Зима в Мадриде - Кристофер Джон Сэнсом
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Остаток пути до своего жилища Гарри проделал не оглядываясь, что далось ему с трудом. Теперь он не только был напуган, но еще и злился, а когда наконец рискнул обернуться, никого не увидел — преследователь исчез. Гарри поднялся по ступенькам, отпер дверь и содрогнулся, услышав изнутри голос:
— Гарри, это вы? — На диване в гостиной сидел Толхерст. — Простите, что вломился, старина. Я напугал вас? Просто я получил для вас срочное сообщение от Хиллгарта. Оно поступило сразу после вашего ухода, и я приехал сюда на машине.
— Хорошо. — Гарри подошел к окну и выглянул на улицу. — Боже, глазам не верю, он здесь! За мной был хвост, взгляните.
— Ладно. Не дергайте штору, старина.
Толхерст подошел к окну, они вместе стояли и смотрели вниз, на шпика. Молодой человек расхаживал взад-вперед по тротуару, поглядывал на номера домов и чесал голову. Толхерст рассмеялся:
— Кое-кто из них просто безнадежен.
— Шпионит за шпионом, — тихо проговорил Гарри.
— Так это устроено. — Толхерст серьезно взглянул на него. — Слушайте, план изменился. Капитан Хиллгарт хочет, чтобы вы сошлись с Форсайтом сразу. Зайдите в кафе «Росинант» завтра после полудня и попробуйте войти с ним в контакт. Утром в девять будьте на совещании в посольстве. — Толхерст внимательно посмотрел на Гарри. — Договорились?
— Да. Я ведь для этого сюда и приехал, — криво усмехнулся Гарри.
— Все верно. — Толхерст кивнул на окно. — По пути избавьтесь от этого типа.
— Отчего переменились планы?
— Гитлер едет во Францию, у него важная встреча с Петеном. Ходят слухи, что затем он явится сюда. Но пока об этом только шепчутся.
Гарри взглянул на него очень серьезно:
— Значит, Франко готов вот-вот вступить в войну.
— По крайней мере, движется в этом направлении, — подтвердил Толхерст. — Нам нужно разузнать как можно больше.
— Да, — мрачно кивнул Гарри. — Я понимаю.
— Мне пора возвращаться, надо доложить Хиллгарту, что застал вас.
Толхерст окинул взглядом голые стены:
— Нужно чем-нибудь закрыть эти пустые места. У нас в посольстве уйма всяких картин, если хотите. — Он вскинул брови. — Будем оптимистами и представим, что нас всех не выпрут отсюда или того хуже.
После ухода Толхерста Гарри вернулся к окну. Снова начался дождь, мелкие капли стучали по стеклам. Шпика не было. Вероятно, он отсиживался где-то в ожидании объекта. Гарри вспомнил бедную арестованную женщину. Куда ее увели? Наверное, в какую-нибудь вонючую камеру. В этом инциденте ярко отобразилось все, что он видел за последние несколько дней. Гарри понял: он больше не нейтрален, ему было ненавистно все, что творил здесь Франко.
Он обратился мыслями к Сэнди и их завтрашней встрече. Подумал о немецких танках, которые катят на юг через Пиренеи, и о новой войне в Испании. Интересно, как посольство получило информацию? Вероятно, это имело какое-то отношение к разговорам Хиллгарта и Маэстре. Хуан Марч, нечистый на руку миллионер, финансировал Франко во время Гражданской войны, но при этом мог занимать проанглийскую позицию, как сам Маэстре. Кто такие рыцари Святого Георгия, Гарри не представлял, — вероятно, это был какой-то код. Хор советовал ему забыть об услышанном, но почему и самого посла, и Хиллгарта так явно беспокоило, что Гарри оказался случайным свидетелем этого разговора? Он в недоумении пожал плечами. Что ж, пожалуй, лучше начать мысленно готовиться к выполнению своей главной задачи — к встрече с Сэнди, который умудрялся извлекать выгоду из испанского ада.
Каков он теперь? Гарри стал вспоминать тот странный год в Руквуде, когда они с Сэнди делили учебный кабинет.
Происшествие с пауком на столе у Тейлора стало прологом к очень трудным временам. Все было как-то ненадежно, шатко. Берни перевели в другой кабинет, но они с Гарри сохранили дружеские отношения. Берни и Сэнди терпеть не могли друг друга. Их взаимная неприязнь не была вызвана чем-то определенным, она коренилась у обоих где-то внутри, на уровне инстинктов. Мальчики в школе постоянно соперничали, но вражда этих двоих выражалась не в ссорах и драках, а в холодных взглядах и саркастических замечаниях, отчего казалась еще более гнетущей. И при этом Берни и Сэнди в чем-то были очень похожи. Они оба ненавидели Руквуд, его принципы и систему, что Гарри воспринимал весьма болезненно.
Берни в основном держал свои социалистические взгляды при себе, понимая, что большинство учеников посчитают их не только безвкусными, но и просто непостижимыми. Он по-прежнему хорошо учился, отличался умом (иначе и быть не могло, ведь он получал стипендию на учебу в Руквуде), агрессивно играл в регби, входил в младшую сборную. Но иногда чувства Берни в отношении Руквуда прорывались наружу, и он говорил о них Гарри с холодным, тяжелым презрением.
— Нас готовят стать частью правящего класса, — однажды сказал Берни.
День выдался дождливый, и они втроем сидели в учебном кабинете — Гарри и Берни за столом, Сэнди что-то читал у камина.
— Чтобы верховодить рабочими здесь и местными жителями в колониях.
— Что ж, кто-то должен ими верховодить, — отозвался Гарри. — Я сам подумывал, не подать ли документы в Министерство по делам колоний, когда окончу школу. Мой кузен, вероятно, сможет мне посодействовать.
— О боже! — Берни резко рассмеялся.
— Работа окружного комиссара очень тяжелая. Приятель моего дяди провел в Уганде много лет и был единственным белым человеком на много миль вокруг. Он вернулся с малярией. Некоторые там от нее умирают.
— А другие сколачивают себе состояния, — презрительно заметил Берни. — Послушай себя, Гарри. «Мой кузен, вероятно, сможет мне посодействовать… Приятель моего дяди». Ни у одного из моих знакомых нет ни кузенов, ни дядьев, которые помогли бы им управлять обширными землями в Африке.
— А социалисты справятся лучше? Эти идиоты Макдональд и Сноуден?
— С ними покончено. Они слабаки. Нам нужен социализм другого типа, более мощный, как в России.
Сэнди поднял взгляд.
— Неужели ты думаешь, в России хоть сколь-нибудь лучше, чем здесь? — рассмеялся он. — Вероятно, там что-то вроде Руквуда, только хуже.
— Чем это Руквуд похож на Россию? — нахмурился Гарри.
— Система, построенная на лжи, — пожал плечами Сэнди. — Тебе якобы дают образование, а на самом деле натаскивают, чтобы ты знал то, что нужно им, ровно как русские с их пропагандой. Нам указывают, когда ложиться спать, когда вставать, как говорить, как думать. Люди вроде тебя, Гарри, не возражают, но мы с Пайпером другие.
Он посмотрел на Берни, его карие глаза заискрились зловещим весельем.
— Ты мелешь чушь, Форсайт! — отозвался Берни. — Думаешь, убегать по
