Буду жить тобой - Элена Макнамара

открывает глаза и осматривается. Скользит по мне взглядом, который теперь наполнен равнодушным пугающим холодом.

Дёргаюсь к ней, но Жека поднимает руку, останавливая меня.

Он сидит у её кровати. Я стою рядом.

– Как Вы себя чувствуете, Ева Андреевна? – участливо спрашивает брат.

Ева фокусирует взгляд на Жеке. Облизывает пересохшие губы...

– Нормально, – произносит хриплым голосом. – Голова немного кружится...

Теперь я знаю, что с ней... Брат озвучил и её диагноз, и прогнозы на предстоящую операцию, которой не избежать.

Ева пытается подняться, но брат мягко давит ей на плечи.

– Не нужно торопиться.

Говорит он мягко, успокаивающе. Нажав на кнопку, поднимает спинку кровати так, чтобы Ева могла сидеть, а не лежать. Потом протягивает ей стаканчик с водой. Девушка с благодарностью принимает и выпивает всё до последней капли. Улыбается моему брату. На меня больше не смотрит.

Я уверен, что она всё вспомнила и поняла этой ночью... Разговора не избежать. И последствий нашего с Киром преступления – тоже. Но я хочу сначала поговорить с Евой наедине, без брата. Потому что он до сих пор не знает, что именно между нами было в том доме.

– Что с моим сердцем? – её голос дрожит, но на лице – бескомпромиссная решимость. – Скажите всё, как есть, без прикрас! – практически требует она.

– Не всё так страшно, Ева, – сразу успокаивает её брат. – Ситуация серьёзная, но решаемая. У Вас обнаружен порок сердца – митральный стеноз. Необходима баллонная вальвулопластика...

Брат продолжает сыпать медицинскими терминами. Вижу, что Ева его уже не слушает. И мне кажется, что она опять может упасть в обморок... Хочется немедленно вмешаться, потому что Жека пугает её. Однако он награждает меня уничтожающим взглядом, и я, скрипнув зубами, даю ему закончить.

– Эта операция одна из самых распространённых в нашей клинике. И, конечно, я сам проведу её. Если Вы согласитесь.

Ева как-то отстранённо мотает головой. Её взгляд наконец-то перемещается к моему лицу.

– Конечно, она согласна! – тут же вставляю я. – Ведь так? Мы согласны, да? – строго смотрю прямо в её глаза.

– Подожди, Максим, – вновь останавливает меня Жека. – Решать в первую очередь пациенту. Что Вы думаете, Ева Андреевна?

Брат внимательно смотрит на Еву. Я вижу, что он тоже чувствует ответственность за неё... После того, что сделали мы с Кириллом...

– Лучше уже всё равно не будет, да? – спрашивает она с вымученной улыбкой на губах.

Вместо ответа Жека отрицательно качает головой.

– Решение нужно принять на этой неделе. Если Вы согласны делать операцию именно у нас, то не вижу смысла откладывать, если честно. Необходимые анализы уже сданы. Но если Вы хотите проконсультироваться с другими специалистами, то это Ваше право. Выписку с результатами анализов я подготовлю...

– Подождите... – Ева касается его плеча. – Мне не с кем консультироваться, – громко сглатывает. – Мне просто нужно немного прийти в себя. Могу я сейчас домой поехать?

– Конечно, – Жека добродушно улыбается и кивает на тумбочку рядом с кушеткой. – Здесь рецепт на лекарства, которые обязательно нужно принимать. И я оставил Вам свою визитку. Позвоните, как только примете решение.

– Спасибо, – звучит еле слышно в ответ.

Брат поднимается со стула, подходит к двери и произносит негромко, но с узнаваемой сталью в голосе:

– Макс, выйдем на пару слов?

Я не хочу оставлять её... Особенно сейчас, когда незримая пропасть между нами увеличивается с катастрофической скоростью. Однако понимаю, что обязан брату за его помощь, поэтому выхожу за дверь вместе с ним.

Оказавшись в коридоре, мы отходим подальше от палаты. Жека встаёт напротив и переходит сразу с сути:

– Если Ева согласится на операцию в ближайшие дни, то мы проведём её до среды следующей недели. Если будет медлить – мне придётся отдать её другому специалисту.

– Почему?

– В четверг я уезжаю, – нехотя отвечает брат. – Меня довольно часто приглашают в европейские клиники. Сейчас как раз такой случай. Вернусь я только через три месяца.

А вот это уже хуже.

– Я повлияю на неё. Мы уже сегодня подпишем согласие на операцию, – торопливо обещаю Жеке.

– Только не дави на неё, Макс. Ева сейчас и так подавлена.

Он говорит со мной таким тоном, какой был у нашего отца. Я невольно морщусь. Мне самому уже тридцатник! Сколько можно считать меня младшим братиком?

– Ладно, иди к ней. И, по возможности, будь с ней рядом все дни до операции. Она не должна быть одна.

– Хорошо. Спасибо, брат, – протягиваю ему руку. Крепко пожимаю. – Ты помнишь, да? Все финансовые вопросы ко мне.

– Разберёмся, – отмахивается старший брат. – До встречи, Макс.

Развернувшись, он уходит по длинному коридору, а я возвращаюсь в палату. Еву застаю уже одетой. Она сменила больничные вещи на свои и, присев на край кровати, застёгивает сапоги. И даже не смотрит на меня, когда начинает говорить:

– Я помню то нашумевшее дело. Молодой врач – подающий большие надежды кардиохирург – был задержан по подозрению в изнасиловании. Три недели в СИЗО – и его отпустили за отсутствием состава преступления. Дело быстро закрыли, его репутация практически не пострадала. Никто и не знал, что братья этого хирурга по ошибке схватили совершенно невинную девушку и удерживали чёрт знает где, считая её псевдожертвой предполагаемого изнасилования...

Я даже голоса её больше не узнаю. Она никогда со мной так не разговаривала, даже в том доме пять лет назад.

В горло словно иголки воткнули. Я должен что-то сказать...

Подхожу ближе. Вижу, что молнию на сапоге Евы заело, и опускаюсь на корточки, чтобы помочь. Едва мои пальцы касаются бегунка, девушка отшатывается.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍– Всё, Максим! Не надо со мной возиться!

– Что это значит?

Старательно пытаюсь поймать