За звездным горизонтом - Сергей Котов

Из личных воспоминаний Гордея Захарова, инженера силовых систем и специалиста по общественной безопасности межзвёздного корабля «Москва»

Прочитав полученный по публичным каналам очередной законопроект, внесённый правительством, Хромов отложил распечатку и грустно вздохнул:

— Пора действовать, — сказал он, — теперь понятно, что именно они задумали.

— Позвольте? — спросил я, указав глазами на бумаги, разложенные на столе.

— Конечно, — кивнул Хромов.

Я взял распечатки, быстро пробежал глазами текст. Там речь шла о социальной защите детей в неполных семьях, предоставлении гарантий в случае гибели последнего родителя.

— Тут… что-то не так? — осторожно спросил я, — вроде благое начинание… соответствует вашей платформе, насколько я помню.

Хромов внимательно посмотрел на меня.

— Гордей. Ты ведь понимаешь, почему Революция Сознания называлась именно революцией? — спросил он.

— Конечно, — кивнул я, — потому что она привела к смене общественно-политической формации общества. Мы отказались от дикого капитализма в пользу рыночно ориентированной социалистической экономики.

— В целом верно, — кивнул Хромов, — но что именно решила Революция? Какую фундаментальную проблему человеческого общества, которая системно и последовательно приводила к кризисам, вплоть до последнего, когда нам пришлось сначала преодолеть созданный капиталом искусственный интеллект, а затем — диктатуру Вечных?

Я немного растерялся. В трудах по социологии было указано множество таких проблем. С какой именно начать? С фундаментального неравенства возможностей? С несправедливостью распределения материальных благ?..

— Наследное право на значимый капитал и на средства производства, — подсказал Хромов.

— А, ну да, — охотно кивнул я, — конечно.

— Гордей, извини за вопрос, но кем были твои родители?

— Отец — чиновник, — сказал я, — мама учитель.

— Ясно. Для тебя этот вопрос никогда принципиально не стоял, поэтому ты не придаёшь ему такое большое значение.

Лидер откинулся в кресле, потянулся и с улыбкой посмотрел на меня:

— Да ты садись, — сказал он, — в ногах правды нет.

Я послушно присел на край кресла.

— Человеческое общество развивалось циклами, — продолжал Хромов, — одно время теоретики марксизма предположили, что эти циклы были порождены качественными изменениями в способах производства. И в целом были недалеки от истины. Вот только не раскрывали до конца вопрос: почему каждая предшествующая формация оказывалась слабее предыдущей? Почему некоторые общества могли «застрять» на столетия в одной формации, а затем, рывком, перейти на следующую и даже обогнать тех, кто был в лидерах?

— Вы про Китай? — осторожно спросил я.

— И про него тоже, — кивнул Хромов, — но это не единственный пример.

— Сложно сказать, — я пожал плечами, — может, дело было в архитектуре самой системы управления? Где-то она держалась дольше, где-то быстро падала под влиянием перемен?

— Всё так, если смотреть на макроуровень, — кивнул Хромов, — но в реальности корень проблемы цикличности находился очень близко к самой элементарной частице общества. К самому человеку, — он вздохнул и потёр подбородок, — сейчас мы столкнулись с проблемой физического бессмертия. С тем, что само появление такой возможности привело к огромной и кровопролитной гражданской войне. Так? Но дело в том, что сама проблема бессмертия — она не нова. Очень давно именно так воспринимается существование детей. Продолжение рода. Понимаешь? Несмотря на то, что никто из наших предков не жил долго — они все стремились продлить свой род в бесконечность. По крайней мере, подавляющее большинство. Это — базовый инстинкт, который искусственный интеллект пытался подавить, чтобы уничтожить нас как главных конкурентов. И это же главная проблема и проклятие человеческого рода.

— Но… почему? — недоуменно спросил я.

— Потому что дети — далеко не всегда были равны родителям по способностям, — продолжал Хромов. Скорее, даже наоборот, просто в силу нормально распределения. К примеру, выдающийся воин, добившийся победы своего народа в крупной войне и по праву занявший пост правителя, с куда большей вероятностью родит человека средних способностей в военном деле, чем собственное повторение. Это не значит, что его ребёнок будет обязательно глупее или слабее его — просто, может так статься, что его способности будут лежать совсем в другой области. Так работает математика, на которой основана великая перетасовка генов. Понимаешь?

— Право наследования, — проговорил я, — наследственная аристократия… первые поколения были сливками своего народа, а потом начиналось вырождение…

— Верно, — улыбнулся Хромов, — и это работало не только в период феодализма. С капиталом происходило то же самое. Семьям крупнейших криптоолигархов Запада было по несколько сотен лет на момент Революции. И они выродились, хоть и сохраняли контроль над производственными силами. Они не увидели вовремя опасности развития информационных технологий.

Он сделал паузу, потянулся и взял со стола стакан с давно остывшим чаем. Сделал глоток.

— Поэтому главное, что сделала Революция — это убрала право наследования на средства производства и капитал, — сказал Хромов, — и ограничила карьерный путь госслужащих. Теперь выходец из семьи прокурора сам больше не может пойти по стопам родителя. Иначе возможности ограничить протекцию было бы затруднительно. Плюс полный запрет на семейственность. Близкие родственники не могут работать на смежных должностях в одной организации… там много нюансов, наши законы разрабатывали лучшие социологи. Лучшее, что теперь может сделать любящий родитель для своего ребёнка — это дать ему правильный старт. Дать реальное, а не написанное в дипломе образование. Передать жизненный опыт. И тогда у ребёнка получится повторить жизненный успех вместо того, чтобы сидеть на благах, которые были заработаны предками. По иронии именно так это работает в природе. Другие млекопитающие, кроме человека, передают своим детям только опыт. Учат их охотиться. И оттого, насколько хорошо учат, зависит успешность следующего поколения.

— Закон позволяет передавать гособлигации несовершеннолетним детям, которые остались без попечения… — сказал я, — это всё-таки не совсем то же самое, что полная собственность на средства производства. Разве плохо, если сирота будет не во всём зависеть от государства?

— Гордей, ты знаком с таким понятием, как «окно Овертона»? — Спросил Хромов.

— Знаком, — кивнул я.

— Значит уже всё понял. Не так ли? Заговорщики не рискуют сразу начать движение в сторону получения бессмертия лично для себя. Для начала они подорвут основу Революции.

— Когда мы начинаем действовать? — спросил я.

— Через час, в комнате для брифингов, — ответил Хромов, — остальных я предупрежу. Николай к тому времени должен закончить работу.

За час Коля не управился. Хоть он и утверждал, что справится сам, я всё же вызвался ему помочь.

В мастерской, на большом столе, лежали три раскуроченные микроволновки, добытые, видимо, в комнатах отдыха. Я с удивлениями смотрел за манипуляциями друга, лишь через пару минут сообразив, что именно он делает.

— Этому учат в Академии? — спросил я, подняв правую бровь.

Коля посмотрел на меня.

— На курсах переподготовки. Когда ты ушёл, программу только запускали.

— Это импульсный генератор, я правильно понял? — сказал я, после чего подошёл к столу.

— Ага, — кивнул Коля, — эта штуковина выжигает все электронные мозги в радиусе десяти метров, как минимум. Очень полезная вещь при штурме укреплений. Ребята, захватывавшие Уральские дата-центры, успешно применяли.

— Древность-то какая… — прокомментировал я, — у Вечных мозги были не электронные, а вполне обычные.

— У них — да. А вот у их вспомогательных систем, в том числе боевых — вполне электронные. Они не поддерживали запрет, помнишь?

Действительно, я как-то упустил из виду эту деталь. Наверно, мне просто везло, что я не сталкивался с роботами Вечных.

— Только ты соединяешь неправильно, — заметил я, — у тебя синхронизации на магнетронах не будет. Только зря энергию потратишь. Вот это, — я указал на приготовленный колей стабилизатор, — нужно подключить к входному контуру. И источники питания распараллелить… кстати, почему их так мало?

— Тестирую же, — улыбнулся Коля, — блин, и где ты раньше был?

— В одном с тобой бункере, — съязвил я, — надо было сразу меня звать. Я ж прикладной физик, забыл?

— Точно… — вздохнул Колька, — привычка к секретности в крови, что поделать…

Вдвоём мы быстро доделали схему и через пару часов доложили Хромову о готовности.

Он встретил нас в зале для брифингов. Лиля тоже была здесь, тихо сидела на первом ряду.

Установка, которую мы смонтировали, получилась довольно компактной. Её легко можно было спрятать в ранец. А если бы у нас были ещё более продвинутые и миниатюрные источники питания — то даже скрыть на теле.

— Вижу, моя личная гвардия готова? — улыбнулся Хромов.

— Так точно! — Коля