Рождение богов - Галина Раздельная

И с первым, и со вторым условием он все ещё не справился. Хотя с убийствами было практически покончено. Оставалось уничтожить наёмников, некоторых Хранителей и ещё нескольких избранных. Только с их смертями список будет полным. Что же касается Канцлера, он не представлял опасности. В этом невысоком, жилистом старике не было и намёка на какие-либо способности чистого разума, и беда его крылась лишь в том, что сам политик просто путался под ногами. Сейчас же Эрид оказался вне игры и вряд ли придёт в себя до тех пор, когда всё закончится. На его помощь братство и наёмники могут уже не рассчитывать. Убить же Канцлера Хозяин всегда успеет.

Правда, не убийства были главным условием Кочевника, хоть Хозяину практически и удалось очистить свою расу от скверны, уничтожив тех, кто в процессе перерождений и эволюции представляли угрозу его нанимателю. Второе условие — артефакт, вот что интересовало Владыку превыше всего — главная реликвия Сеннаарского братства, таящая в себе знания, по сравнению с которыми достижения Республики приравнивались к скромным потугам.

Проблема скрывалась и в том, что ни сам Владыка, ни тем более его мелкий слуга не понимали природы этой реликвии. Нанимая Хозяина, Владыка описал носитель как не имеющую определённого состояния субстанцию, обладающую собственным сознанием. Так что Хозяину предстояло не просто разыскать реликвию, но и понять, как ею воспользоваться. На это ему дали нескончаемую жизнь, искусные способности и десять тысячелетий, однако лишь в последние двести лет Хозяин хоть немного приблизился к разгадке — он нашёл Эн-уру-гала.

Повстречав парня на погибающей от засухи ссыльной планете, Хозяин распознал в нём едва заметную странную энергию, коей не встречал никогда и ни в ком ранее. Тогда Хозяин ещё не догадывался об её значении, но не сомневался — наследник уникален. Показав его Владыке, он получил согласие, и после заключения сделки взял парня к себе. Поначалу от Эн-уру-гала было мало толку. Он внедрялся в десятки сокровищниц, прочёсывал системы Республики, много убивал. Но с годами его навыки развивались, обостряя чутье. Когда же ему удалось рассекретить Дильмуна — Верховного Хранителя артефакта, Хозяин уверовал, что наследник сможет разыскать и саму реликвию. Для этого Эн-уру-гал остался подле Дильмуна, сумел пробраться в его личную охрану, но, проведя в Аккадской сокровищнице несколько лет, он ни на шаг не приблизился к артефакту, хоть и ощущал его присутствие.

Хозяин не собирался похищать Хранителя. Ещё пару дней назад он наивно думал, что имеет в запасе как минимум тысячелетие, однако, после недавнего неожиданного приказа Владыки, годы сократились до пары недель. Теперь Хозяину оставалось только надеяться, что Эн-уру-галу удастся выбить правду, а после и разыскать реликвию на территории Аккадской сокровищницы. Ведь именно там он чувствовал её присутствие острее всего.

Задумавшись об наспех перекроенном плане, Хозяин недовольно скривился. Его волнение только усиливалось, когда он вспоминал о наследнике. Да, он восхищался умениями Эн-уру-гала, как и его рвением к делу, но не был уверен в самом парне. Тот всегда казался ему чересчур скрытным, молчаливым, умным. Что если, добыв артефакт, наследник воспользуется своим преимуществом? Этого Хозяин предвидеть не мог.

Как парень поведёт себя, заполучив носитель? Все эти годы Эн-уру-гал оставался покорным рабом, беспрекословным, но Хозяин помнил в нём и бунтаря, в голове которого также вертелись свои цели, и за пеленой покорности, отрешённости все ещё бурлили эти дикие чувства.

Нет. Даже ему Хозяин не мог доверять полностью. Слишком опасно. Непредсказуемо. Когда же реликвия будет найдена, Хозяин успеет заполучить её первым. Он лично отдаст её Владыке, в который раз доказывая свою преданность. Он заслужит свою награду!

Хозяин нетерпеливо потирал ладони.

От долгожданного всевластия его отделяли всего лишь несколько жизней, которые необходимо отнять, и одно дело, которое необходимо закончить.

Дильмун старательно соединял костные ткани в поломанном запястье. Он чувствовал небольшое восстановление сил, и понимал, что ждать с заживлением руки уже нельзя. Боль от открытого перелома сводила его с ума сильнее, чем любая потеря энергии, и он был согласен на второе, нежели ещё хоть пять минут терпеть первое.

Его бывший телохранитель, который, по сути, никогда и не был его телохранителем, все ещё находился неподалёку, хоть и не показывался на глаза своему заключённому уже больше суток. Дильмун не знал, чем именно занят сейчас Эн-уру-гал. Столкнувшись с ответной силой парня, он больше не рисковал использовать свои способности, чтобы проследить за предателем. Но в чём Хранитель не сомневался, так это в том, что тот вскоре сам придёт к нему. Придёт и начнёт задавать вопросы, которые он слышал за все свои жизни тысячи раз. Вопросы, стоящие его собратьям и практически всем посвящённым жизни. Вопросы, на которые он не имел права отвечать.

Эн-уру-гал, по всей видимости, имел опыт в ведении допросов. Он не показывался сам, но и не давал о себе забыть. Его молчаливые помощники уже полдня возились неподалёку от Хранителя, сооружая на его глазах целую камеру пыток. Дильмун не видел лиц этих созданий. Мерзкие, маленькие существа. Хранителю было достаточно и одного их присутствия, чтобы ощущать черноту их сущности, гнилость того, что когда-то ещё напоминало душу. С такими нет смысла говорить, взывать к помощи. Они понимают только язык силы, а этого в Дильмуне сейчас оставалось на грош.

Будь Хранитель обычным стариком, замысел его тюремщика непременно сыграл бы на его нервах. Мало кому удалось бы оставаться хладнокровным, когда на твоих глазах суетливо звенели, клацали, скрежетали и дробили устройства, которые он никогда не видел, но которые, в чём не было сомнений, могли причинить боль. О последней Дильмун знал не из пыльных рукописей или старых фолиантов. Боль уже была в его жизни, и не раз, но вряд ли такая, к которой его этим представлением подготавливал бывший телохранитель.

На какое-то время Хранитель начал поддаваться панике, криво усмехнувшись своим размышлениям. Как глупо исцелять повреждённую руку, когда с минуты на минуту тебя всего превратят в кровавый тюфяк, только бы выбить правду. Да, сейчас он действительно начинал жалеть, что не успел довериться своему другу, Канцлеру. Не успел и не хотел. Ведь это бы означало, что надежда утеряна, что он сдаётся и не справляется уже сам. До последнего мгновения в нем продолжала жить вера в лучший исход для своего народа, но, похоже, раз он сейчас не в своих тихих покоях, а посреди затхлого обветшалого склада, напоминающего камеру пыток из первой цивилизации, то от этой веры не осталось и следа.