Наивная плоть - Нора Робертс

– Зато я добрею, малыш. – Бэрлоу достал из спортивной сумки бутылку воды «Эвиан» и, сделав обманное движение, бросил ее Финну. Вторую бутылку он оставил себе и стал пить большими жадными глотками. – В этот раз я почти выиграл.

– Это потому, что я привык играть с британцами, – еще даже не отдышавшись, Финн улыбнулся ему. – Они не такие злючки, как ты.

– Что ж, добро пожаловать обратно в Штаты, – Бэрлоу подал Финну руку и рывком помог ему встать на ноги. Все равно что попасть в лапы к дружелюбно настроенному гризли. – Ты же знаешь, очень многие восприняли бы назначение в Лондон как повышение по службе или даже везение.

– Это милый городишко. Бэрлоу только вздохнул.

– Пошли под душ.

Двадцать минут спустя они лежали на массажных столах, выгибаясь под умелыми руками.

– Сегодня утром было чертовски хорошее шоу, – заметил Бэрлоу.

– У тебя хорошая команда, опытные сценаристы. Надо немного подождать, и эта передача наберет силу.

– Сейчас у нас меньше времени для раскрутки, чем бывало раньше. Я всегда ненавидел чертовых скряг. – Он оскалил зубы. – А теперь сам стал таким же чертовым скрягой.

– По крайней мере ты скряга с воображением. Бэрлоу ничего не ответил. Финн молчал, зная, что у этой неофициальной встречи была своя причина.

– Расскажи мне, что ты думаешь о чикагском отделении Си-би-си.

– Неконкретный вопрос, – осторожно ответил Финн. – Эй, Бэрлоу, ты был там начальником больше десяти лет и знаешь, что там происходит. Там надежные ребята, удачная комбинация опыта и свежей крови. Мне нравится там работать.

– У местных вечерних новостей очень низкий рейтинг. Что нам надо, так это сильную программу. Я хотел бы, чтобы они перенесли «У Анджелы» на четыре часа, тогда мы привлечем вечернюю аудиторию.

Финн пожал плечами. Он не мог не обращать внимания на рейтинги, но ему претило, что эти цифры имеют такое значение.

– Она уже много лет выходит в девять – и в Чикаго, и в большей части Среднего Запада, Думаю, тебе будет нелегко передвинуть ее на другое время.

– Даже сложнее, чем ты думаешь, – буркнул Бэрлоу. – Ты и Анджела… Между вами ничего нет, а? Финн широко открыл глаза, приподнял брови.

– Что, папочка, сейчас состоится беседа с сыном?

– Хитрая ты задница, – захихикал Бэрлоу, но его взгляд оставался таким же проницательным. Финн хорошо знал этот взгляд. – Мне было интересно, вернулись ли вы к тому же месту, на котором расстались.

– Мы расстались у черта в заднице, – сухо ответил Финн.

– Хм-м… У вас дружеские или натянутые отношения?

– На людях дружеские. На самом деле она ненавидит меня до мозга костей.

Бэрлоу снова усмехнулся. Хорошие новости, подумал он, потому что ему нравился мальчишка. И в то же время плохие, потому что это значило, что он не сможет больше его использовать. Приняв решение, он повернулся на столе, закрылся простыней и отпустил обеих массажисток.

– У меня проблемы, Финн. Несколько дней назад до моих ушей долетел один неприятный слушок. Финн приподнялся. В другой ситуации он обязательно сострил бы по поводу двух взрослых полуобнаженных мужчин, пахнувших женьшеневым кремом, но ведущих серьезную деловую беседу.

– Не хочешь шепнуть мне его на ушко?

– Если он там и останется.

– Хорошо.

– Говорят, что Анджела Перкинс собирается смыться из Чикаго, из Си-би-си и от «Делакорт».

– Я об этом ничего не слышал. – Финн задумчиво откинул волосы с лица. Как любой репортер, он ненавидел получать новости из вторых рук. Даже если это были только сплетни. – Видишь ли, подходит время окончания ее контракта, верно? Она, наверное, сама пустила этот слух, чтобы начальство предложило ей на один грузовик с деньгами больше.

– Нет. На самом деле она ведет себя тихо. Слишком тихо. Я слышал, что ее агент что-то заявлял о предстоящих переговорах, но все это мало похоже на правду. А слухи просочились из «Стармедиа». Если она уйдет. Финн, то у нас будет большая дыра.

– Это проблемы отдела развлечений.

– Их проблемы – это наши проблемы, ты же знаешь.

– …Твою мать!..

– Верно сказано. Но я упомянул об этом только потому, что думал, вы с Анджелой еще…

– Нет. – Финн нахмурился. – Попробую что-нибудь разузнать, когда вернусь в Чикаго.

– Я ценю твою помощь. Теперь пойдем пообедаем. И поболтаем о политических журналах.

– Я не имею никакого отношения к политическим журналам.

Это был старый спор, и они крайне любезно его продолжили, волоча простыни за собой в раздевалку.

– Гавайи – это чудесно, – сказала Дина в телефонную трубку.

– Я рад, что ты так считаешь. Как насчет второй недели июня?

В восторге от этой идеи. Дина налила себе чашку кофе. Она перенесла ее и телефон к столу, где уже стоял ее «лэп-топ».

– Не против. Я еще ни разу не была в отпуске с тех пор, как здесь работаю, так что не думаю, что возникнут какие-нибудь проблемы.

– Хочешь, я заеду к тебе? Мы обо всем поговорим, посмотрим рекламные проспекты.

Она закрыла глаза, не в силах смотреть на резкое изображение на экране компьютера.

– Я бы с удовольствием. Но мне надо работать. Кой-какую информацию прислали в последнюю минуту, и пришлось задержаться. – Она не упомянула тот час, который потратила на редактирование речи Анджелы. – Я подменяю директора в эти выходные, и у меня совершенно не будет времени. Может, позавтракаем вместе в воскресенье?

– Давай в десять? Встретимся в «Селезне». Сможем посмотреть проспекты и решить, что нам подходит.

– Отлично. Я буду ждать.

– Я тоже.

– Извини, что не могу сегодня.

– Не извиняйся. У меня тоже есть работа. Спокойной ночи, Дина.

– Спокойной ночи.

Маршалл повесил трубку. Из стереопроигрывателя звучала музыка Моцарта, в очаге теплился слабый огонь, в воздухе повис запах лимонного масла и ароматного дыма.

Медленно допив бренди, он поднялся по лестнице в спальню. Там, под звуки скрипок, струившиеся из спрятанных колонок, он снял свой сшитый на заказ костюм. Под ним было шелковое белье.

Да, небольшая претенциозность. Маршалл любил мягкие дорогие вещи. Он любил женщин, в чем без стыда признавался. Он помнил, что его жена часто подшучивала над этим, хоть и понимала его восхищение противоположным полом. Пока, конечно, не застала его откровенно восхищавшимся юной Анни Гилби.

Он вздрогнул, вспомнив, как его жена вернулась домой на целый день раньше из командировки. Выражение ее лица, когда она вошла в спальню и увидела, что они с Анни шумно и бурно занимаются любовью. Это была ужасная ошибка. Трагическая ошибка. Все его объяснения, целиком оправданные, что озабоченность жены лишь своей карьерой и ее невнимание к семейной спальне сделали из него легкую добычу, – все было как о стенку горох.