Щупальца спрута - ИОСИФ ФРЕЙЛИХМАН

— Не думай об этом, Василий, — мягко попросил Казанский.

— Ну, вот, опять ты не даешь мне поговорить. Ничего не знаешь, а рассказать не разрешаешь. Да здоров я уже! Так дай мне облегчить душу. Не могу я больше.

— Успокойся, Василий, я все знаю.

— Знаешь? Откуда? — изумился Белгородов.

— Полковник Решетов рассказал. Поэтому давай договоримся: ты об этом не только не говоришь, но и не думаешь даже. Окрепнешь окончательно, тогда и обмозгуем все. Я сейчас советовался с лечащим врачом. О» считает, что тебе уже можно выписываться из больницы.

Белгородов молчал. Он всей душой жаждал поскорее избавиться от осточертевшего ему больничного режима. Но когда такая возможность представилась, он вдруг испугался. При мысли об одиночестве в неуютном номере гостиницы, где он останется наедине со своими думами, ему становилось не по себе. Будто читая в душе друга, Казанский, положив руку ему на плечо, сказал:

— Выписывайся, Василий, и навсегда прощайся с мрачными думами. — Казанский собрал в кулак свою бородку. Этот жест сразу напомнил Белгородову партизанский отряд. Перед тем как принять какое — нибудь решение, Казанский обычно собирал бородку в кулак. — Жить будешь у меня. — И, опережая возражения Белгородова, закончил:

— И не думай упрямиться — не поможет! Это решено. Жена будет очень рада тебе. А когда все у тебя наладится — живи, где хочешь, езжай, куда хочешь. Итак, готовься в путь.

ГЛАВА XI

У Казанского Белгородова ожидали с нетерпением. Жена Павла Львовича, Варвара Михайловна, и сын Миша, шустрый, курносый мальчишка с рыжей копной волос, торжественно готовились к этой встрече. Бывших однополчан Казанского здесь всегда встречали с искренней радостью. А к Белгородову, кроме того, семья питала глубокую благодарность — ведь он спас Павла Львовича от верной смерти. Миша сгорал от нетерпения поскорее увидеть отважного партизана.

Когда в квартиру вошел Белгородов, в комнате наступило минутное молчание.

— Ну, что вы точно сонные! — весело крикнул Казанский. — Принимай гостя, Варя.

Белгородов слегка растерялся. Невольно вспомнились те тревожные дни, когда до партизанского лагеря долетела весть о гибели всей семьи врача. Почему — то Белгородов представлял жену Казанского совсем иной Сейчас перед ним стояла невысокая, чуть — чуть располневшая, но все еще стройная женщина. Ее большие серые с зеленоватым оттенком глаза блестели. Матовые щеки оживлял легкий румянец, а капризные, слегка накрашенные губы приветливо улыбались. Так вот какая жена у Казанского! Хороша, ничего не скажешь!

— Раздевайтесь, Василий Захарович, — подавая гостю руку, пригласила она. У нее оказался приятный грудной голос. — Паша столько рассказывал о вас, что мне кажется, будто мы знакомы и дружим, по меньшей мере, лет двести, — она улыбнулась, и ее тонкий чуть вздернутый нос покрылся мелкими морщинками.

Где и когда он видел это лицо, подумал Белгородов, перебирая в памяти всех своих знакомых. Весь вечер он не мог избавиться от этой навязчивой мысли.

Царивший в квартире уют, выпитое с друзьями вино разбудили в душе Белгородова притихшую было тоску. Его мысли вновь вернулись к Лидии. Как она сейчас?

— Василий Захарович, — заговорила Варвара Михайловна, заметив, что Белгородов вдруг помрачнел. — Мы говорили как — то с Пашей, что отпуск вы должны провести обязательно вместе с нами. У нас прекрасная дача в Приморске, на самом берегу. Отсюда всего три часа езды машиной. Мне бы очень хотелось, чтобы вы были с нами. Паша давно мечтает об этом. Будем загорать, кататься на лодке.

— Вряд ли смогу я составить вам компанию, — насупясь, ответил Белгородов. — Мне сейчас не о развлечениях думать надо. — Он поднялся и взволнованно зашагал по комнате.

— Ты не прав, Василий, отдых тебе сейчас необходим. Это я тебе как врач советую.

— Что попусту толковать? — с легким раздражением сказал Белгородов. — До отдыха еще так далеко…

— Ну, что вы, Василий Захарович, — не поняв его, возразила Варвара Михайловна. — Выгляньте в окно, уже яблони зацвели. Через месяц смело можно к морю ехать. И знаете что? — она лукаво улыбнулась, а Белгородову снова показалось, что он уже видел эту улыбку. — Паша мечтает, чтобы с нами поехал Мелехов, — продолжала уговаривать Варвара Михайловна. — Ведь не виделись столько лет. Соберутся старые испытанные друзья. Как это будет чудесно! Решили, Василий Захарович?

Белгородов ничего не ответил. Он сел напротив Казанского и молча стал набивать трубку. Странно, лицо Варвары Михайловны, такое привлекательное, почему — то ассоциировалось в сознании с какими то тягостными воспоминаниями. Белгородов так углубился в свои думы, что даже не ответил на обращенный к нему вопрос.

Миша, не сводивший с Белгородова влюбленных глаз, с чисто детской непосредственностью вдруг обхватил ручонками его шею и крепко поцеловал.

— Дядя Вася, поедемте с нами, — взмолился он. — Я вам подарю удочку и будем удить рыбу… Ну пожалуйста. — Он глядел в лицо Белгородова и с нетерпением ждал ответа.

— Хорошо, детка, посмотрим, — уклончиво ответил Белгородов.

Он прижал к себе ребенка и почувствовал, как к горлу подкатывает ком и на глаза набегают непрошеные слезы. Наступила тишина. Павел Львович выразительно посмотрел на жену. Та поднялась и увела Мишу спать.

— Ох, Павел! — вырвалось у Белгородова горестное восклицание, — хоть бы знать, что совершила дочь, как велика ее вина…

— Подробности мне не известны, — осторожно начал Казанский. — Знаю только, что она покушалась па жизнь девушки. Это случилось в семье Матвеева — директора номерного завода.

— Кто — нибудь погиб? — Белгородов побелел.

— Нет, — поспешил успокоить его Казанский. — Но Матвееву пришлось полежать в больнице с обострением стенокардии.

Белгородов подавленно молчал.

— Вот что, Павел, — после длительного молчания решительно произнес он. — Завтра отправляюсь в Комитет и попрошу, чтобы меня принял полковник. Я должен еще раз поговорить с Людой…

Но полковник Решетов смог принять Белгородова только на третий день. Он ободрил Василия Захаровича:

— Дочь ваша ведет себя хорошо, следствие идет нормально. Пока вам не следует видеться. Постарайтесь скорее окрепнуть. Кстати, товарищ Белгородов, я хотел вас видеть вот по какому поводу. Нам уже дважды звонили из вашего треста. Там обеспокоены вашим долгим отсутствием. Очевидно, вы им очень нужны. Я бы советовал вам съездить домой. Наведете порядок на работе, отвлечетесь от всего. А потом, месяца через два, берите отпуск и приезжайте к нам. Я вам даю хороший совет.

Стараясь угадать, что кроется за этими словами, Белгородов ответил:

— Спасибо, товарищ полковник. Я подумаю над вашими словами. До свиданья.

— Желаю вам всего хорошего, — попрощался Решетов.

Через семь дней Белгородов самолетом улетел домой.

ГЛАВА XII

Здоровье Матвеева крепло с каждым днем. Он уже самостоятельно совершал прогулки по двору и даже выходил за калитку. Но Вера Андреевна и Ольга замечали, что он быстро уставал и с тревогой наблюдали за ним. Но еще больше утомляли Матвеева посещения друзей и сослуживцев.

Секретарь парткома Крылов часто по телефону советовался с ним, а то и приходил домой.

Матвеев вникал во все вопросы, ставил перед подчиненными ряд задач. Особенно он оживлялся, когда приходил Степанковский. Конструкторское бюро разрабатывало сейчас новую модель самолета с атомным двигателем.

Опираясь на опыт строительства первой машины, Степанковский с группой констрикторов успешно работал над более усовершенствованным самолетом, который открывал перед авиацией широчайшие возможности.

Правительство уделяло этому конструкторскому бюро большое внимание. Естественно, что Матвеев не мог оставаться в стороне от дел бюро и требовал от Степанковского чуть ли не ежедневной информации. Валентин Александрович, понимая, как занимают Матвеева дела бюро, постоянно держал его в курсе всех событий, подробно информировал.

После разоблачения Лидии Крылов в очень сдержанной, корректной форме высказал Степанковскому свою точку зрения на его поведение. Беседа эта оставила глубокий след в душе Валентина Александровича. Сознание своей вины мешало ему относиться к Крылову с прежней простотой и свободой. Поэтому Степанковский старался все вопросы решать с Матвеевым.

Вот и сейчас, едва кончился рабочий день, Валентин Александрович уже с увлечением рассказывал Матвееву об Олеге Кораллове.

Из — за полученной травмы Олегу пришлось временно прервать занятия в институте. Когда он поправился, уже наступили каникулы. Олег попросился в конструкторское бюро к Степанковскому.

— Понимаешь, Владимир, это же клад, а не голова. Так быстро и просто разработать противоатомную защиту экипажа самолета мог только несомненный талант, — говорил Степанковский. — Вот тебе и легкомысленный Олег. А ведь он еще не совсем поправился после болезни. Движения шейных позвонков ограничены. Не прошли головные боли. Ах, если бы любвеобильные папа и мама не баловали его, а уделяли бы серьезное внимание воспитанию сына…