Граф Сен-Жермен - Ольга Володарская

Остаюсь и т. д.

P.S. Прошу вас, мадам, обратить ваше внимание на решение суда по поводу наложения ареста на «Аккерман» — самое несправедливое и скандальное из всех морских дел; вы знаете, что мною было вложено в это дело 50 000 экю, и компания «Эмери и К» из Дюнкерка уполномочена возместить убытки за судно. Я еще раз прошу вас добиться для меня справедливости в Королевском Совете, в который будет передано это чудовищное дело. Позвольте мне напомнить вам, что прошлым летом вы обещали мне, что не допустите несправедливости по отношению ко мне».

Приписка к этому письму интересна тем, что показывает, что кроме химических исследований Сен-Жермен вел и самые обычные торговые дела, куда он вкладывал довольно значительные суммы.

Однако важнейшие для мадам де Помпадур новости относились к Бентинку. Он был влиятельным человеком, и его влияние могло иметь большое значение. Бентинка всегда считали настроенным антифранцузски, но он завоевал расположение Сен-Жермена, и это могло быть очень важно. Сен-Жермен, по-видимому, сразу же рассказал Бентинку о своем письме мадам де Помпадур, потому что в тот же день Бентинк записал в своем дневнике:[136]

«Вторник, 11 марта 1760 г.

Он рассказал мне, что написал мадам де Помпадур о нашем разговоре и послал письмо в торговом конверте, запечатанном торговой печатью, и что письму ничто не угрожало, что за почту отвечал Жанель, который не посмеет вскрыть его письмо, и что послание, написанное им мадам де Помпадур, будет передано ей человеком, одетым в ливрею его прислуги, хорошо известную в Версале, что как только он получит ответ, который обязательно должен прийти, он покажет его мне; что он написал также министру. Я спросил его, как, по его мнению, министр это воспримет, и он сказал, рассмеявшись, но уверенным тоном, что скоро в Версаче будут перемены, давая мне понять, что Шуазёль уже недолго будет оставаться в положении, дающем ему возможность противодействовать заключению мира».

На следующий день он добавил к этой записи:

«Среда, 12 марта 1760 г.

Что он говорил обо мне с д’Аффри и сказал ему, что он был неправ и, пренебрегая мною, предавал интересы своего венценосного хозяина».

Однако Сен-Жермен недооценил Шуазёля и слишком полагался на свои меры предосторожности, будучи уверенным, что его письмо будет непременно доставлено маркизе.

В ту неделю с 12 по 19 марта 1760 года Сен-Жермен, выполняя секретную миссию короля Людовика, развил активную деятельность. О его встречах с ключевыми фигурами дипломатических кругов мы узнаем из переписки как самих его собеседников, так и других иностранных представителей, ревниво следивших за его деятельностью «миротворца».

Прежде всего Сен-Жермен после нескольких встреч на протокольных мероприятиях нанес визит своему давнему знакомцу, а ныне английскому послу Джозефу Йорку и имел с ним весьма продолжительную, более трех часов, беседу, в которой изложил свою миссию и свое видение достижения мирных договоренностей между Францией и Англией. В тот же день Йорк написал подробнейший отчет об этой встрече в Лондон, статс-секретарю Роберту Холдернессу, запрашивая инструкций английского короля и правительства относительно дальнейших шагов. Вот его письмо[137] с некоторыми незначительными сокращениями:

Копия письма генерала Йорка к графу Холдернессу; Гаага, 14 марта 1760 года. Получено лордом Холдернессом 21 марта 1760 года. Секретно.

«Гаага, 14 марта 1760 года.

Милостивый государь,

Настоящее мое положение столь деликатно, что с превеликим нетерпением ожидаю я Вашей милости и снисхождения, коим и впредь я надеюсь быть облагодетельствованным. Пусть ведомо будет Вашему превосходительству то, что всеми поступками моими руководит единственное лишь желание — оказаться полезным королю. Если Ваше Превосходительство изволило сопроводить во Францию свое общее мнение о положении дел в Европе и выразить моими устами пожелания к установлению общественного спокойствия, то смею заметить, что и Версаль предполагает воспользоваться тем же самым каналом связи, направляя свои послания в Англию. Это, по меньшей мере, является наиболее разумным способом сообщения, учитывая те трудности, с которыми столкнулась Франция в поисках надлежащей особы для переговоров со мною.

Вашему превосходительству знакома история этого необычайного человека, известного под именем графа Сен-Жермена, который находился некоторое время в Англии, где ему, однако, не удалось ничего сделать. Этот человек вот уже на протяжении двух-трех лет живет во Франции и пользуется дружеским расположением короля, маркизы Помпадур и маршала Бель-Иля. Монархом ему предоставлен в свободное пользование королевский замок Шамбор.[138] Пользуясь покровительством короля, он стал одним из влиятельных лиц в стране.

На несколько дней появился он в Амстердаме, где был весьма обласкан, и стал темой многочисленных пересудов. Затем его видели на бракосочетании принцессы Каролины, праздновавшемся в Гааге. В этом городе он также приковал к себе всеобщее внимание. Благодаря своему красноречию он не испытывал недостатка в слушателях. Он свободно говорил на любые темы, затрагивая при этом и проблему мира, и, между прочим, свои полномочия к его подписанию.

Господин д’Аффри относится к нему с уважением и вниманием, однако весьма и весьма раздосадован популярностью сей новоприбывшей особы, чему свидетельство явное его нежелание познакомить меня с ним. Как бы то ни было, он сам засвидетельствовал мне свое почтение. Я любезно ответил тем же, и не далее как вчера он изъявил желание встретиться со мной ровно в полдень, однако в назначенный срок не явился и посему вновь объявил о своем желании поговорить со мной этим утром, и был мною незамедлительно принят. Начал он с обсуждения плохого состояния Франции, страстного ее желания мира, необходимости мирного договора и личных его стремлений поспособствовать этому событию, в целом столь желанного для всего человечества. Далее он говорил о своем пристрастии к Англии и Пруссии, которое, по его мнению, сделало из него искреннего сторонника Франции.

Будучи немало осведомлен об этом человеке и не осмелившись вступать в беседу без достаточных на то основательных сведений, я предпочел сразу же скрыться под маской серьезного и сдержанного тона, сказав ему, что подобные дела столь деликатного характера, что не подлежат обсуждению между людьми, неуполномоченными на это, а затем пожелал знать истинную причину его визита. Полагаю, что мой тон показался ему чересчур утомительным, ибо он тут же предъявил мне словно верительные грамоты два письма от маршала Бель-Иля. Одно из них датировано 4 февраля, а второе — 26 февраля. В первом письме он посылает ему охранный лист, бланк с королевской печатью и предлагает заполнить его по своему усмотрению. Во втором он выражает великое нетерпение услышать какие-либо вести от адресата. Оба письма, впрочем, изобилуют похвалой, обращенной к его способностям и рвению, в них же содержатся и надежды на удачное совершение дел, ради которых и снаряжен этот человек. У меня нет никаких оснований, чтобы сомневаться в подлинности этих писем.