Ночные кошмары и фантастические видения (сборник) - Стивен Кинг

Я наблюдаю, смутно промелькнуло у него, как мочится вампир.

Казалось, это происходит бесконечно – кровавая моча ударяется о фарфор, становится видимой и, закручиваясь, стекает в отверстия. Диз стоял, уперевшись руками о раковину, в которую его вырвало, уставившись на отражение в зеркале, и чувствовал себя застывшей шестеренкой огромной остановившейся машины.

Я почти наверняка покойник, подумал он.

В зеркале он увидел, как хромированная ручка опустилась сама по себе. Зашумела вода.

Диз услышал шорох и хлопанье и понимал, что это плащ, как понимал и то, что стоит ему обернуться, как он может вычеркнуть слова «почти наверняка» из последней мысли. Он остался на месте, судорожно сжимая края раковины.

Прямо из-за спины раздался низкий, не имеющий возраста голос. Обладатель голоса находился так близко, что Диз ощущал его холодное дыхание у себя на шее.

– Вы преследовали меня, – произнес не имеющий возраста голос.

Диз застонал.

– Да, – сказал не имеющий возраста голос, словно Диз ему возразил. – Я знаю вас, как видите. Я знаю о вас все. А теперь слушайте внимательно, мой любознательный друг, потому что я говорю это только один раз: не преследуйте меня больше.

Диз снова издал стон, напоминающий собачий скулеж, обмочив штаны в очередной раз.

– Откройте камеру, – велел не имеющий возраста голос.

Моя пленка! – вскричал внутренний голос Диза. Моя пленка! Все, что у меня есть! Все, что есть! Мои снимки!

Еще один отрывистый, напоминающий звук крыльев летучей мыши хлопок плаща. Хоть Диз ничего и не видел, но чувствовал, что Летающий в Ночи придвинулся еще ближе.

– Быстро.

Пленка – не все, что у него есть.

Еще есть жизнь.

Какая ни есть.

Ему представилось, как он поворачивается и видит то, чего не показывает и не может показать зеркало, видит Летающего в Ночи, своего умалишенного приятеля, невероятного вида существо, забрызганное кровью, ошметками плоти и пучками вырванных волос; он представил, как щелкает кадр за кадром, пока гудит моторная приставка… Но ничего этого не будет.

Совершенно ничего.

Потому что сфотографировать их тоже нельзя.

– Так вы существуете, – прохрипел он, не шевелясь, прикипев пальцами к краю раковины.

– Как и вы, – проскрежетал не имеющий возраста голос, и сейчас Диз ощутил в его дыхании запах древних гробниц и закрытых склепов. – Пока, по крайней мере. Это ваш последний шанс, мой любознательный претендент на роль биографа. Откройте камеру… или это сделаю я.

Диз открыл «Никон» почти онемевшими негнущимися пальцами.

Его помертвевшее лицо обдало воздухом, словно мимо него пронеслись лезвия бритв. На мгновение перед его глазами промелькнула длинная белая рука со следами крови; он увидел неровные ногти с забившейся под них грязью.

Потом пленка отделилась от камеры и размоталась.

Еще один отрывистый хлопок. Еще один зловонный выдох. На мгновение он решил, что Летающий в Ночи все равно его убьет. Потом он увидел в зеркале, как дверь туалета открылась сама по себе.

Я ему не нужен, подумал Диз. Должно быть, сегодня он очень неплохо поел. Его тут же вырвало, на этот раз – прямо на отражение собственного лица.

Дверь со вздохом закрылась на пневматическом амортизаторе.

Диз оставался там, где стоял, еще минуты три; оставался, пока звук приближающихся сирен не стал доноситься чуть ли не с крыши терминала; оставался, пока не услышал чихание и рев двигателя самолета.

Двигателя «Сессны-Скаймастер-337», почти без сомнений.

Потом он вышел из туалета на негнущихся ногах, врезался в стену коридора, оттолкнулся и двинулся обратно в терминал. Поскользнувшись в луже крови, он чуть не упал.

– Стоять, мистер! – крикнул полицейский сзади от него. – Стоять на месте! Только шевельнитесь – я вас пристрелю!

Диз даже не обернулся.

– Пресса, полицейская морда, – произнес он, держа в одной руке камеру, в другой удостоверение. Он подошел к одному из разбитых окон, все еще волоча за собой свисающую из камеры коричневым серпантином засвеченную пленку, и встал возле него, наблюдая, как «Сессна» разгоняется по пятой полосе. На мгновение она мелькнула черным силуэтом на фоне пылающего генератора и баков, силуэтом, напоминающим летучую мышь, а потом поднялась в воздух и пропала из виду, а полицейский довольно сильно припечатал Диза к стене, так, что у него из носа пошла кровь, но он не обращал на это внимания, как не обращал внимания вообще ни на что, а когда рыдания снова стали рваться из его груди, он закрыл глаза, продолжая видеть, как кровавая моча Летающего в Ночи ударяется о фарфор, становится видимой и, закручиваясь, стекает в отверстия.

Ему казалось, что эта картина будет у него перед глазами вечно.

Попси[19]

Шеридан медленно катил вдоль длинной стены торгового центра, когда увидел ребенка, выходившего из дверей. Маленького мальчика, старше трех лет, но определенно моложе пяти. И выражение его мордашки разом привлекло внимание Шеридана. Мальчик старался не плакать, но чувствовалось, что до появления первой слезинки оставалось совсем ничего.

Шеридан нажал на педаль тормоза, подождал, пока спадет волна отвращения к себе… хотя с каждым разом, когда он увозил ребенка, ощущения эти притуплялись. Когда такое случилось впервые, он целую неделю не мог заснуть. Все думал об этом здоровенном, чернявом турке, который называл себя мистер Маг, гадал, что тот делает с детьми.

– Они отправляются покататься на лодке, мистер Шеридан, – ответил на его вопрос турок, говорил он с сильным акцентом, и улыбнулся. И улыбка эта ясно и однозначно, безо всякого акцента объясняла: если тебе дорога жизнь, такие вопросы лучше держать при себе.

Шеридан больше ни о чем турка не спрашивал, но это не означало, что такой ответ удовлетворил его любопытство. И после расставания с турком ему более всего хотелось повернуть время вспять. После второго визита чувство вины было уже не таким острым, после третьего – тем более, а на четвертый раз Шеридан практически перестал задумываться над тем, что это за лодочная прогулка и чем она может закончиться для маленьких детей.

Шеридан поставил свой пикап на стоянку для инвалидов, которая располагалась прямо у торгового центра. На заднем борту пикапа красовалась табличка, какие власти штата выдавали калекам. Табличка эта была на вес золота: служба безопасности торгового центра теряла бдительность, а располагались стоянки для инвалидов очень удобно, и на них всегда находилось свободное местечко.

Ты вот убеждаешь себя, что больше не будешь похищать детей, но за день или два крадешь табличку.

Шеридан быстренько отогнал эту мысль: пустые разговоры, у него серьезные неприятности, а малыш может его выручить.

Он вылез из кабины и направился к мальчику, который оглядывался в паническом страхе. Да, подумал Шеридан, ему лет пять, может, даже шесть, просто он очень худенький. В ярком свете флуоресцентных ламп кожа его цветом напоминала мел. Возможно, не только от страха, но и от болезни. Но страх определенно читался в его глазах. Шеридан уже стал экспертом по страху. За последние полтора года он достаточно часто видел его в зеркале заднего обзора.

Ребенок с надеждой поглядывал на проходящих мимо взрослых. Одни спешили в торговый центр, чтобы что-то купить, другие выходили, нагруженные покупками, с умиротворенными лицами, никого и ничего не замечая.

Мальчик в джинсах и футболке «Питсбургских пингвинов» рассчитывал на помощь, надеялся, что кто-то посмотрит на него и задаст правильный вопрос, к примеру: Потерял папу, сынок? В общем, искал друга.

Вот он я, думал Шеридан, приближаясь к мальчику. Вот он я, сынок… Я буду твоим другом.

И уже подошел к ребенку, когда увидел охранника торгового центра, неспешно шествующего к дверям. Начал рыться в кармане, вроде бы искал пачку сигарет. Коп сейчас выйдет, подумал Шеридан, увидит мальчика, и ему ничего не обломится.

Дерьмо, мысленно выругался он. Слава Богу, он еще не заговорил с мальчиком. Если бы коп застукал его, было бы еще хуже.

Шеридан даже попятился, продолжая ощупывать карманы. Теперь он делал вид, что ищет ключи. Взгляд его метался от копа к мальчику. Последний уже плакал. Еще не ревел, нет, но большие слезы, розовые в отсвете красной неоновой вывески «КУЗЕНТАУН», уже скатывались по щекам.

Девушка, сидевшая в кабинке «Информационной службы», помахала копу рукой, что-то сказала. Симпатичная, темноволосая, лет двадцати пяти. Коп, усатый блондин, подошел, облокотился о прилавок, улыбнулся девушке. Шеридан подумал, что они словно сошли с рекламы табачных изделий в каком-нибудь глянцевом журнале. «Салема», скажем, или «Лаки страйкс». У него жизнь решается, а им лишь бы поболтать: а что ты делаешь после работы, а не пропустить ли нам по стаканчику, ля-ля-ля-ля… Она уже захлопала глазками. Как мило.