никак не мог избавиться от подозрения, что таким путем нанести серьезный ущерб противнику не удастся.

Потом летчик обратил его внимание на траншеи. От павшего опорного пункта “Беатрис” и от сотни других позиций у подножья холмов солдаты Народной армии рыли траншеи по направлению к двум главным внешним бастионам на восточном фланге — ”Доминик” и”Элиан”, каждый из которых сам состоял из целой системы бункеров и стрелковых ячеек.

Уже по прилагаемым противником усилиям было видно, что он планирует правильное окружение. Завершающие участки траншей нельзя будет атаковать с воздуха по той причине, что они будут уже слишком близко к своим войскам. С “Габриель”, холма Док — Лап, траншеи тоже уже шли на юг зигзагообразным курсом. Было похоже, что их следующей целью на севере будет “Югетт”, прикрывавшая главную взлетную полосу с северного направления, а в этом же направлении находилась последняя большая укрепленная линия перед командным бункером де Кастри.

— Как муравьи, — проворчал пилот.

Генералу Коньи не понравилось это сравнение. Ведь эти солдаты очень упорно работали не только, чтобы спасти свою жизнь под землей, но ради того, чтобы выйти на удобные позиции для прыжка к горлу их врага. Коньи восхищался их решительностью. Слишком долго этих людей недооценивали.

Он бросил еще один взгляд на построенные французскими солдатами в Дьенбьенфу блиндажи и окопы — даже поверхностный осмотр показывал, что удобство при рытье окопов сейчас мстило за себя под безжалостным артогнем противника. Мстило погибшими и ранеными, которых Коньи даже с такой высоты мог увидеть лежащими рядами на размокшей земле.

Он узнал, что в Дьенбьенфу уже нет дерева для гробов. С тех пор как вывоз погибших самолетами стал слишком рискованным, их хоронили прямо здесь завернутыми в брезент от палаток. Ряды тяжелораненых в лазарете по указаниям главного врача ежечасно осматривались в поисках умерших, а также неизлечимых, которых с помощью морфия избавляли от дальнейших земных страданий.

Генерал Коньи был достаточно умен, чтобы знать, что это совсем не та война, которую преподают профессора военной академии Сен — Сир. Нет, это революция, восстание всего народа. Тут не имеют никакого значения старые представления, привычные масштабы. Вьетнамцев уже ничто не могло отвлечь от идеи самостоятельности и независимости. Может быть, причиной даже были идеи Французской революции, которые здесь так быстро стали своими? Чем в таком случае смогут помочь танки, артиллерия, напалм?

— Летите назад, — приказал он пилоту.

Если бы Коньи мог узнать содержание обращения, переданного главнокомандующим Народной армией генералом Во Нгуен Зиапом своим войскам, он лучше понял бы ту силу духа, которая вдохновляла солдат, рывших бесчисленные траншеи. Зиап писал: — Уже долгое время противник все еще старался обмануть мировое общественное мнение в отношении происходящих у нас событий. Но ему это уже не удается. Таким образом, противник признал, что если над укреплениями Дьенбьенфу поднимется знамя Демократической республики Вьетнам, то в положении Индокитая произойдут огромные изменения, которые окажут влияние на всю Юго — Восточную Азию…”

Не было сомнений, что люди с красными жестяными звездочками на тропических шлемах были полны решимости добиться именно этих изменений. Кто же теперь смог бы их остановить?

Коньи приказал побыстрее десантировать оставшиеся подразделения обоих парашютных батальонов, сбрасывать новые орудия, пулеметы, боеприпасы и провиант над заблокированной крепостью. И днем, и ночью.

Он наседал на Наварра, пока тот не пообещал ему добиться поддержки у 7–го флота США, который выделил бы дополнительные самолеты, способные при любой погоде, за исключением очень низкой облачности, бомбить и поливать напалмом горы вокруг Дьенбьенфу.

Ночи над крепостью освещались зеленым светом осветительных бомб, сбрасываемых с пролетавших на большой высоте “Дакот”. Но все равно — снаряды Вьетминя по — прежнему взрывались на территории крепости.

— Избавьте меня от нее! — выругался Коньи, когда в Ханое ему сообщили, что Поль Буржад,”секретарша” полковника де Кастри хочет встретиться с ним и поговорить об ее дальнейшем использовании. — Я не хочу ее видеть! Отправьте ее в Сайгон, к Наварру. Пусть ему жалуется. Не я придумал эту Дьенбьенфу, в которой сейчас маринуется ее миленок! Это был Наварр, так что пускай он с ней и разбирается!

ОПЕРАЦИЯ “ГРИФ”

— Не будем ходить вокруг да около, — сказал министр обороны Плевен начальнику Генерального штаба Полю Эли. — ”Габриель” и “Беатрис” пали так быстро, что у де Кастри не было времени даже подумать об “Анн — Мари”, которую атаковали следующей.

Он задумчиво посмотрел на карту, показывающую укрепления Дьенбьенфу. Около него молча стоял начальник Генштаба, все еще не преодолевший свой шок.

Плевен был в ярости. Он чувствовал, что его опасения, которые он до сего дня скрывал от военных, сейчас сбываются. Крепость не сможет отразить решительный штурм вьетнамцев. Плевен следил за всеми поступающими сведениями. Он знал, что разбиты уже два батальона, запасы боеприпасов тают так же быстро, как и запасы топлива. А после разрушения главной ВПП пополнить их путем сброса на парашютах уже не удастся. Уже сегодня больше половины сбрасываемых грузов либо попадает на ничейную землю, либо достается вьетнамцам, потому что пилоты боятся зенитного огня и сбрасывают грузы с большой высоты, не в силах обеспечить нужную точность.

Министр знал и численность личного состава в Индокитае. Наварр еще сможет забрать один или два батальона с других мест дислокации, но даже если он немедленно перебросит их в Дьенбьенфу, это уже не сможет переломить ход событий.

Плевен рассматривал фотографии, доставленные из крепости. Его не покидало неприятное чувство, что однажды ему придется ответить за то, что там происходит: погибшие неделями не могу быть похоронены из‑за беспокоящего огня противника, раненые рядами лежат в грязи, прикрытые от дождя лишь брезентом от палаток, и умирают один за другим. Все больше орудий выходят из строя, половина танков уже не боеспособна. Слово “хаос” было бы очень мягким для обозначения того, что творилось в котле Дьенбьенфу.

— Мы сделали ошибку, поддавшись на иллюзии Наварра, — сказал он. Затем предложил Эли сесть и сам уселся в кресло у своего письменного стола.

Начальник Генерального штаба был не только знаком с коварством войны в Индокитае, он хорошо ориентировался и в том, что касалось личностей служивших там командиров. Наварр не принадлежал к числу его любимчиков. Эли даже незаметно попытался не допустить его назначения в Сайгон, но ему этого не удалось. Похоже, теперь он потребовался Плевену, чтобы спасти то, что еще можно спасти. А имеет ли это смысл?

Он заговорил в первый раз с того момента, как Плевен принял его: — Вы думаете об отзыве Наварра, господин министр?

— Нет. Плевен не хотел, чтобы Наварр так легко отделался. Пусть расхлебывает кашу, которую сам заварил.

— Я думаю совсем о другом, — объяснил он сдержанному Эли, дипломатические способности которого он так высоко ценил. Но сначала он взял с Эли слово, что тот никому не скажет ни слова о том, что будет обсуждаться сейчас в кабинете министра. — Вы припоминаете последние дебаты в парламенте по вопросу Индокитая?