1919 - Джон Пассос

- Как-никак, ребята, а у нас сейчас война, не забывайте об этом, сказал им инспектор.

- Ясное дело, - сказал Джо.

Миссис Ольсен прилетела с бумагами Джо, и Джо побежал в контору, в Ист-Нью-Йорк, и его взяли боцманом. Шкипером был Бен Тарбелл, первый помощник с "Хиггинботема". Джо хотел съездить к Делл в Норфолк - черта с два, нет времени околачиваться на суше. Он только и смог, что послать ей шестьдесят долларов, которые занял у Глена. У него даже не хватало времени поволноваться из-за этого, так как наутро они вышли в море с запечатанным приказом, где им встретиться с караваном.

Идти караваном было не так плохо. Флотские офицеры с эсминцев и "Салема", который вел караван, задирали нос, торговые капитаны дразнили друг друга сигналами. Забавное было зрелище - по всему Атлантическому океану длинные вереницы грузовых судов, покрытых серыми и белыми пятнами, словно вывески парикмахерских. В караване были старые калоши, на которых в мирное время ни один нормальный человек не решился бы отправиться даже в Статен-Айленд, а одно новое деревянное, кое-как сколоченное - кому-то надо было зашибить монету - суденышко Судового ведомства так текло, что его пришлось бросить на полпути.

Джо и Глен подолгу курили трубки и судачили в каюте Глена. Они решили, что все, что делается на суше, гроша медного не стоит и что единственное подходящее для них место - это синее море. Джо осточертело собачиться с командой, набранной из какого-то сброда. Как только они попали в "зону", все суда пошли зигзагом, и у всех душа ушла в пятки. Джо еще никогда в жизни так не ругался. Каждые несколько часов начиналась ложная тревога по случаю якобы появившихся подводных лодок, и гидропланы бросали противолодочные бомбы, и ошалевшие артиллеристы палили по старым бочкам, водорослям, солнечным зайчикам на воде. Когда они ночью вошли в Жиронду перекрещивающиеся лучи прожекторов, и световые сигналы, и шныряющие кругом патрульные катера, - у них отлегло на душе.

Приятно было избавиться от грязных, беспокойных мулов и их вони, которой все было пропитано, и от криков и брани конюхов. Глен и Джо пробыли на берегу всего лишь несколько часов и не нашли Марселины и Лулу. Гаронна, с ее новыми, американского типа железобетонными дамбами, стала похожа на Делавэр. При выходе им пришлось несколько часов простоять на якоре, покуда чинился паропровод, и они увидели, как патрульный катер тащит на буксире пять пароходных шлюпок, до отказа набитых народом: как видно, колбасники не зевали;

На этот раз каравана не было. Они вышли в море туманной ночью. Когда один матрос появился на палубе с сигаретой в зубах, помощник уложил его одним ударом и сказал, что его, проклятого немецкого шпиона, арестуют, как только они придут домой. Они прошли испанское побережье на траверзе Финистерры. Шкипер только что повернул на юг, как вдруг за кормой показался самый настоящий перископ. Шкипер сам стал за штурвал и крикнул в трубку машинного отделения, чтобы там поднажали, да там мало что могли, и артиллеристы пошли палить вовсю.

Перископ исчез, но часа через два они нагнали какое-то бочкообразное судно, что-то вроде кеча - должно быть, испанское рыболовное, шедшее к берегу, вероятно в Виго; оно бежало под ветер, поставив лисели с обеих сторон. Только они прошли у него под кормой, как раздался грохот, потрясший судно, и столб воды обрушился на них, залив всех, кто был на мостике. Все заработало, как часовой механизм. Залило только одно отделение. К счастью, в кубрике никого не было, вся команда надела спасательные пояса и находилась на средней палубе. "Чеманг" чуть сел носом, больше ничего не произошло. Артиллеристы уверяли, что это тот самый старый черный кеч, перерезавший им нос, пустил в них мину, и отправил ему вдогонку два-три снаряда, но их так валяло, что ни один из снарядов не попал в цель. Кеч скрылся за островком, закрывающим вход на рейд Виго. "Чеманг" пополз дальше самым малым ходом.

К тому времени, когда они вошли в канал напротив города Виго, вода показалась еще в одном отделении, а в машинном она поднялась на четыре фута. Пришлось посадить судно на песчаную банку справа от города.

И вот они опять были на берегу; они стояли со своими мешками перед дверью консульства и ждали, покуда консул искал им пристанище. Консул был испанец и говорил по-английски не так хорошо, как ему следовало бы, но принял он их отлично. Либеральная партия города Виго пригласила офицеров и команду на бой быков, имеющий быть после обеда. Новая канитель - шкипер получил каблограмму: передать судно агентам Гомеса и Кo в Бильбао, купивших его, как оно было, и вновь проведших его по регистру;

Когда они явились на бой быков, в толпе многие приветствовали их и орали: "Viva los aliados!", а другие зашикали и закричали: "Viva Maura!" ["Да здравствуют союзники!" и "Да здравствует Маура!" (исп.)]. Они уже решили, что сейчас начнется драка, но тут вывели быка, и все успокоились. Ужасно много было крови, но ребята в куртках с блестками были замечательные ловкачи, а публика, окружавшая американцев, все время поила их вином из маленьких черных мехов и передавала из рук в руки бутылки коньяку, так что вся команда здорово надралась, и Джо все время приходилось сдерживать ребят. Потом местное общество друзей Антанты чествовало офицеров банкетом и целая банда каких-то типов с mostachos [усами (исп.)] произносила пламенные речи, которых никто не понимал, и американцы кричали "ура!" и пели "Янки идут", и "Не тушите огонь в родном очаге", и "Мы едем на выставку в Гамбург". Старший механик, старик по имени Мак-Джилликеди, показывал карточные фокусы, и вообще вечер удался. Джо и Глен спали вместе в гостинице. Тамошняя служанка была очень хороша собой, но не позволила им шалить.

- Знаешь, Джо, - сказал Глен, укладываясь спать, - хорошая штука - эта война.

- Крепкий удар, - сказал Джо.

- Не просто удар, гол, - сказал Глен.

Они две недели проторчали в Виго, покуда власти спорили, как с ними быть, и им это здорово надоело. Потом их погрузили в поезд и отправили в Гибралтар; там их должен был принять на борт пароход Судового ведомства. Три дня они ехали в поезде и спали на жестких скамьях. Вся Испания была одна сплошная цепь огромных пыльных гор. В Мадриде они пересели в другой поезд, и в Севилье тоже, и каждый раз являлся какой-нибудь тип из консульства и занимался ими. Когда они прибыли в Севилью, выяснилось, что их повезут в Альхесирас, а не в Гибралтар.

Когда они прибыли в Альхесирас, выяснилось, что там никто о них понятия не имеет. Они расположились в консульстве, покуда консул телеграфировал во все концы, и в результате нанял два грузовика и отправил их в Кадикс. Ну и страна же была эта Испания, сплошь скалы, да вино, да грудастые черноглазые женщины, да оливковые деревья. Когда они прибыли в Кадикс, консульский агент уже поджидал их с телеграммой в руке. Нефтеналивное судно "Золотая раковина" ждало их в Альхесирасе, чтобы принять их на борт; стало быть, они поехали обратно на грузовиках, подскакивая на жестких скамьях, и лица у них были все в пыли, и рты полны пыли, и в карманах ни гроша на выпивку. Когда в три часа светлой лунной ночью они попали на "Золотую раковину", многие ребята уже так устали, что повалились и заснули прямо на палубе, положив голову на вещевые мешки.

"Золотая раковина" высадила их в Перт-Амбой в конце октября. Джо подучил причитавшееся ему жалованье и ближайшим поездом поехал в Норфолк. Ему надоело собачиться со сбродом, населявшим кубрик. К черту, пора развязаться с морем: он устроится на суше и заживет тихой семейной жизнью.

Он почувствовал себя чудесно, когда паром отвалил от мыса Чарлз, прошел мели Рипранс и из залива, покрытого пенными гребнями, вошел в тихую коричневую воду Хэмптонского рейда, полного кораблей: четыре больших эскадренных броненосца на якоре, шмыгающие взад и вперед эсминцы и белый таможенный крейсер, камуфлированные грузовые пароходы и угольщики, караван красных, сцепленных между собой военных транспортов. Был сверкающий осенний день. Джо чувствовал себя хорошо: в кармане триста пятьдесят долларов. На нем хороший костюм, он сильно загорел и только что хорошо пообедал. Черт возьми, теперь бы еще чуточку любви. Может быть, у них будет ребенок.

Норфолк, надо сказать, сильно переменился. Все в новеньких мундирах, уличные ораторы на углу Главной и Гранби, плакаты Займа свободы на столбах, оркестры играют. Идя с парома, он с трудом узнавал город. Он написал Делл, что скоро приедет, но все-таки волновался от предстоящей встречи, он последнее время не имел от нее писем. У него был ключ от двери, но он все-таки сначала постучал. В квартире никого не было.

Он постоянно представлял себе, как она побежит ему навстречу. Впрочем, еще только четыре часа, она, должно быть, в конторе. Должно быть, с ней живет подруга, какой беспорядок в квартире. На веревке сушится нижнее белье, на всех стульях разбросана одежда, на столе коробка с недоеденными конфетами... Ага, должно быть, у них вчера была вечеринка. Половина кекса, стаканы, в которых вчера было вино, куча папиросных окурков на подносе и даже окурок сигары. Ну да, конечно, у нее были гости. Он пошел в ванную, и побрился, и чуточку почистился. Определенно Делл всегда имела успех, у нее, наверно, были друзья, играли в карты и тому подобное. В ванной лежали карандаши для губ и коробка румян, краны были обсыпаны пудрой. Джо как-то странно было бриться среди всего этого бабьего барахла.